Алмаз (СИ) - Макарова Елена А.

— Аптечка под раковиной, — подсказала, сидя на краю ванны.

Он достал из пластикового контейнера бинт и, опустившись передо мной на колени, аккуратно начал делать перевязку, туго обматывая мою ступню.

— Ты все слышала? — спросил, не поднимая глаз, после долгого молчания. Решился заговорить первым, тогда как я все это время трусила и не знала, с какой стороны подступить.

— Надо быть глухой, чтобы не услышать, — снова не нашла в себе сил посочувствовать, вспомнив, какие именно фразы долетали до моих ушей. — Твоя мать запретила мне вмешиваться, и вот пришлось слушать, — все-таки пожалела парня.

— Считаешь, он прав? — не отрывался от своей «работы».

— Я считаю, что ты должен был давно поговорить с братом, но откладывал, пуская все на самотек, — не стала лукавить и щадить его чувства. — В итоге вышло то, что вышло.

В ванной снова повисло молчание.

— Он сказал о том, в чем я сам себе не мог признаться, — поднял голову и посмотрел прямо в глаза, — ты слишком хороша для меня. — От этих слов захотелось в голос засмеяться. — Ты сообразительная, — продолжал приписывать мне несуществующие достоинства, — живая, талантливая и целеустремленная. Перед тобой весь мир, и распахнется любая дверь, в которую ты бы не постучалась. Ты хочешь свершений, хочешь развиваться, наверное, и мир перевернуть, — уголков рта чуть коснулась улыбка. — И ты способна на это. У тебя большое будущее, не сомневайся в этом. А я кто? — он отпустил мою ногу и сел напротив прямо на пол, привалившись спиной к стене. — Годы идут, и ничего не меняется, я все топчусь на месте. Нет движения вперед, я уже не знаю, чего хочу. Все чаще задаюсь вопросом: а что дальше? Точно знаю, что не хочу лет в шестьдесят строить из себя пацана и, загибаясь от отдышки и боли в дряхлом теле, корчиться на сцене. Это смешно.

Вот она, метаморфоза. Костя представил свое вероятное будущее, и оно ему не понравилось. Но мой Мастер забыл все, что так рьяно доказывал мне — жизнь переменчива и нельзя ничего знать наперед.

— Стареть можно и с достоинством, — сама собой злость исчезла и я улыбнулась. — Когда решишь, что со сценой пора завязывать, сможешь создать собственный лейбл, — перебирала возможности, — писать песни для других исполнителей или заниматься продюсированием, — чуть не сказала «как брат». Я плохо разбиралась во всей этой музыкальной подноготной, и была не совсем уверена, что использовала правильные понятия. — Ну или чем там занимаются престарелые рокеры?

— Так вот кем я стану, — рассмеялся Костя, — престарелым рокером.

— А я стану сморщенной, как изюм, — сжалась всем телом, изображая этот самый сухофрукт, — подружкой престарелого рокера.

— Подружкой? — переспросил. — А женой?

В этот момент у меня, кажется, случился микроинфаркт. Почему все серьезные разговоры начинаются с шуток? Вот что мне думать: это очередная хохма или официальное предложение? А если последнее, что мне ответить?

— А ты хочешь семью, детей? — осторожно прощупывала почву.

— Почему бы и нет, — пожал плечами.

Полное отсутствие энтузиазма в его голосе меня совсем не порадовало.

— Знаешь, это не то, что надеется услышать девушка от своего парня, когда речь заходит о браке, — на что тот улыбнулся.

Костя переместился ближе ко мне, вставая на колени.

— Я просто мечтаю, — начал утрировать, откровенно переигрывая, — о том, чтобы ты стала моей женой и родила мне детей, — положил ладони на мои бедра. — Хочу, — его руки добрались до моей талии, — чтобы по дому бегала, шлепая маленькими босыми ножками, твоя мини-копия, — и здесь уже не услышала фальши.

— А как же твоя мини-копия? — неосознанно произнесла, очарованная его фантазией.

— Хочу быть единственным мужчиной, которого ты любишь, — его руки скользнули вверх по спине, подталкивая меня ближе. — Сегодня я безумно испугался, — мы соприкоснулись лбами, и я, опустив взгляд, следила за каждым движением губ Кости, пока тот говорил. — Не представляешь, как я боюсь потерять тебя. Все думаю, что в один прекрасный день ты вспылишь из-за очередной СМС-ки с угрозами, из-за настырной фанатки или тебя добьет новая сплетня и ты уйдешь, — задержал дыхание и тяжело и сбивчиво выдохнул. — Пообещай, что не оставишь меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но я не могла дать ему такое слово.

— Я люблю тебя, — это все, что могла сейчас сказать.

Невозможно предсказать, каким будет следующий поворот судьбы. Больше всего на свете, в эти моменты я хотела бы быть рядом с Костей, но не представляла, что ждет нас завтра. Он и сам это понимал, поэтому не стал давить. Нам оставалось только верить. Верить в нас.

13. Сенсации (вторая часть)

На следующее утро курьер доставил от Андрея увесистые тщательно запечатанные конверты с документами. Брат сдержал слово, и дал Косте такую долгожданную свободу. Но то была лишь иллюзия.

Начав разбирать весь этот ворох бумаг, мы нашла договора об аренде помещений, сведения о зарплатах всей команде Костиной команде, о налогах и еще кучу всего непонятного. Потом на электронную почту посыпались остальные отчетности: райдер, список мероприятий, что музыкант обязывался посетить в ближайшие недели, каким журналам должен дать интервью, в каких фотосессиях должен поучаствовать. Только сейчас я поняла, насколько большую работу все это время проделывал Андрей.

Очень скоро Костин телефон начал без конца трезвонить (видимо бывший продюсер переадресовал все вызову брату) и каждый требовал конкретных ответов. Музыкант растерялся и не знал, в какую бумажку заглянуть, чтобы сориентироваться в собственном расписании. Но я видела твердое намерение разобраться во всем, начать жить самостоятельно, и старалась помочь Косте в этом начинании.

Мы сделали десятки звонков и не на меньшее количество ответили, подтверждая или отменяя договоренности. Вносили правки в график, в котором даже значилось забрать концертные костюмы группы из химчистки. Сколько же важных мелочей поддерживают слаженное и бесперебойное функционирование «Адамас»!

Но оставались вопросы, которые ни я, ни Костя, как бы ни хотели, не могли решить. Юридические аспекты вверили Лёше. По словам Кости, он был проверенным человеком, к тому же старым другом, так что музыкант доверял, хотя я сомневалась, стоит ли так близко подпускать Лёшу к нашим отношениям после того, как он однажды уже послужил причиной ссоры. Не вызовет ли он очередной приступ ревности у Кости?

— Немного страсти нам не помешает, — отшутился в ответ на это Костя. — Он хороший юрист, и я не хочу привлекать к делу абы кого.

Другими словами, Костя мне доверял, поэтому поколебавшись, я все же поддержала его идею, но вскоре моя уступчивость обернулось против меня. Эта парочка быстро спелась, и казалось, с одной-единственной целью — доставать меня. Новая роль Костиной помощницы была непривычной и утомительной, но зато у меня не оставалось времени думать о происшествии с краской и печальной славе, обретенной в связи с этим. Я вообще скорей хотела забыть всё, как страшный сон, но Костя с Лёшей решительно были настроены найти организаторов злой шутки и привлечь их к ответственности.

— И как вы это сделаете? — скептически смотрела на новоиспечённых супергероев, что, как тараканы, ни с того ни сего завелись на моей кухне.

— У нас есть видеозапись с камер наблюдения, — парировал Лёша, уверенный, что этот факт убедит меня в успехе их с Костей затеи.

— На которой толком ничего не видно, — заметила, заглядывая в холодильник, при этом оттеснив парня в сторонку. — И вообще, пока мы не докажем, что сообщения с угрозами и, если вам угодно, нападение связаны, то ответчик пройдет по статье хулиганство, а не преследование.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Откуда … — Лёша явно не ожидал от меня таких познаний.

— Откуда ты об этом узнала? — закончил Костя за него мысль.

— Я просто очень умная, — подмигнула и оставила друзей одних на кухне.

А еще я любопытная, поэтому «погуглила» информацию в интернете.

Не хотела столь решительных мер, как уголовная ответственность. Наверняка, зачинщицей шалости была влюбленная в Костю девочка-подросток, и я не собиралась портить ей жизнь пылящимся делом в полиции. К тому же уже три недели, как прекратились угрозы, и меня дергали только журналисты, но мнительный юрист не оставлял это дело.