Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич

Я хмыкнул:

-Как будто я навязывался.

-Не слушай его, - засмеялась Марина. - Киркоров мастер пошутить.

-Мастер, да, - я снова кинул взгляд на значок.

-Что ты уставился, дикий? – окрысился вдруг возрожденец.

Я шагнул к нему, схватил за грудки. Марина охнула.

-Держись подальше от меня и моей женщины.

-Твоей женщины? – изо рта Киркорова несло падалью. – С каких это пор?

Я потянулся к ножнам, - черт, нет заточки!

-Андрей, отпусти его.

Я оттолкнул Киркорова, тот ударился спиной о стену, выругался.

Мы пошли прочь по развалинам какого-то здания. Злоба плескалась во мне, заставляя скрежетать зубами.

-Чего ты вызверился на него? – Марина схватила меня за рукав. Я освободился.

-Ничего.

      Впереди показалась наполовину обрушившаяся стена из красного кирпича, показавшаяся мне смутно знакомой. На нескольких уцелевших башенках нахлобучены снежные шапки.

-Вообще – то Киркоров предлагал мне стать его самкой, - призналась Марина, поеживаясь от холода.

-А ты?

-Послала его. Ты видел эту рожу?

-У меня рожа не лучше.

-Это не тебе судить.

Марина нашла место в стене, где слом был значителен, проворно вскарабкалась на нее.

-Скорее, Андрей!

За стеной - площадь, еще дальше – многочисленные развалины, поросшие кустарником и невысокими деревцами. Слева от нас – груда кирпича, справа, - руины какого-то храма: сломленные чудовищной силой разноцветные башенки лежат в снегу в каком-то пугающем порядке, точно игрушки, разложенные ребенком-великаном.

      Марина спрыгнула со стены. Подметки ботинок глухо ударились о камень. Махнула мне рукой: «Давай!». Я последовал вслед за ней.

-Ты чего?

Я кружился на месте, пытаясь представить, как здесь было до Дня Гнева.

-Знакомое место.

Марина рассмеялась.

-Ты еще не догадался? Мы же на Красной площади. Видишь?

Она указала на приземистое здание, давшее трещину прямо посреди короткого слова «Ленин».

-Мавзолей Ленина. В нем хранилась мумия вождя, до тех пор, пока ее не украли сектанты. А вот там, под снегом, - циферблат часов и гигантская звезда, - все это было водружено на Спасскую башню. Видишь красный пенек? Раньше это была Спасская башня. Вон – развалины Исторического музея, кстати, в них можно нарыть массу прикольных вещиц, а вот это – Храм Василия Блаженного. Сюда-то нам и надо.

Перед Храмом - оплавленная статуя: мужчина с изуродованным лицом призывает к чему-то сидящего безголового мужчину, воздев к небу обрубок руки.

-Минин и Пожарский, – сообщила Марина. - В книжке «История для седьмого класса» написано, что они спасли Россию от интервентов. Интервенты, - это, наверное, враги. Раньше Красная площадь была культовым местом, центром столицы: здесь базировалась власть.

-А что же сейчас?

-Сейчас Красная площадь – это, по сути, окраина Московской резервации, запретная зона, как и весь центр бывшей Москвы. Это место называется Пустошь. Тут мало кто подвизается, - сектанты, мародеры. Стрелки здесь появляются редко, - какой смысл? Одни развалины… Вся жизнь резервации кипит в Кузьминках, в Выхино, в Бирюлево. Власть же резервации располагается где-то в районе ВВЦ.

-Власть?

-Ну да, Лорд-Мэр. Пойдем скорее. От голода в животе бурчит.

Обогнув занесенную снегом башенку, мы очутились на каменной лестнице. У двух плит, положенных одна на другую, Марина остановилась.

-Здесь проход, - кивнула на широкую щель. – Протиснешься?

-Угу.

-Тогда первый.

Я замешкался: вспомнился шприц, с сидящей на кончике иглы луной, боль, пронзившая шею…

-Ты чего?

-Ничего, - я полез в щель.

Здесь было темно и пахло сыростью. Что-то ударило меня по виску, я охнул от неожиданности, и тут же услышал из темноты рядом с собой недовольный голос Марины:

-Чего ты не отошел? Больно?

Это она, спрыгнув, задела меня носком ботинка. Я потер висок:

-Зачем мы сюда?

-Много веков назад здесь находились кельи, седые старцы молились за царя и отечество и вели летопись эпохи.

Впереди блеснул огонек свечи.

-Букашка, - окликнула Марина. – Это мы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Букашка приблизилась. В тусклом свете сального огарка она показалась мне одним из тех старцев, которых упомянула моя женщина.

-Снегирь вас ждет, - негромко сказала Букашка. Она достала из-за пазухи вторую свечу, зажгла. – Возьми, Марина.

-Спасибо, Бука.

Мы двинулись вперед. Свод был такой низкий, что мне пришлось нагибаться. Букашка не пошла с нами, а, найдя у стены приставную лестницу, вскарабкалась по ней до светлого пятна на потолке и исчезла в нем. Должно, отправилась искать своего дружка – Киркорова.

-Это здесь, - Марина остановилась у деревянной двери, округлой сверху. Постучала.

-Пришли? Проголодались?

Рыжебородый детина, похоже, не был рад нам. Кроме него, в келье находился Вовочка, а еще - многочисленные ящики, мешки, бочки.

-Проголодались, - жизнерадостно ответила Марина. – И нам положен доппаек.

-Доппаек? – Снегирь скорчил на лице болезненную мину. – Да, кажется, Христо говорил…

-Не кажется, а точно говорил, - вставил Вовочка безразличным тоном. – Дай им что положено, Снегирь, не жмись.

-Не жмись, не жмись. Запасы что - бесконечные?

Ворча, Снегирь извлек из ближайшего ящика два черных пакета. Один протянул мне, другой – Марине.

-Здесь по две банки, - сообщил он, сглатывая слюну.

-Эх, Снегирь. - вздохнул Вовочка. – Ты снова запамятовал, что Христо приказал выделить Андрею экипировку. Не дело ему расхаживать по резервации одетым по-дикарски.

-Ничего я не запамятовал, болтун, - обиделся Снегирь. – Вот, - небрежным жестом он протянул мне тяжелый холщовый мешок. – Полный комплект, включая оружие.

      У Марины в распоряжении была собственная келья: кровать, печка-буржуйка, на стене - треснувшее зеркало. Мы примостились на кровати.

Нетерпеливым движением я распаковал пакет: две жестяные банки без этикеток, с десяток ржаных сухарей, а так же нечто сухое, красноватое, похожее на корешки дерева.

-Сушеный кальмар, - пояснила Марина.

Я взял в руки одну из банок.

-Ананасы?

Вспомнились Джунгли, наше, кажущееся бесконечным, путешествие.

-Лучше, - Марина протянула мне нож. – Открой и попробуй.

Я вскрыл крышку. Терпко и пряно пахнуло мясом. Подцепив из банки небольшой кусок, отправил в рот. Марине явно доставляло удовольствие созерцать мою физиономию.

-Что это?

-Это тушенка. Как говорит Снегирь, драгоценная тушенка. – Марина засмеялась. – Возможно, одна из последних банок в резервации, а остатки - сладки. Даже стрелки уже перешли на тварку и концентрат.

Марина открыла свою банку и, взяв сухарь, стала есть.

-Ешь с хлебом - так быстрее насыщаешься, - жуя, проговорила она. – Учти, паек – на целую неделю.

      Свечка горела ровно, бросая на стены кельи световой круг. Как там сказала Марина? Старцы, ведущие летопись эпохи? Я представил, как сгорбившись, один из них сидит у свечи и кропотливо и бережно заносит в толстую, обшитую кожей книгу события и людей. Но вот дверь кельи отворяется и входит Царь (Кремль так близок к Храму!), он тоже старец, но борода у него не седая, а рыжеватая. Царь что-то тихо говорит летописцу, словно просит о чем-то. Летописец скорбно качает головой. Царь начинает кричать, распаляться и вдруг … обрушивает набалдашник своего посоха на голову старика! Страницы недописанной книги заливает кровь…

Марина доела тушенку и положила пустую банку в пакет.

-Андрей, давай посмотрим, что за экипировку тебе выделил Христо?

По голосу было ясно – ей интересно. Я пожал плечами: «Действуй».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За годы скитаний по Джунглям у меня выработалось убеждение: то, что надето на мне, – оптимально для выживания.

-Ух, ты!

Марина вытащила из мешка короткое кожаное пальто с высоким воротником.

-Наверное, Снегирь нарыл в развалинах музея, - сообщила Марина.