Уничтожение - Филип Этанс

Архимаг заскрипел зубами от боли. Хотя мускулы его одеревенели и дыхание сделалось неглубоким и замедленным, он сумел использовать посох, чтобы под­няться вверх, прочь от многоножки, снова бросившейся на него.

Кровь из глубокой раны на ноге сочилась медленно будто густая грязь, и Громф усмотрел некую иронию в том, что именно заклинание Дирра, кажется, спасало ему жизнь. Кольцо, на которое рассчитывал Громф, по­хоже, бездействовало.

Нимор уколол его снова, и от холода магической шпа­ги Громф задрожал еще сильнее. У него перехватило ды­хание, желудок свело судорогой. Громф сложился в воз­духе пополам. Он попытался моргнуть, но вынужден был зажмуриться, потом медленно открыл глаза снова.

«Он пытался превратить вас в камень, — отчетливо прозвучал голос Нозрора в затуманенном мозгу Гром-фа. — Пока вам удалось устоять, Архимаг. Не сдавай­тесь».

Громф медленно склонил голову направо — единст­венное, что удалось ему из попытки покачать головой. Сфера защитной магии, окружавшая его, истощилась и исчезла. Громф увидел, что Дирр поднимается вверх, всего в нескольких дюймах от него. Лич быстро сотво­рил заклинание, и навстречу Архимагу устремился це­лый шквал зеленых и красных искр, каждая размером со стрелу. Громфу удалось пошевелить ногой и вытя­нуть руку, но он не смог заставить свои губы двигаться достаточно быстро, чтобы выговорить слова силы. Стре­лы магической энергии ударили в него, обжигая, оглу­шая, заставляя его самого судорожно дергаться, а его мышцы — растягиваться и сокращаться. По коже его побежали волны, суставы захрустели.

Это было очень больно, да к тому же из его разо­рванного до кости бедра обильно хлынула кровь. Архи­маг снова мог двигаться, но недостаточно быстро, чтобы увернуться от многоножки.

Разъяренная тварь широко разинула массивные че­люсти и, сделав выпад, сомкнула их на ноге Громфа. Архимаг висел в воздухе, едва в пределах досягаемости существа. Жвала снова сошлись на его, уже раненном, бедре.

Громф почувствовал, как многоножка тянет его вниз, потом что-то хрустнуло, и он снова кубарем полетел вверх. Прежде чем осмотреть свежую рану, он отлетел подальше, заметив, что за ним остается какой-то след. Он начал творить заклинание, хотя Нозрор и Прат что-то кричали ему. Что-то было не так, но он должен был закончить заклинание, прежде чем заниматься чем-либо другим. Должен был разделаться с этой тварью, или она сожрет его по кусочку на глазах у наблюдающего за этим с безопасного расстояния проклятого лича.

Громф глянул вниз и увидел, как вокруг широкой, плоской головы многоножки взметнулся и опал фонтан крови. Заклинание подействовало, и многоножка исчез­ла, но кровь все равно лилась зловещим дождем на ле­жащие далеко внизу камни Базаара.

Громф потрогал ногу и нащупал что-то твердое и зазубренное. Он порезал палец об острый обломок сво­ей собственной кости. Его нога исчезла. Многоножка откусила ее. Громф в ярости стиснул кулаки и глянул вниз. Он увидел свою ногу, валяющуюся в луже крови.

Внимание Громфа привлекли вспышки света сбоку. Нимор что-то бросил, и Громф инстинктивно заслонил лицо, опасаясь заклинания. Вращаясь на лету, на лежа­щую далеко внизу землю падала рукоять магической шпаги крылатого ассасина. Вспышка света — вот все, что осталось от леденящего клинка. Заклинание Громфа уничтожило не только многоножку.

Нимор, мягко говоря, был этому не рад.

Пока ассасин изрыгал проклятия, Громф напряг и расслабил мышцы и понял, что окостенение прошло. Он испытывал боль, но не такую, какой ожидал. Кольцо уже начало бороться с его ужасными ранами. Громф знал, что останется жив, но с ногой надо было что-то делать.

Нимор пронесся над ним и растворился во тьме Громф нигде не видел личдроу. Медленно падая, Архимаг приближался к луже своей собственной крови. Ко­гда вес начал возвращаться к нему, он вынужден был вновь активировать силу левитации, скрытую в посохе, чтобы не шлепнуться прямо в остывающую кровавую лужу. Громф даже не пытался устоять на одной ноге. Вместо этого он завис в дюйме от пола, нагнулся и поднял свою ногу.

Занятное это было ощущение — держать собствен­ную откушенную ногу в руке, но Архимаг отмел эти мысли прочь. Ассасин и лич явно перегруппируются по­сле того, как могущественное заклинание Громфа рас­сеяло всю магию вокруг него — всю, кроме его собствен­ной, — но они вернутся.

Громф вновь потрогал обломок кости и порадовался, что вокруг него еще не начала нарастать кожа. Он пере­вернул оторванную ногу и...

Волна холодного воздуха накрыла его, закрутила, сби­ла с ног, швырнула на камни Базаара и поволокла даль­ше. Громф ударился головой обо что-то, с треском сло­мавшееся и разлетевшееся вокруг.

Он потряс головой, и из его белых волос посыпались кусочки грибных ножек и осколки стекла. Его полуза­сыпало остатками разбитого ларька, но единственное, о чем в состоянии был думать Громф, — какое счастье, что он не выпустил из рук ногу. Тело его было покрыто тонким слоем инея, который уже начал таять в прохлад­ном сыром воздухе Базаара.

«Лич, — сообщил Нозрор. — Дизъюнкция его не за­тронула».

«Вижу», — ответил Архимаг с глубочайшим разоча­рованием.

Громф огляделся. Дирр творил заклинание, а Ни­мор стремительно несся к Архимагу. Громф поспешно создал еще одну защитную сферу, с тревогой подумав, что сила посоха истощается слишком быстро. Он не сможет защищать его и удерживать в воздухе до бес­конечности.

Лич окончил заклинание, и Громф улыбнулся, когда с пальцев Дирра сорвалась ослепительная желтая мол­ния, описала в воздухе дугу и рассыпала сноп искр, уда­рившись о защитную сферу Архимага. Хотя его защита уничтожила молнию и у него даже волосы не встали дыбом, Бэнр сотворил еще одно охранительное заклина­ние. Вокруг него вспыхнуло почти невидимое пламя.

«Понятно, — заметил Прат. — С гуэкувой это срабо­тало, но...»

Нимор был уже над ним, и Громф сжался в комок, ожидая удара ассасина. Руки у полудракона казались больше, чем когда он был в обличье дроу, и каждый палец оканчивался крепким острым черным когтем. Ни­мор нацелился этими когтями в плечо Архимагу, но они, не причинив вреда, скользнули по сверкающей поверх­ности защитной сферы. От плеча Громфа прямо в лицо ассасину взметнулись языки ярко-оранжевого пламени. Нимор взревел от боли и забил крыльями с такой силой, что вокруг Архимага со звоном закружились осколки стекла. Всякий раз, как острый осколок должен был впиться в его тело, вспыхивали языки пламени. Этот магический огонь ни за что не обжег бы Громфа, но на несколько неприятных мгновений Архимаг оказался в эпицентре огненного вихря.