Ухожу на задание… - Владимир Дмитриевич Успенский

Поднялся офицер, по внешнему виду которого опытный военнослужащий сразу определил бы: не кадровый. Форма на нем вроде бы как у всех. И портупея, и белый подворотничок. Но чего-то ему недостает. Одежда малость мешковата, кобура чуть-чуть съехала на живот, да и встал он медленнее, чем подобает лейтенанту.

— Кто не знаком, прошу любить и жаловать. — Сказал Астафуров.

Дальше последовало главное, то, что будет изложено в письменном приказе. Но лучше узнать подробности пораньше, чтобы обдумать, потолковать с подчиненными. Маршрут. Наиболее опасные участки. Сигналы управления. Группа технического замыкания… Офицеры записывали — кому что было важнее.

— Напомните людям: при нападении, если колонна встанет, четные номера занимают оборону слева, нечетные — справа… Вы свободны, товарищи… Разводчикам остаться. Сюда, поближе.

Бесшумно передвинув стул, Вострецов сел напротив Астафурова. Рядом Тургин-Заярный.

— Наше выступление откладывается на двадцать часов, — сказал Астафуров. — Отправляемся завтра. Предвижу вопросы и объясняю: сейчас по нашему маршруту двинулся афганский боевой агитационный отряд. Афганские товарищи сочли, что так безопасней. Отряд расчистит путь и проведет работу среди населения. Наша задача несколько упрощается. Но очень важно наладить тесное взаимодействие с отрядом.

— Чей БАО пошел? — поинтересовался Вострецов.

— Командир БАО старший капитан Али Джабар. Мы с ним обговорили детали.

— Толковый парень, — сказал Вострецов.

— Какой он парень, Василий Васильевич? — укорил щепетильный Астафуров.

— Офицер толковый, — поправился разведчик.

— Другой разговор, — кивнул подполковник и повернулся к Тургину-Заярному: — Вам придется контактировать с ними.

— Знаю. Мне объяснили в политотделе.

— С этим покончено. Теперь про особый груз. У нас две спецмашины с толом для афганских строителей. В бутощебеночный карьер.

— Заботка! — сказал Вострецов.

— И еще, — подполковник весело прищурился, — с вами две медсестры до Дальнего перевала. Тоже особого внимания требуют.

— Не меньше, чем тол, — поддержал шутку старший лейтенант Вострецов. — Две среди мужиков… Но это не по моей части, это для замполита. Радуйся, Юрий Сергеевич, скучать не придется.

— Сделаем все, что нужно, — ответил замполит, обращаясь не столько к командиру разведроты, сколько к подполковнику Астафурову. — Куда их? В середину колонны?

— Думаю, в самый конец. Следом, с установленным интервалом, пойдут спецмашины, техническое замыкание и боевое охранение. А бандиты с нашей боевой техникой не очень-то любят связываться. Ну и в смысле мин безопасно, столько колес перед ними…

— Насчет этого я спокоен, — сказал Вострецов. — БАО дорогу проверит.

— Все может быть, — предупредил Астафуров. — В один момент душманы мину поставят. Так что не расслабляйтесь… Девушек посадите в кабины к лучшим водителям.

Когда молодые офицеры были уже у двери, подполковник спросил весело:

— Ну, как вы теперь, дружно животе?

— Да, — бросив взгляд на Вострецова, ответил лейтенант Тургин-Заярный. — Почти сработались.

— Надеюсь, Василий Васильевич… Ну, все. Вы свободны.

Выйдя из штабного дома, офицеры остановились возле крыльца. Старший лейтенант озорно толкнул замполита твердым, словно бы каменным, плечом, произнес:

— Слушай, Юрий Сергеевич, сейчас мы с тобой, можно сказать, ни в чем не расходимся. А что было-то, помнишь?

— Ничего особого и не было. Процесс становления.

— Процесс! — крутнул головой Вострецов. — Вежливый ты человек, Юра. Не зря тебя Аспирантом кличут!

— Кто? — удивился Тургин-Заярный.

— Солдаты наши. Сам слышал.

— Мало ли что они придумают. Пошли…

Месяца три назад, когда Тургин-Заярный только начинал службу в разведроте, ни он, ни командир не могли предположить, что будут они разговаривать вот так — на равных, по-дружески. Причин тому имелось много. Предыдущий замполит был под стать Вострецову — отважный, всегда веселый, за словом в карман не лез. Жили они душа в душу. Вострецов знал: оставь роту на замполита — можно быть спокойным, вполне управятся. Но ранен был тот отличный товарищ в ночной перестрелке. А вместо него прислали в боевое подразделение полугражданского интеллигента. Вострецов аж выругался мысленно, когда замполит очки напялил, чтобы разобрать мелкий текст. И это — офицер разведроты, которой положено быть всегда впереди, в самых горячих местах!

Лицо у лейтенанта свеженькое, чистенькое, продолговатое. На длинных пальцах ни ссадин, ни царапин. И очень уж вежливый: все «пожалуйста», «извините», «кстати». Вострецов же с детства терпеть не мог этаких ученых мальчиков, принадлежавших, в его понимании, к разряду «дачников». Насмешливое, неуважительное отношение к ним унаследовал он от родителей, главным образом от отца, имевшего добротное хозяйство в подмосковной деревне на берегу роки.

Рос Васька Вострецов парнем крепким, задиристым, верховодил среди сверстников. Лазал на деревья разорять птичьи гнезда. На санках съезжал с самой крутой горы, рискуя свернуть себе шею. Летом с утра до вечера пропадал на речке, прыгал в воду с высокого обрыва на зависть и удивление ребят, дрался отчаянно, — все было. Но учился неплохо. Отец хотел вывести Ваську в инженеры, за его занятиями следил и успехи поощрял. После восьмого класса купил ему мотоцикл и пообещал автомашину, когда станет студентом.

Столица была рядом, местность вокруг их деревни живописная, весной отбоя не было от горожан, желавших снять дачу. Хозяева брали с них немалые деньги. Но и завидовали: тут, мол, возишься в земле, гнешь спину, добывая копейку, а эти, чистенькие, вон с какими деньгами приезжают. Легко, значит, они им даются. И невдомек было дачным хозяевам, тем более озорному, бездумному Ваське, что дачу снимают горожане лишь по крайней необходимости, чтобы вывезти на воздух, на свежие продукты, к реке своих детей, стариков, да и самим укрепить здоровье; что всю зиму копят деньги, отказывая себе во многом, чтобы на три летних месяца выехать на лоно природы.

Семья Тургиных-Заярных, жившая в большом среднеазиатском городе, была как раз такой «дачной»: Юру и двух его сестер каждое лето вывозили отдыхать, не считаясь с расходами. Отец и мать, преподавали иностранный язык в школе, а учительский заработок был невелик. Если Василию Вострецову без особого ущерба для бюджета купили мотоцикл, то для Юры большим и памятным событием было приобретение настоящего взрослого велосипеда. «Жигули»-то ему, конечно, никто и не обещал, хотя Юрий с детства испытывал тягу к автомашинам.

Василий учился ради награды, подгоняемый поощрениями. Юрий же охотно, с радостью впитывал разнообразные знания. И вполне естественно: встретились бы они до армии — не нашли бы общего языка. Вострецов и сам понимал, какой перелом свершился, когда попал он в высшее военное училище.

Крепкому, выносливому Василию служба давалась легко. К дисциплине постепенно привык, характер имел общительный. Его выдвинули на должность младшего командира, появилось чувство ответственности. Да и возраст пришел такой: пора было соображать, каким делом заниматься всерьез. Принялся наверстывать то, что было упущено прежде. Не пропускал ни одного культпохода в театр или музей,