Месть со вкусом мяты (СИ) - Руслёна

Томка махнула рукой и вытерла слёзы:

— Да фиг с ней. Я вот тебя увидела и так обрадовалась, что не передать! А мы скоро с Енкой увидимся? Я так соскучилась!

— Скоро, Томочка, буквально через часик.

— Ой, я её просто раздавлю в объятиях!

— Но, но! Вот не надо мою дочь давить! — возразил подошедший барон. — На вот, жуй пирожное, шоколад. Говорят, они поднимают настроение.

Напротив плюхнулся Виторус и с тревогой заглянул ей в глаза:

— Ты как, в порядке? Так и знал, что откат будет. Дай-ка, вытру салфеткой слёзки твои, а то сейчас свою косметику размажешь.

Томка оттопырила свои губищи и подставила ему лицо. Гринг смотрел, одобрительно улыбаясь, и показал за его спиной обеим женщинам большой палец.

Напившись кофе и слопав и своё пирожное, и мамы Ани, Тома успокоилась окончательно и уже весело шутила, вспоминая эпизоды со свадьбы:

— Я кинула букетик, а они ка-аак ринутся его ловить! И давай раздербанивать на веточки! Упали, такое устроили!

— А в ЗАГСе ты была, как замороженная, я до тебя докричаться не мог, — хохотнул Горыныч, — я тебе: “Том, Том”, а ты ноль эмоций, только следила за мной, что делаю.

— А как поцеловал там после всего, я и отмерла, отморозилась, — улыбнулась довольно Тамуся. — Сама не знаю, что это было. Вы про себя-то расскажите, мам Ань, вы-то поженились или на потом отложили?

— Нам нельзя на потом. Мы же пара и дочь вон какая вымахала! Поэтому — да, поженились. Никому говорить не стали. Но ушлые полицейские откуда-то узнали и устроили нам шоу! — засмеялась Аннарэн.

— Да уж, отпросился у начальства и он, как раз, всем и проболтался, — посетовал майор Персиналь, — мы из ЗАГСа вышли, а там стоят, в ряд машины поставили, и давай сигналить! Пришлось тащить их с собой в ресторан.

— А букет кидали?

— Там две только женщины были и обе замужем. Но, по просьбе администрации ресторана кинула букетом в официанток. Тоже весело было.

Отсмеявшись и подняв Тамусе настроение, засобирались.

— Ладно, друзья, пора нам. Встаём и вперёд! — поднял всех барон, подхватывая огромные баулы, типа челночных.

И вот тут все увидели, как умеет волноваться Горыныч! Он ухватил жену покрепче и, чуть не заикаясь, сказал:

— В-вот теперь и мне стр-р-рашно. Что Хойвелл выкинет? Отсюда далеко до твоего дракона? — повернулся к Грингу. — Ну, если что…

— Такси есть, если что, — хмыкнул Гринг и, глянув на приятеля, присвистнул, — да ты, никак, побледнел, граф! Не волнуйся, в любом случае мы с Аннарэн вас не бросим.

— Я сейчас не против, как Люси, выпить перед “полётом” сто грамм, — пробормотал позеленевший от волнения граф.

— А нету! — хихикнула Тома.

— Это у тебя нет, — добродушно сказал Гринг, а у меня — как в этой, вашей Греции, всё есть.

Он достал из кармана свою портативную заначку коньяка — маленькую, с ладонь, бутылочку, и протянул Горынычу:

— Бери, от сердца отрываю.

Но Виторус отказался:

— Хойвелл, гад такой, терпеть не может запах алкоголя! Так что я поволнуюсь немного.

— Это, я не понял, у вас в замке сухой закон?

Граф рассмеялся нервным смешком:

— На обедах выпиваем, конечно. А вот при переходе туда-сюда артачится.

— Какой Хойвелл ваш хороший… Я его уже люблю! — Тома улыбнулась со значением. — А что это за сумищи тащите?

— Да Еночка просила привезти ей кое-что, и мы сами для себя саженцы взяли, махонькие, с черёмухой, берёзку одну, да так, по мелочи ещё.

Так, в болтовне, пришли к той самой стене и встали вплотную. Но она не отреагировала. Горыныч стукнулся пару раз о неё лбом.

— Я так и знал! Тебе жалко, что ли, двери открыть? Кто хозяин, в конце концов???

Гринг чуть отошёл и, достав кристалл, с кем-то переговорил. Кивнул и подошёл к графу:

— Сотрясение себе не сделай. Нас завтра ждали, поэтому “переход” и не настроен. Я переговорил с твоим братом, сейчас всё сделает.

Виторус сконфуженно улыбнулся и скорчил смешную физиономию. — Том, будешь лечить моё сотрясение?

— Подлечу, а как же, — закивала она.

— А как будешь лечить?

— Зацелую до смерти! Ой! Двери… открылись… Ну, что, нам сюда?

Он снова покрепче ухватил её под руку, и компания вошла в полумрак коридора.

Коридор прошли довольно быстро. Тома оглядывалась по сторонам, но ничего примечательно не увидела. Даже дверей, в которые пыталась зайти Енка в свой первый визит. Свет был местами — по ходу их продвижения, темнота окутывала всё спереди и сзади, давая увидеть не дальше своего носа.

— Вииить, а куда мы идём?

— Как куда? К подружке твоей. Тут недалеко, не бойся.

— Я с тобой ничего не боюсь, — шепнула она ему на ухо.

Витор расплылся в довольной улыбке. Наконец, они дошли до стрелки и через минуту попали в кладовку. Снова загремело в темноте — то ли ведро, то ли швабра. Достигнув противоположной стены, Горыныч нажал в волнении на нужное углубление и дверь открылась. Компания вышла в холле и Томка тут же попала в объятия подруги, которую не узнала с первого взгляда. Уж такую Енку она точно не готова была увидеть — при причёске, в длинном, красивом платье! Только по голосу поняла, что это она. Наобнимавшись с Томкой, Енка увидела, наконец, маму и бросилась и ей на шею:

— Мамочка, как я соскучилась, ты даже не представляешь! Меня замок не выпускал, в плен взял. Знаешь, как его зовут? Хойвелл! Представляешь! И он любит хохотать зловещим голосом. Правда, я уже привыкла. О, Грин! Привет! А, и Горыныч тут. Том, Том, тебя можно с женихом поздравить?

Енка на радостях строчила, как из пулемёта. Тома, разглядывающая холл и всех, кто тут находился, с робким интересом, повернулась к подруге:

— Не женихом, мужем! — она гордо задрала нос. Но тут же засмеялась и подошла к Горынычу, — разрешите представить вам моего супруга: Виктор Горянович… ой, Вить, а какая у тебя фамилия? Я не помню.

Все засмеялись. Это только Тома и могла — выйти замуж и забыть фамилию мужа. Впрочем, она была, и правда, сложноватая. Как говорил он сам, “без ста грамм и не выговоришь”.

— Забудь её. Пока, по крайней мере. Здесь у меня другая фамилия. Может, тебе она больше понравится, — и поцеловал жену в щёчку.

Подружек отпустили “погулять” по замку, всё же, Тома в замках никогда не была. С ними, разумеется, увязались дети с новой бабушкой, и барон, шикнув на Вову, велел ему идти с ними, как представителю мужского начала в помощь Мэйнарду.

— Для защиты девичьей чести! — сказал он со значением. Кто или что могло этой самой чести угрожать, он, разумеется, умолчал. А мужчины с Аннарэн прошли в кабинет, чтобы снова поговорить о свадьбах.

Сэм Бэрримор распорядился отнести туда закуски, фрукты, вино и слуги быстро накрыли стол. Даже быстрее, чем хозяева с гостями дошли до кабинета. Потому что Аннарэн тоже было любопытно всё, что она видела перед собой.

— Гринг, а что это за стеклянный вестибюль?

— Это проход в оранжереи, там бабочки, птички, мелкая живность некусачая, — поведал Петрус. — Дети любят там бывать.

— Потом с девочками сходим сюда обязательно, — кивнула женщина, — посмотрю, как всё устроено и у Гринга, глядишь, сделаем такое же. Мы с собой саженцы привезли.

Барон-старший шёл позади всех и ждал, когда сын познакомит с женой, но тот не спешил. Кивнул ему и мысленно передал, что чуть позже.

Вскоре привели вновь прибывших в кабинет и устроились у виераспойта, как всегда.

— Итак… Виторус, барон Гринг, послезавтра у нас свадьбы, по местным законам. Ты своей паре уже сказал об этом? — спросил Петрус у брата.

Тот покачал головой:

— Нет ещё, думаю, сейчас ей скажет об этом леди Люсьена. А если не скажет, то сам уж как-нибудь. Если что, не удивляйтесь, она любит повизжать.

— Ха, не она одна, — хмыкнул Петрус, — большинство женщин любят это дело.

Гринг повернулся к Аннарэн:

— Что, ты тоже?

Она улыбнулась:

— Нууу, смотря какой повод, а то можно и повизжать, почему нет?

Мужчины засмеялись. В двери постучали и после разрешения войти от графа Петруса, зашли двое слуг с подносами, на которых лежали горками маленькие кексики и пирожные. Барон Вуоретт оживился, он-то уже всё знал, в принципе, так что сразу стал налегать на рёбрышки, принесённые ранее. Петрус продолжил: