Загадочная история Бенджамина Баттона - Фрэнсис Фицджеральд

- Но я думал, я тебе нравлюсь.

- Если будешь так себя вести, разонравишься.

- Значит, и не нравился никогда.

- Ох, не валяй дурака, - вырвалось у нее. - Конечно, ты мне нравишься, но я хочу попасть в Вашингтон.

- У нас уйма времени, - и потом, не дождавшись ответа: - Поцелуй хоть разок, и поедем. Она рассердилась. Будь он не так ей симпатичен, она перевела бы все в шутку. Но в ней не было смеха - только усиливающееся недовольство.

- Видишь ли, - со вздохом сказал он, - мой автомобиль очень упрям. Он не тронется с места, пока ты меня не поцелуешь. - Он хотел взять ее за руку, но она отпрянула.

- Ну вот что, - она почувствовала, как ее щеки и даже лоб теплеют от гнева. - Если ты действительно хотел все испортить, по-моему, это тебе удалось. Я думала, такое бывает только в комиксах. Это так грубо и… - она поискала слово, - так по-американски. Ты бы еще назвал меня «своей девочкой».

- Ох. - Через минуту он завел двигатель, потом машина тронулась. На небе впереди висело красное зарево Вашингтона. - Эвелина, - вскоре сказал он. - Для меня нет ничего более естественного, чем желание поцеловать тебя, и я… - Это было так бесцеремонно, - прервала его она. - Выпить полпинты виски, а потом заявить, что ты никуда не поедешь, пока я тебя не поцелую. Я не привыкла к таким вещам. Мужчины всегда обращались со мной исключительно деликатно. Некоторых вызывали на дуэль только за то, что они посмотрели на меня в казино, - и вдруг ты выкидываешь такое, а ведь ты мне по-настоящему нравился. Надо же было… - и она вновь с горечью повторила: - Это так по-американски.

- Что ж, я не чувствую за собой вины, но мне жаль, что я тебя огорчил.

- Неужели ты не понимаешь? - возмутилась она. - Если бы мне захотелось целоваться, я бы дала тебе знать.

- Мне очень жаль, - повторил он.

Они поужинали в привокзальном буфете. Он расстался с ней у двери вагона.

- До свидания, - сказала она, но уже с прохладой. - Спасибо за интересную поездку. И загляни ко мне, когда будешь в Нью-Йорке.

- Ну и глупо, - отозвался он. - Ты даже не хочешь поцеловать меня на прощанье.

Ей совсем этого не хотелось, и она помедлила, но потом все же чуть наклонилась к нему со ступеньки. Но в этот раз он отпрянул сам.

- Ничего, - сказал он. - Я понимаю, каково тебе сейчас. Увидимся, когда приеду в Нью-Йорк.

Он снял шляпу, вежливо поклонился и зашагал прочь. Чувствуя себя очень одинокой и потерянной, Эвелина вошла в вагон. Вот они, корабельные знакомства, подумала она. И все-таки ощущение одиночества почему-то не проходило. Она поднялась по лестнице среди стали, стекла и бетона, прошагала под высоким гулким куполом и вышла в Нью-Йорк. Она стала его частью, еще не успев добраться до своей гостиницы. Увидев дожидающиеся ее письма и цветы в номере, она поняла, как сильно ей хочется жить и работать здесь, в могучем потоке радостного волнения, не отпускающего душу с рассвета и до заката.

Через два дня все вошло в привычную колею: по утрам несколько часов разминки, чтобы вернуть гибкость отвыкшим от нагрузки мышцам, час на разучивание модных танцев с чечеточником Джо Крузо, а потом путешествие по городу и знакомство со всеми новинками эстрады, появившимися за время ее отсутствия.

Думала она и о своих перспективах, об очередном ангажементе. На заднем плане маячила возможность отправиться в Лондон в качестве участницы гершвиновского шоу, которое затем собирались привезти обратно. Но Англия ей наскучила. Ее привлекал Нью-Йорк, и она хотела найти что-нибудь здесь. Это оказалось трудно: в Америке у нее было меньше поклонников, да и вся индустрия развлечений переживала не лучшие времена. Наконец ее агент раздобыл несколько предложений на роли в спектаклях, которые должны были ставиться этой осенью. Тем временем она успела слегка залезть в долги; слава богу, что почти всегда находились мужчины, желающие пригласить ее на ужин и в театр.

Март промчался незаметно. Эвелина обновила свой танцевальный репертуар и выступила в нескольких бенефисах; сезон шел на убыль. Как обычно, она торговалась с молодыми импресарио, которые хотели «соорудить с ней что-нибудь», но которым почему-то всегда не хватало либо денег, либо театра, либо сценария. За неделю до того, как нужно было принять решение относительно поездки в Англию, она получила известие от Джорджа Айвза.

Это известие имело вид телеграммы, возвещающей о его прибытии; когда она упомянула об этом в присутствии своего адвоката, тот присвистнул.

- Женщина, неужто на твой крючок попался сам Джордж Айвз? Тогда тебе больше не нужна работа. Многие девицы стерли свои каблучки до самой подошвы, бегая за ним по пятам.

- И чем же он так хорош?

- Богат, как Крез - самый преуспевающий молодой юрист на Юге, и сейчас его выдвинули на выборах в губернаторы штата. А в свободное время он один из лучших игроков в поло во всей Америке.

Теперь присвистнула Эвелина.

- Ну и ну, - сказала она.

Новость потрясла ее. Вдруг ее чувства по отношению к нему изменились: все его поступки неожиданно показались исполненными смысла. На Эвелину произвело впечатление то, что он, вызнав все возможное о ее положении в обществе, ничего не сказал ей о своем. Только сейчас она вспомнила, что в порту он перемолвился словечком с какими-то репортерами.

Он приехал в погожий, по-весеннему трогательный день, учтивый и энергичный. У нее была назначена встреча за ланчем, но потом он забрал ее из «Рица» и привез в Центральный парк. Когда она увидела в новом свете его славные глаза и маленькие складки в уголках рта, говорящие о том, как требователен он к самому себе, ее душа рванулась к нему - она сказала, что жалеет о своем поведении в тот вечер.

- Я не возражала против того, что ты делал, только против способа, - сказала она. - Все забыто. Давай будем счастливы.

- Все произошло слишком внезапно, - сказал он. - Я совсем растерялся, когда поднял глаза там, на борту, и увидел девушку, которую искал всю жизнь.

- Разве ты не обрадовался?

- Я думал, то, что так похоже на случайно найденный цветок, не заслуживает уважения. Но все наоборот: тем больше было причин обращаться с тобой бережно.

- Очень мило, - засмеялась она. - Если будешь продолжать в том же духе, я начну бояться, что меня выбросят под колеса трамвая.

Ах, как он ей нравился! Они поужинали вместе, пошли в театр, а в такси, по дороге обратно в гостиницу, она посмотрела на него в ожидании.

- Подумаешь о том, чтобы выйти за меня замуж?

- Ладно, подумаю.

- Разумеется, если ты за меня выйдешь, мы будем жить в Нью-Йорке.

- Назови меня Микки-Маусом, - вдруг сказала она.

- Зачем?

- Не знаю… Ужасно было смешно, когда ты назвал меня Микки-Маусом.

Такси остановилось у дверей гостиницы.

- Ты не зайдешь? - спросила она. - Поболтали бы еще.

Ее груди было тесно в лифе.

- Моя мать приехала со мной в Нью-Йорк. Я обещал прийти, чтобы она не скучала.

- А.

- Поужинаешь со мной завтра?

- Конечно.

Она поспешила наверх, к себе в номер, и включила фонограф. «О господи, он собирается меня уважать, - подумала она. - Он ничего обо мне не знает, ничего не знает о женщинах. Он хочет сделать из меня богиню, а я хочу быть Микки-Маусом». Она подошла к зеркалу и стала перед ним, чуть раскачиваясь из стороны в сторону: Сегодня наши именины, Споем под звуки мандолины.

Утром, у своего агента, она столкнулась с Эдди О’Салливаном.

- Ты еще не замужем? - поинтересовался он. - Или вообще его больше не видела?

- Я не знаю, что делать, Эдди. По-моему, я в него влюблена, но у нас все как-то не в лад.

- Так прибери его к рукам.

- Именно этого я и не хочу. Хочу, чтобы меня саму прибрали к рукам.

- Что ж, тебе уже двадцать шесть, и ты его любишь. Почему бы не выйти замуж? Да и сезон плохой.

- Он американец до мозга костей, - пожаловалась она.

- Ты так долго жила за границей, что теперь сама не знаешь, чего хочешь.

- Вот пусть мужчина мне и объяснит.

Она догадывалась, что ей предстоят смотрины; в мятежном настроении, вызванном этим предчувствием, она договорилась пойти в полночь на чаплинский фильм с двумя другими знакомыми: «…потому что я напугала его в Мэриленде, и он только вежливо распрощается со мной у дверей». Вытащив из гардероба все свои платья, она решительно выбрала самое вызывающее, от «Вьонне»; в семь часов, когда Джордж зашел за ней, она пригласила его в номер и показала свой наряд, втайне надеясь, что он станет возражать.

- Может, ты предпочел бы, чтобы я выглядела как монашка?

- Не надо ничего менять. Я боготворю тебя.

Но она не хотела, чтобы ее боготворили.

На улице еще не стемнело, и ей было приятно сидеть рядом с ним в машине. В свежем, молодом шелку она чувствовала себя свежей и молодой - она с радостью ехала бы с ним вечно, если бы только знала, что впереди их что-то ждет.

…Апартаменты «Плазы» сомкнулись вокруг них; в гостиной горели люстры.