«Если», 2011 № 09 - Журнал «Если»

Перевел с английского Владимир ИВАНОВ

© Albert E.Cowdrey. Death Must Die. 2010.

Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy&Science Fiction».

Кэли Уоллес

Ботанические упражнения для девочек

Первые весенние листочки развернулись, когда утреннее солнце коснулось сада. Цепляясь за бархатные портьеры, Розалия сползла с кровати, скользнула в кресло, а уже в нем подкатила к окну. Окно не открывалось, и Розалия никогда не бывала в саду, но любила воображать, какое там утро: нежное и сырое, шумное от пения птиц. Вылупившиеся на темном дубе малиновки скоро встанут на крыло.

Между зарей и закатом сад за окном Розалии проходил все четыре времени года. Весна была в самом разгаре, когда дверь в комнату открылась, и шумно ворвалась мисс Утро: складки ее бурой юбки шелестели, а суставы поскрипывали при каждом шаге.

— Милочка! — Голос у мисс Утро был гнусавый и тихий. — Ты ведь знаешь: нельзя вставать самой. Можно пораниться.

— Не поранилась, — ответила Розалия. — Видите? У меня все хорошо.

Мисс Утро неодобрительно поцокала языком и резко развернула кресло Розалии от окна.

— Тебе нельзя вставать самой.

— Я только хотела посмотреть на весенние цветы, — сказала Розалия. Поставив кресло Розалии у кровати, мисс Утро уперла руки в боки.

На одной руке у нее была перчатка, и Розалия подумала, не поранилась ли она, а может, ее руки начинают меняться, как у мисс Вечер. Та обычно укладывала Розалию в кровать под конец дня, пока за окном мягко падал снег, но однажды пальцы у нее скрючились, точно хрупкие веточки, и она не смогла расстегивать пуговицы. На следующий раз Розалии помогала мисс День. Больше она мисс Вечер не видела.

— Теперь давай тебя оденем, — сказала мисс Утро. — Сегодня особый день.

— Почему? — спросила Розалия. — Что случится сегодня? — Когда мисс Утро не ответила, она попросила: — Можно надеть розовое платье?

Платье было того же цвета, что и Rosa chiromancia, куст под окном Розалии, который расцветал и увядал рано. К тому времени, когда появлялась мисс Утро, все цветки с него опадали..

Но мисс Утро уже доставала из шкафа голубое. Расправив его на кровати, она смахнула пылинки.

— Пусть будет голубое. Любимый цвет профессора Лью, — сказала она. — Такого же оттенка, как твои глаза.

— Я не знаю, какого цвета у меня глаза, — возразила Розалия. В доме не было ни одного зеркала, а отражения в ночных стеклах смазывались, и Розалия видела только расплывчатое пятно, близкое, но всегда не в фокусе. — Мне бы хотелось розовое, пожалуйста!

— Голубое, — настаивала мисс Утро. — Это любимый цвет профессора.

Дом принадлежал профессору Лью, и мисс Утро делала все возможное, чтобы ему угодить.

Розалия не шевелилась, пока мисс Утро ее одевала. Раньше она старалась помочь, но однажды разорвала нижнюю юбку, и понадобилось пять дней, чтобы у нее снова отросли руки после того, как мисс Утро их подрезала.

— Ну вот, — сказала мисс Утро. — Настоящая красавица.

— Не знаю, — протянула Розалия. — Можно мне посмотреться в зеркало?

Мисс Утро хлопнула в ладоши.

— Пора завтракать! У тебя будет два часа с мисс День до прихода профессора Лью. — Она наклонилась к креслу, ее желтые косы мотнулись вперед, и Розалия уловила запах овсянки у нее изо рта. — Настоящая красавица.

Комната для завтраков располагалась в конце длинного коридора, украшенного картинами и набросками растений и животных. Одна дверь открывалась в сад, и каждый раз, когда мисс Утро провозила ее в кресле мимо двери, Розалия тянулась к резной ручке. Она никогда не могла ее достать.

Из утреннего зала не было видно сада. Окна выходили на квадратный двор, где прямо посередине росло одинокое дерево — Salix lachrymose, плакучая ива. В какие-то дни это был всего лишь зеленый побег, в другие — ива разрасталась больше Quercus mortem в саду; ее ветви становились такими тяжелыми, что, раскачиваясь, задевали белые каменные плиты. Сегодня ива была огромной, ее пятнистая тень накрывала двор.

На столе ждали миска и ложка.

— Ешь, — велела мисс Утро. — Овсянка полезна для здоровья.

— Она мне не нравится, — сказала Розалия. — Она поковыряла овсянку ложкой, неохотно поднесла ко рту. Овсянка была серой, водянистой и невкусной, но это была ее единственная еда за день. — Почему мне нельзя чего-нибудь другого?

— Овсянка полезна для здоровья, — повторила мисс Утро. Потом резко повернулась и вышла из залы. Она никогда не оставалась надолго. Мисс День говорила, что она быстро устает.

В белом дворе длинные ветви ивы покачивались на мягком ветерке. Розалия попробовала вообразить, каково это — коснуться грубой коры дерева, подержать в руке камень, позволить песчинкам скользить между пальцев. Интересно, почему ни одна птица, пчела или жук не сумели пробраться из сада во двор?

Она съела только полмиски, когда услышала шаги мисс День. Вместо одной ноги у мисс День была отполированная палка с плоским деревянным ботинком на конце, и при ходьбе получался ритмичный пух-тук, пух-тук. Мисс День была выше и тоньше мисс Утро, но у обеих были одинаковое худое лицо, одинаковые желтые косы и одинаковые голубые глаза — под стать платью Розалии.

— Доброе утро, Розалия, — сказала мисс День и просияла. — Ты закончила завтракать?

Розалия оттолкнула овсянку.

— Она мне не нравится. Можно мне тост с медом?

Мисс День моргнула. Однажды она дала ей торт с медом, но прежде заставила Розалию поклясться, что она никому не расскажет, упирая на то, что мисс Утро и профессору нельзя это знать.

Розалия следила за худым лицом мисс День и ждала.

Наконец та сообщила:

— Сегодня особенный день. — Пальцы на повисших руках непроизвольно дернулись раз, другой, третий, прежде чем она их расслабила. — Я тоже не слишком люблю овсянку.

— Правда? — удивилась Розалия. Мисс День никогда раньше в подобном не признавалась.

Но мисс День уже сменила тему:

— Начнем наш урок?

Мисс День позволила Розалии самой вращать колеса кресла и покатиться по дому: сначала по одному длинному коридору, потом по другому в библиотеку, пыльную, знакомую и теплую на утреннем солнышке. Обрамленные желтыми занавесками высокие окна выходили на просторную лужайку, тянувшуюся до шеренги деревьев вдалеке; за их верхушками маячили крыши и дымовые трубы, темные и угловатые на фоне неба. В библиотеке книги занимали все стены и загромождали столы, а среди них в стеклянных шкафчиках красовались разные экспонаты: замороженные цветы, неестественно застывшие грызуны и птицы, крохотные деревца, растущие под кустами кричаще яркой травы.