Взгляни на меня - Николас Спаркс

– Хотите зайти? – спросила Лили. – Эван наверняка уже успокоился, и мы можем все обдумать… ну или просто выслушать, если ты хочешь выговориться.

– Я даже и не знаю, что сказать, – ответила Мария.

Мария и Колин остались одни на крыльце, когда за Лили с легким щелчком закрылась дверь.

– Извини, – негромко сказал Колин.

– Я понимаю.

– Хочешь, отвезу тебя домой?

В домах по обе стороны улицы было уже темно.

– Не хочу, – тихонько ответила Мария. – Он знает, где я живу.

– Тогда оставайся у меня.

Сойдя с крыльца, они зашагали вдоль стены к боковой двери. В прихожей Колин зажег свет и вошел первым. Надеясь хоть немного отвлечься от неприятного ощущения в животе, Мария огляделась: небольшая квартирка, справа кухня, прямо маленький коридор, который, по всей видимости, вел в ванную и спальню. В доме Колина оказалось на удивление чисто, на столах ничего не валялось. Мебель спокойных тонов, ни фотографий, ни личных вещей – как будто тут вообще никто не жил.

– Это и есть твоя квартира?

Колин кивнул:

– Ну да, пока так. Налить тебе чего-нибудь?

– Только воды.

Колин наполнил на кухне два бокала и подал один Марии. Она сделала глоток и вдруг вспомнила, что ее преследуют. Она, точно наяву, вновь увидела, как Колин, в ярости, сжав кулаки, добивался ответа у официантки. А когда Эван дернул его в сторону, каким бешеным, полным неконтролируемого гнева взглядом Колин одарил друга…

– Как ты себя чувствуешь? – наконец спросил он.

Мария попыталась отогнать воспоминания и поняла, что не может.

– Плохо, – ответила она. – Очень плохо.

Ни в гостиной, ни потом, в постели, оба, не зная, что сказать, молчали. Мария просто хотела, чтобы Колин держал ее в объятиях; поэтому она легла на бок и положила голову на грудь мужчины, ощущая, как напряжено его тело.

Она надеялась, что рядом с Колином почувствует себя в безопасности.

Но тщетно. Лежа без сна и глядя в темноту, Мария задумалась о том, придет когда-нибудь в ее жизнь спокойствие или нет.

Утром Колин отвез Марию домой и подождал в гостиной, пока она приводила себя в порядок, однако ехать завтракать к Санчесам отказался. Он понимал, что сейчас Марии лучше побыть с родными, на островке стабильности в бурном океане жизни, которая внезапно стала слишком непредсказуемой. Он проводил девушку до машины; когда они обнялись, Мария поймала себя на том, что самопроизвольно отстранилась.

Родители ничего не замечали, но Серена поняла, что Марию что-то тревожит, как только та шагнула на порог. Что-то, чем сестра не желала делиться с родителями. Серена поддерживала легкую беседу на кухне и за столом, заполняя паузы звуком собственного голоса и не позволяя коснуться в разговоре ничего серьезного.

Потом они с Марией отправились на прогулку. Как только сестры оказались на приличном расстоянии от дома, Серена потребовала: «Рассказывай». На скамейке под вязом, который уже начал желтеть, Мария рассказала сестре, что случилось, заново пережив ужасы последних нескольких дней. Она заплакала, и Серена тоже. Как и Мария, Серена расстроилась и испугалась; начав задавать бесчисленные вопросы, в ответ на которые старшая сестра только качала головой.

После ланча Серена с родителями отправилась к дяде, на неформальные семейные посиделки, но Мария отказалась идти с ними, заявив, что у нее болит голова и она хочет поспать. Отец принял это объяснение без расспросов, но Кармен засомневалась, хотя и предпочла не настаивать. В дверях она обняла дочь крепче обычного и спросила, как у нее дела с Колином. При звуке его имени на глаза у девушки вдруг навернулись слезы. По пути к машине Мария подумала: «Я совсем расклеилась».

Она едва могла сосредоточиться за рулем. Несмотря на плотный поток машин, Мария думала только о том, что кто-то наблюдал за ней, ждал, когда она вернется домой… и, возможно, ехал следом. Она инстинктивно сменила полосу и быстро свернула в переулок, не отрывая взгляд от зеркала заднего вида. Потом опять свернула и еще раз, прежде чем наконец затормозила. Хотя Мария очень хотела быть сильной – она молилась, чтобы Бог дал ей сил, – но в конце концов, обессилев от рыданий, упала на руль.

Кто он и чего хотел? Безымянный и безликий человек в бейсболке… почему она его не искала? Мария помнила только тени и разрозненные фрагменты, больше ничего…

Что-то не позволяло девушке расслабиться и постоянно держало на грани истерики. Мария, не задумываясь, завела мотор и поехала. Она остановилась на тихом отрезке Каролина-Бич. День был прохладный, и ветер напоминал о грядущей зиме. Сгущались облака, белые и серые, в воздухе пахло дождем. Волны накатывались на берег в мерном ритме, и Мария почувствовала наконец, что мысли начали упорядочиваться – и наступила небольшая ясность.

Она находилась на грани срыва не только потому, что кто-то ее преследовал. Она вспомнила слезы, навернувшиеся на глаза в тот момент, когда Колин разговаривал с полицейскими о том, что его будущее на волоске. Теперь Мария поняла, что она боялась Колина. Эта мысль была ей неприятна, но прогнать ее она не могла.

Решив, что нужно поговорить с Колином, Мария поехала к Эвану. Когда Колин открыл дверь, девушка увидела, что он занимался, сидя за маленьким кухонным столом. Хотя он пригласил Марию зайти, та отказалась, почувствовав нечто вроде клаустрофобии. Вместо этого они поднялись на крыльцо Эвана и устроились в креслах-качалках. Начался дождь.

Колин устроился на краешке дивана, сложив руки на коленях. Он выглядел усталым; видимо, сказались события минувшего дня. Колин молчал, и некоторое время Мария не знала, с чего начать.

– Со вчерашнего вечера я на грани срыва, – наконец признала она. – И если тебе покажется, что я несу чушь, это, скорее всего, потому, что у меня до сих пор хаос в голове. – Мария перевела дух. – Я понимаю, что ты просто пытался помочь. Но Лили права. Хотя я и верю, что ты действительно не хотел напугать официантку, твое поведение говорило о другом.

– Я чуть не потерял контроль над собой.

– Нет, – сказала Мария. – Потерял.

– Я не могу контролировать свои эмоции. Но могу держать под контролем поведение. Я не тронул ее и пальцем.

– Не надо преуменьшать то, что произошло.

– Я ничего не преуменьшаю.

– А если бы ты разозлился на меня?

– Я бы никогда не причинил тебе боль.

– Но я, как та официантка, могла испугаться и заплакать. Если бы ты так повел себя со мной, я бы больше никогда с тобой не заговорила. А когда Эван…

– Я ничего не сделал Эвану.

– Но если бы кто-нибудь другой схватил тебя за руку – какой-нибудь незнакомый человек, – ты бы не сумел сдержаться, и ты сам это знаешь. То же самое сказал Марголис. – Мария посмотрела Колину в глаза: – Или ты впервые солжешь мне и скажешь, что я ошибаюсь?