Легкое поведение - Линда Джейвин

Моррисон как раз пребывал в этих думах, когда в библиотеку ввалился Бедлоу. Мокрый, с прилизанными дождем волосами, он еще больше походил на рыбу. В руке Бедлоу держал промокшую телеграмму.

— Министерство обороны приказывает мне вернуться в Лондон «как можно скорее». Это несправедливо. Я ведь только недавно приехал. Мне не терпится увидеть бои, еще больше хочется, чтобы меня печатали. Что мне делать? Ты должен мне помочь.

Должен ли? Мало того что я для этих ребят и отель, и консьерж, и энциклопедия, и обменный пункт, так я еще «должен» решать все их проблемы.

— Успокойся, Бедлоу. Я телеграфирую в «Таймс» и попрошу их отменить приказ, чтобы ты мог остаться здесь.

— Спасибо тебе, спасибо, спасибо.

Боже, как ты мне надоел.

— Да, кстати, ходят слухи, будто Лайонел Джеймс скрывал у себя на «Хаймуне» японского офицера — впрочем, ты уже, наверное, знаешь об этом. — Бедлоу впился в него своими рыбьими глазками, ожидая подтверждения.

— Я не уверен, что нужно афишировать этот последний факт — даже если этот факт и имеет место.

Его болтливость не знает границ.

Бедлоу пожал плечами:

— Ты ведь не возражаешь, если я поживу у тебя еще несколько дней?

— Буду только рад, — сквозь зубы произнес Моррисон.

Вошел Куан и вручил телеграмму. Сердце дрогнуло, когда он увидел, от кого она. Прежде неаккуратный корреспондент теперь устраивал настоящую эпистолярную бомбардировку.

ЕСЛИ Я ТЕБЕ НЕБЕЗРАЗЛИЧНА, ТЫ ПРИЕДЕШЬ.

МЧИСЬ ТЯНЬЦЗИНЬ.

Мчись в Тяньцзинь? Он покачал головой. Слишком прямолинейно для женского послания. Телеграммы вполне годились для деловой переписки, но никак не для лирики. Что за срочность?

— Это насчет меня? — спросил Бедлоу.

Он и забыл, что Бедлоу еще здесь.

— Нет.

Корреспондент выглядел разочарованным.

— Значит, мы договорились, ты займешься моей проблемой? — Он робко шагнул к двери.

Моррисон не стал его останавливать.

Всю ночь бушевала буря. Льет как из ведра. Наутро выпал снег. Куда же ушла весна? Молодая листва на деревьях съежилась под натиском стихии. Городские стены как будто сгорбились под тяжелым низким небом, слившись с ним в одно серое пятно. Моррисон, в настроении под стать погоде, обедал с мисс Макрэди. Ее разговор, который прежде скрашивали романтические впечатления путешественника, показался ему еще более банальным и предсказуемым, ее юмор был жалок, а манерой говорить она напомнила учительницу. Даже ее глаза были не такими голубыми, какими он их запомнил. В еще большем унынии он вернулся домой, где его дожидалась свежая телеграмма от Мэй:

ОСТАЮСЬ ТЯНЬЦЗИНЕ ВСТРЕЧИ ТОБОЙ. ТЕЛЕГРАФИРУЙ, ЕСЛИ РАД.

Если рад? Конечно, рад. Но я не отвечу. Я не игрушка!

Куан сообщил Моррисону, что Бедлоу присоединится к нему за ужином. Жизнь посылала одно испытание за другим.

Поздно вечером пришла телеграмма от Белла, в которой тот уполномочивал его решить вопрос с Грейнджером. Он не стал медлить с письмом:

«Сэр, вопрос вашего нахождения на нынешней службе передан на мое усмотрение. Довожу до вашего сведения, что мы более не нуждаемся в ваших услугах. Пожалуйста, пришлите телеграфом прошение об отставке».

Вошел Куан с телеграммой. Мурашки пробежали по спине, когда Моррисон подумал, что, благодаря необъяснимой телепатии, Грейнджер угадал, чем он занимается, и пытается опередить его.

Но телеграмма была не от Грейнджера.

ПОЧЕМУ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ, ПРИЕДЕШЬ ЛИ ТЯНЬЦЗИНЬ?

Почему не отвечаю? Как будто это не очевидно! Она хочет унизить меня еще больше. Я обманываю только самого себя — уверен, ни для кого из моих друзей это не секрет, — если думаю, что смогу остаться равнодушным к ней. Это не должно продолжаться. Я должен оставаться сильным и твердым.

Наутро с визитом нагрянул Молино, только что из Чифу.

— Comment va la mademoiselle?[37] — спросил он.

— Elle va. Par habitude[38], — ответил Моррисон. — Она хочет, чтобы я приехал к ней. Но при нынешних обстоятельствах это просто абсурдно. Я никуда не двинусь.

— И все-таки, — заметил Молино, — ты борешься с искушением. Чем решительнее ты это отрицаешь, тем сильнее это бросается в глаза.

— Ты прав, — сдался Моррисон. — У тебя когда-нибудь было такое?

— Конечно. Но ты все-таки не забывай, что я женат. И это во многом упрощает мне жизнь.

— Скажешь тоже. Я еще не видел примеров того, как женитьба упрощает жизнь.

— А что с твоей жизнью, Джордж Эрнест?

— Парадигма простоты. И такой останется.

Через полчаса после ухода Молино Куан вернулся с очередной телеграммой. Моррисон попробовал угадать: Мэйзи или Грейнджер? Но оказалось, что от Моберли Белла. У Моррисона отвисла челюсть, когда он прочитал:

УБИРАЙ БЕДЛОУ, ЗАНИМАЙ ЕГО МЕСТО.

Свершилось, наконец-то меня посылают на войну. Вообще-то могли спросить у меня вначале…

Его покоробило от приказного тона назначения. Хотя он и жаловался, что его оставили за бортом, ворчал по поводу квалификации тех любителей и пустозвонов, которых присылала «Таймс», но вовсе не горел желанием занимать место Бедлоу в строю военных корреспондентов. Проблемы «Хаймуна» до сих пор оставались неразрешенными, и не было никакой гарантии, даже при его связях, что японцы пропустят его на линию фронта, в то время как тормозят всех остальных. Он с ужасом подумал о том, как это будет выглядеть, если он, Джордж Эрнест Моррисон, не выбьет себе привилегии оказаться на передовой и будет вынужден довольствоваться участью прочей журналистской братии; такого позора он просто не переживет.

Ответив Беллу, что не уклоняется от назначения, Моррисон не преминул заметить, что он слишком солидная фигура, чтобы занимать место мелкой сошки. Потом он собрался с духом, готовясь к драматическому моменту, когда будет вынужден сообщить Бедлоу, что сам сменит его. А попутно составил список поручений для Куана, которого оставлял на хозяйстве. Взять на себя функции главного корреспондента «Таймс» в Китае на время его отсутствия он попросит Бланта. Моррисон обдумал, что ему может понадобиться и что он возьмет с собой в поход. Предстояло многое решить и многое сделать.

ЗАЕДУ ТЯНЬЦЗИНЬ ПУТИ ЯПОНИЮ. ОСТАНОВЛЮСЬ АСТОР ХАУС.

Выходит, Провидение снова возвращает меня в ее орбиту. В ее объятия. И оттуда — на войну.

Глава, в которой Толстой выбирает между войной и миром, а мисс Перкинс слишком многого ждет от нашего героя

Духовой оркестр «Шервудский лес» давал вечерний концерт на открытой веранде «Астор Хаус», и весь Тяньцзинь был в сборе. Моррисон никак не мог предвидеть такого стечения обстоятельств, когда своей запиской приглашал Мэй встретиться в отеле за чаем. К тому времени как он приехал, она уже сидела за столиком, и было слишком поздно менять планы. Моррисон догадывался, что успех мероприятия в значительной мере усиливается зрелищем воссоединения известного журналиста и скандальной американки. Он ловил взгляды, устремленные в их сторону из-за поднятых чашек и вееров. Конечно, они с Мэй стали главной интригой вечера, и удивительно, что «Шервудский лес» удостоился хотя бы скромного внимания.