Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Кому нужны новые пакеты? — спросил кадет.

— Мне, — произнес Мэтт слабым голосом. Ему быстро заменили пакет, и Мэтт дал себе слово больше никогда не есть за завтраком гренки в молоке.

— Семикратная сила тяжести! — объявил кадет. — Кто хочет — может отказаться, остальным приготовиться.

И он снова начал перекличку. Мэтт приготовился отказаться, но услышал, к своему удивлению, как сказал «готов», когда кадет назвал его фамилию. Кадет вышел из кабины и закрыл дверь до того, как Мэтт решил передумать. Теперь в кабинете осталось всего шестеро. Когда сила тяжести постепенно увеличилась в семь раз, Мэтту показалось, что освещение в кабине снова погасло. Теперь его тело весило тысячу фунтов. Но как только кабина сорвалась с вершины утеса вниз, внутри стало светло; Мэтт понял, что какое-то время был без сознания.

На этот раз он решил вести счет секундам, чтобы избавиться от пугающего чувства бесконечной невесомости, но ничего не вышло — он так и не смог оправиться после колоссальной нагрузки. Даже боль в желудке казалась какой-то далекой. Падаем… падаем…

Снова великанья рука сжала грудь, выдавила из мозга кровь и погасила свет. На этот раз окончательно…

— Как вы себя чувствуете? — Мэтт открыл глаза и увидел, как все перед ним двоится.

Он с трудом догадался, что над ним склонился кадет. Мэтт попытался ответить. Кадет исчез; он почувствовал, что его взяли на руки и несут.

Кто-то вытер его лицо влажным холодным полотенцем. Мэтт сел и увидел стоящую рядом медсестру.

— С вами все в порядке, — приветливо сказала девушка. — Держите это, пока не перестанет течь кровь из носа, — она дала ему полотенце. — Хотите встать?

— Да, спасибо.

— Обопритесь на меня. Выйдем на воздух.

Сидя на поляне под яркими лучами солнца, Мэтт прижимал к лицу влажное полотенце и чувствовал, как к нему возвращаются силы. От края утеса, огороженного поручнями, доносились взволнованные голоса всякий раз, когда серебристая кабина летела вниз. Он сидел, наслаждаясь теплом и солнцем, и думал, а вправду ли после всего, что было, ему еще хочется стать космонавтом.

— Эй, Мэтт!

Он открыл глаза. Перед ним стоял Текс, бледный и без привычной самоуверенности. На груди его комбинезона виднелось пятно крови.

— А, это ты, Текс. Значит, и тебе досталось.

— Уж это точно.

— На скольких g?

— На семи.

— И мне на семи. Что ты обо всем этом думаешь?

— Не знаю еще… — Текс заколебался. — Жаль, что мой дядя Боди такого не пробовал. Думаю, тогда б он не стал без конца рассказывать про то, как однажды схватился с гризли.

Во время обеда стол оказался наполовину пустым. Мэтт думал о тех, кто отсеялся: что они чувствовали — разочарование или облегчение? Он был голоден, но ел мало: Мэтт знал, что после обеда их ждет первое знакомство с ракетными полетами. А этого этапа испытаний Мэтт ждал с нетерпением. Полет в космос! Короткий, но все-таки настоящий космический полет. Мэтт старался убедить себя, что, даже если не выдержит испытаний, уже одно то, что он совершит полет в космос, стоит затраченных усилий.

Впрочем, теперь Мэтт не был в этом уверен — прогулка «по ухабам» изменила его точку зрения на профессию космонавта. У него появилось новое, правда, довольно мрачное уважение к ускорению, и он больше не считал боязнь невесомости чем-то забавным; наоборот, его не покидали сомнения, сумеет ли он когда-нибудь к ней привыкнуть. Ему было хорошо известно, что некоторые так никогда с невесомостью и не свыклись.

Его группе надлежало прибыть на космодром в Санта-Барбаре в половине третьего. В запасе был еще час — длинный, нескончаемый час, в течение которого ему оставалось только волноваться и беспокоиться. Наконец, подошло время спуститься вниз, построиться, назвать свое имя на перекличке и отправиться к космодрому по движущейся дорожке.

Кадет, руководивший их группой, вывел юношей на поверхность прямо в бетонированный окоп глубиной фута в четыре. Мэтт невольно сощурился от яркого солнечного света. Беспокойство исчезло; ему теперь не терпелось взлететь в космос. С каждой стороны траншеи, примерно в двухстах ярдах, словно гигантские свечи на именинном пироге, рядами выстроились учебные ракеты. Они стояли, опираясь на хвостовые стабилизаторы; их острые носы были устремлены в небо.

— Если случится что-нибудь непредвиденное, сразу бросайтесь на дно, — сказал кадет. — Предупредить вас об этом — моя обязанность, так что за совет не обижайтесь. Полет будет непродолжительным — всего девять минут, причем первые полторы минуты при включенных тяговых двигателях. Вам покажется, что сила тяжести около трех g, но на самом деле ускорение будет равняться всего лишь двойной силе тяжести, потому что мы все еще близко к Земле. Через девяносто секунд двигатели выключатся и ракетный корабль будет двигаться со скоростью миля в секунду. В течение еще трех минут корабль продолжит движение по инерции и поднимется еще на сто миль, достигнув, таким образом, высоты в сто пятьдесят миль. Затем начнется падение на Землю, оно продлится еще три минуты, потом — торможение с помощью включенных ракетных двигателей и на исходе девятой минуты — приземление. Посадка летательного аппарата без крыльев на планете с такой силой тяжести, как Земля, — дело непростое. Она будет осуществляться автоматически, но в кабине ракетного корабля будет находиться пилот, постоянно сверяющий процесс полета и приземления с разработанным планом. В случае необходимости он может взять управление на себя. Вопросы есть?

— Корабли с какими двигателями — с атомными? — спросил кто-то.

Кадет фыркнул:

— Такие малютки? Нет, они работают на обычном ракетном топливе — разбирайтесь в конструкции. Двигатели этих кораблей питаются атомарным водородом. Эти корабли очень похожи на самые первые большие ракеты; исключением является только переменная тяга, так что пилоту и пассажиру не угрожает опасность быть раздавленными растущей силой тяжести при изменении массы корабля.

С башни управления полетами взлетела зеленая сигнальная ракета.

— Следите за северным рядом — второй корабль от конца, — посоветовал кадет.

У основания вертикально стоящего корабля внезапно вспыхнуло яркое оранжевое пламя, ослепительное, как солнце. «Пошел!» — послышался чей-то крик. Корабль величественно поднялся и на мгновение завис в воздухе, как вертолет. Грохот работающего ракетного двигателя докатился до Мэтта: ощущение при этом было такое, что звук на него давит физически. Шум напоминал рев гигантской паяльной лампы. На вершине контрольной башни мигнул прожектор, и корабль продолжил полет: все выше и выше, плавно ускоряясь — настолько плавно, что было трудно понять, насколько велика его скорость; через несколько секунд рев двигателя затих в вышине. Мэтт смотрел теперь прямо в зенит, следя за тающим искусственным солнцем, почти таким же ослепительным, как настоящее.