Загадочная история Бенджамина Баттона - Фрэнсис Фицджеральд

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Загадочная история Бенджамина Баттона

ЗАГАДОЧНАЯ ИСТОРИЯ БЕНДЖАМИНА БАТТОНА

1

В 1860 году еще полагали, что появляться на свет надлежит дома. Ныне же, гласит молва, верховные жрецы медицины повелевают, дабы первый крик новорожденного прозвучал в стерильной атмосфере клиники, предпочтительно фешенебельной. Поэтому, когда молодые супруги мистер и миссис Роджер Баттон решили в один прекрасный летний день 1860 года, что их первенец должен появиться на свет божий в клинике, они опередили моду на целых пятьдесят лет. Связан ли этот анахронизм с той поразительной историей, которую я собираюсь здесь поведать, навсегда останется тайной.

Я расскажу, как все было, а там уж судите сами. Перед войной супруги Баттоны занимали в Балтиморе завидное положение и процветали. Они были в родстве с Этим Семейством и с Тем Семейством, что, как известно каждому южанину, приобщало их к многочисленной аристократии, которой изобиловала Конфедерация. Они впервые решились отдать дань очаровательной старой традиции - обзавестись ребенком, и мистер Баттон, вполне естественно, нервничал. Он надеялся, что родится мальчик и он сможет определить его в йельский колледж, штат Коннектикут, где сам мистер Баттон целых четыре года был известен под недвусмысленным прозвищем «Петух».

В то сентябрьское утро, когда ожидалось великое событие, он встал в шесть часов, оделся, безупречно завязал галстук и, выйдя на улицу, устремился к клинике, торопясь узнать, зародилась ли в лоне ночи новая жизнь.

В сотне шагов от Частной мэрилендской клиники для леди и джентльменов он увидел доктора Кина, пользовавшего все его семейство, который выходил из главного подъезда, потирая руки привычным движением, как будто мыл их под краном, к чему обязывает всех врачей неписаный закон их профессии.

Мистер Роджер Баттон, глава фирмы «Роджер Баттон и К°, оптовая торговля скобяными товарами», бросился навстречу доктору, вмиг позабыв о достоинстве, которое было неотъемлемым качеством южанина в те незабываемые времена.

- Доктор Кин! - вскричал он. - Ах, доктор Кин!

Доктор услышал это и остановился, ожидая мистера Баттона, причем на строгом докторском лице появилось весьма странное выражение.

- Ну как? - спросил мистер Баттон, запыхавшись от быстрого бега. - Уже? Что с ней? Мальчик? Или нет? И какой…

- Говорите вразумительно! - резко оборвал его доктор Кин. Вид у него был раздраженный.

- Родился ребенок? - пробормотал мистер Баттон с мольбой.

Доктор Кин нахмурил брови.

- М-да, пожалуй… я бы сказал… в некотором роде. - Он опять посмотрел на мистера Баттона странным взглядом.

- Как жена? Благополучно?

- Да.

- А кто у нас - девочка или мальчик?

- Оставьте меня! - закричал доктор Кин, окончательно потеряв самообладание. - Сделайте милость, разбирайтесь сами. Безобразие!

Последнее слово он будто выплюнул Баттону в лицо и пробормотал, отворачиваясь:

- Уж не думаете ли вы, что это поднимет мой врачебный престиж? Да случись еще хоть раз нечто подобное - и я разорен, такое кого угодно разорит!

- Но в чем же дело? - вскричал мистер Баттон в ужасе. - Тройня?

- Если бы тройня! - ответил доктор убийственным тоном. - Нет уж, ступайте полюбуйтесь собственными глазами. И найдите себе другого доктора. Я принимал вас, когда вы родились на свет, молодой человек, и сорок лет лечил ваше семейство, но теперь между нами все кончено. Не хочу больше видеть ни вас, ни вашу родню! Прощайте!

Он резко повернулся, не сказав более ни слова, уселся в пролетку, которая ждала его у тротуара, и отбыл в суровом молчании.

Ошеломленный мистер Баттон остался стоять на улице, весь дрожа. Что за непоправимое несчастье его постигло? У него вдруг пропало всякое желание идти в Частную мэрилендскую клинику для леди и джентльменов, он помедлил немного, но все же пересилил себя, поднялся по ступеням и вошел.

В сумраке приемной сидела за столом медицинская сестра. Сгорая со стыда, мистер Баттон подошел к ней.

- Доброе утро, - любезно приветствовала она его.

- Доброе утро. Я… я мистер Баттон.

Ее лицо вдруг исказил ужас. Она вскочила, готовая, казалось, выбежать вон, и лишь с видимым трудом осталась на месте.

- Я хочу видеть своего ребенка, - сказал мистер Баттон.

Сестра тихонько пискнула.

- О-о… пожалуйста! - воскликнула она, и в голосе ее послышались истерические нотки. - Идите наверх. Наверх. Вон туда.

Она указала в сторону лестницы, и мистер Баттон, спотыкаясь на каждом шагу и обливаясь холодным потом, побрел на второй этаж. Там он обратился к другой сестре, которая встретила его с тазом в руках.

- Я мистер Баттон, - едва вымолвил он. - Я хочу видеть своего…

Дзинь! Таз со звоном упал на пол и покатился к лестнице. Дзинь! Дзинь! Таз мерно позвякивал о ступеньки, как бы разделяя всеобщий ужас, внушаемый Баттоном.

- Я хочу видеть своего ребенка! - Голос мистера Баттона срывался. В глазах у него мутилось.

Дзинь! Таз благополучно достиг первого этажа. Сестра овладела собой и взглянула на мистера Баттона с нескрываемым презрением.

- Что ж, мистер Баттон, - произнесла она, понизив голос. - Как вам будет угодно. Но если бы вы только знали, в каком мы теперь положении! Ведь это сущее безобразие! Репутация нашей клиники погибла навсегда…

- Довольно! - прохрипел он. - Я больше не могу!

- В таком случае, мистер Баттон, пожалуйте сюда.

Он поплелся за ней. Они остановились в конце длинного коридора, у двери палаты, за которой на все лады раздавался писк младенцев, - недаром впоследствии ее стали называть «пискливой палатой». Они вошли. У стен стояло с полдюжины белых колыбелек, и к каждой был привязан ярлычок.

- Ну? - задыхаясь, спросил мистер Баттон. - Который же мой?

- Вон тот! - сказала сестра.

Мистер Баттон поглядел туда, куда она указывала пальцем, и увидел вот что. Перед ним, запеленутый в огромное белое одеяло и кое-как втиснутый нижней частью туловища в колыбель, сидел старик, которому, вне сомнения, было под семьдесят. Его редкие волосы были убелены сединой, длинная грязно-серая борода нелепо колыхалась под легким ветерком, тянувшим из окна. Он посмотрел на мистера Баттона тусклыми, бесцветными глазами, в которых мелькнуло недоумение.

- В уме ли я? - рявкнул мистер Баттон, чей ужас внезапно сменился яростью. - Или у вас в клинике принято так подло шутить над людьми?

- Нам не до шуток, - сурово ответила сестра. - Не знаю, в уме вы или нет, но это ваш сын, можете не сомневаться.

Холодный пот снова выступил на лбу Баттона. Он зажмурился, помедлил и открыл глаза. Сомнений не оставалось: перед ним был семидесятилетний старик, семидесятилетний младенец, чьи длинные ноги свисали из колыбели.

Он безмятежно взирал на них, а потом вдруг заговорил надтреснутым старческим голосом:

- Ты мой папа?

Баттон и сестра содрогнулись.

- Если ты мой папа, - продолжал старик ворчливо, - забери меня поскорей отсюда или хотя бы вели им поставить здесь удобное кресло.

- Ради всего святого, скажи, откуда ты взялся? Кто ты? - закричал мистер Баттон в отчаянии.

- Не могу сказать доподлинно, кто я, - отозвался плаксивый голос, - потому что я родился всего несколько часов назад, знаю только, что моя фамилия Баттон.

- Лжешь! Ты самозванец!

Старик устало повернулся к сестре.

- Миленькая встреча для новорожденного, - жалобно проскулил он. - Да скажите же ему, что он ошибается.

- Вы ошибаетесь, мистер Баттон, - сурово сказала сестра. - Это ваш сын, тут уж ничего не поделаешь. И будьте столь любезны забрать его домой как можно скорее, сегодня же.

- Домой? - переспросил Баттон, все еще не веря своим ушам.

- Да, мы не можем его здесь держать. Никак не, можем, понимаете?

- Что ж, тем лучше, - проворчал старик. - Нечего сказать, хорошенькое тут у вас место для малыша, который любит тишину и покой. Все время писк, крики, даже вздремнуть невозможно. А когда я попросил поесть, - тут он взвизгнул от возмущения, - мне сунули бутылочку с молоком!

Мистер Баттон рухнул на стул подле своего сына и закрыл лицо руками.

- Боже мой, - прошептал он в ужасе. - Что скажут люди? Как мне теперь быть?

- Вам придется забрать его домой, - настойчиво потребовала сестра. - Немедленно!

Перед глазами несчастного Баттона с ужасающей отчетливостью возникла нелепая картина: он идет по людным улицам бок о бок с этим немыслимым чудищем.

- Я не могу. Не могу! - простонал он.

Люди будут останавливаться, расспрашивать, а что ответить? Придется представлять им семидесятилетнего старца:

- Это мой сын, он родился сегодня утром.

А старик будет кутаться в свое одеяло, и они пройдут мимо оживленных магазинов, мимо невольничьего рынка (на миг мистеру Баттону страстно захотелось, чтобы его сын был чернокожим), мимо роскошных особняков, мимо богадельни…