Тайный советник вождя - Владимир Успенский

Маршрут, проложенный Алексеем Алексеевичем, был не только длинным, но и сложным, проходил по различным участкам местности: по просторным полям, густым лесам, руслам рек, по возвышенностям. Первый этап — вдоль Волоколамского шоссе до города Истры (кстати, в поездке участвовали по крайней мере три будущих военачальника, которым в сорок первом доведется воевать в тех местах). Как и думали мы с Брусиловым, на этом этапе выявились и отсеялись наиболее неподготовленные. Таких оказалось десятка полтора, больше половины — политработники. Объяснение простое: на службу пришли недавно, с заводов, с флота, к коню не привычны. Мы выделили их в особую группу, сократив маршрут и придав несколько заядлых кавалеристов из казаков.

Основной отряд вышел в район северо-западнее Истры и, решив на местности несколько тактических задач, повернул почти назад. Достигнув Павловской Слободы, мы вдоль речки Истры, по правому ее берегу, проследовали до самого устья. Форсировав там Москву-реку, взяли от села Знаменского влево, на Барвиху, а затем лесами — на Кунцево.

Напряженная поездка эта, продолжавшаяся почти неделю, была столь же полезна, сколь и утомительна, однако Брусилов проделал всю ее вместе с нами. Иногда верхом, но большей частью в крытой коляске, которая, собственно, была тогда нашим штабом и командным пунктом. Занятия проводились по организации разведки, движения войск, их охранения на марше, по маскировке. Было трудно, зато интересно и весело — такое впечатление осталось у многих участников похода. А в моем личном плане эта поездка совершенно непредвиденно отразилась на взаимоотношениях с Иосифом Виссарионовичем — иначе я не стал бы упоминать о ней.

Меня всегда волновала и притягивала таинственная связь между кажущейся случайностью событий и предопределениями судьбы, когда вроде бы изолированные, разрозненные факты и явления выстраиваются вдруг в неразрывную цепочку и приводят к закономерным свершениям. Почему, например, Алексей Алексеевич избрал именно этот маршрут? Я думал — только из целесообразия. Ан, нет. За городом Истрой параллельно железной дороге тянется небольшая и очень живописная речка Маглуша. Я был несколько удивлен, когда в деревне Филатово наш командир приказал отряду остановиться на отдых, а меня взял с собой для рекогносцировки. Ехали мы верхом вдоль речки. Алексей Алексеевич был заметно возбужден, дышал часто, как при сильной жаре, поправляя изжелта-седые усы.

Впереди, в широкой долине, возник силуэт пирамидального храма. Я бросил взгляд на картину: населенный пункт Глебово. Что-то знакомое, я слышал о нем когда-то, но не мог вспомнить.

Деревня как деревня. Ряды изб. Остатки барской усадьбы. А вот храм, действительно, хорош! Даже старания местных разрушителей изувечить, испохабить это старинное сооружение не смогли испортить его красоты. Шатровая колокольня, окруженная по углам четырьмя башнями-звонницами, возвышалась над деревней, над местностью, придавая всему пейзажу некую завершенность.

— Казанская церковь, — негромко произнес Брусилов, снимая фуражку с синим околышем и поднимаясь на стременах. — Чудесное место, неправда ли?.. Река Истра, ее притоки — древняя обитель наших пращуров…

— Подъедемте ближе, — предложил я.

— Нет, это было бы бестактно с моей стороны. Меня могут узнать, — ответил Брусилов. — Да и смотреть нечего. Обломки, — усмехнулся невесело. — На новых картах не совсем точное обозначение, Николай Алексеевич. Вернее — новое название. А прежде сей населенный пункт был известен как Глебово-Брусилово. Счастливейшие дни провел я в этой усадьбе. Думал, что и похоронят здесь…

Алексей Алексеевич повернул коня, и мы поехали назад. Так попрощался он незадолго до смерти со своим прошлым. Больше мы не говорили об этом, но навсегда остался во мне храм над красивой речкой Маглушей, колокольня, устремленная в небо.

Смею сказать, что теперь я неплохо знаю ближнее и дальнее Подмосковье, столь разнообразное, что природных контрастов, живописных пейзажей, даже глухих уголков, разместившихся на этой сравнительно небольшой территории, хватило бы для западноевропейского государства средних размеров. И зная, скажу: нет для меня прекраснее мест в Подмосковье, чем бассейн реки Истры и еще та часть побережья Москвы-реки, что тяготеет к истринскому водосбору. От Звенигорода до Рублева. Благодарен я Алексею Алексеевичу Брусилову за то, что открыл мне сию неповторимую жемчужину в природном ожерелье столицы. В свою очередь очень хотелось мне приобщить к этим местам Иосифа Виссарионовича, чтобы познал и полюбил прелесть нашей Центральной России. Нет в ней чрезмерной восточной пышности, нет яркой, ошеломляющей назойливости юга, но уж если откроет она кому свою застенчивую, величавую красоту, если кто увидит и поймет суровую нежность и постоянство, тот никогда не забудет ее, не изменит ей. А Сталин, как ни странно, изъездив Сибирь, побывав за границей, долго работая в Москве, почти не знал, не видел окрестностей нашей столицы. Это же противоестественно! Вот и задумал я организовать неутомительное путешествие на лодках по Истре. Тем более, что и Бехтерев советовал: смена впечатлений, разрядка, отдых на природе очень нужны Иосифу Виссарионовичу. А что может быть лучше отдыха по речке в теплый летний день!

Надежда Сергеевна поддержала эту идею и обещала уговорить Сталина, чтобы он хоть на краткий срок оторвался от работы. А его, к нашему с ней удивлению, и уговаривать не пришлось. Он познакомился с маршрутом, усмехнулся в усы: «Очень своевременное предложение. Считаю, что с нами должен поехать Анастас Иванович Микоян»… Я подумал: при хорошем настроении попал к Иосифу Виссарионовичу. Но потом выяснилось, что была веская причина для столь быстрого согласия. Все же никто и никогда не знал, что у Сталина на уме.

Из Кремля выехали в шесть утра на двух автомашинах. Несмотря на такую рань, солнце уже припекало. Меня радовала погода: на небе ни единого облачка. Хочу тут, между делом, опровергнуть одно довольно распространенное мнение: Сталин, дескать, не любил солнца, яркого света. Это неправда, пущенная в обиход поверхностными наблюдателями. Не надо смешивать разные вещи. Да, он работал обычно с закрытыми шторами, чтобы не отвлекали ни свет, ни звуки. К старости у него побаливали глаза — это верно. При обнажающем беспощадном освещении он вроде бы стеснялся среди посторонних своей заурядной внешности. Всяко бывало. Но с другой стороны, Сталин любил прогуливаться в одиночку или с близкими, привычными людьми не в пасмурную, а именно в солнечную погоду. И на юге, и в Подмосковье. Нравились ему прогулки по зимнему лесу, когда сияет солнце и ослепительно блестит снег. А после войны в такие дни любил сиживать со мной на открытой террасе, закутавшись в теплый тулуп. В эти минуты он продолжал работать — думал.

Вернемся к нашему путешествию. Автомобили доставили нас в Павловскую Слободу, где поджидали хорошие просмоленные плоскодонные лодки: для неглубокой капризной Истры нужны были такие. Погрузившись в них возле Лешковской горы, мы начали свой водный поход средь высоких, заросших старым лесом берегов. Зелень была густая и свежая, вода чистейшая и прохладная. Воздух — прелесть. Березки на прибрежных полянах лукаво манили водить хоровод вместе с ними.

Путешественники были довольны и веселы. Ворошилов на первой лодке грянул вдруг «Из-за острова на стрежень…» Присоединилась и Надежда Сергеевна. Сталин подпевал им. Слух у него был хороший, сказывалась и подготовка в духовной семинарии. Обычно монотонный, приглушенный голос его менялся при пении, звучал проникновенно и чисто.

На нашей лодке хористов не оказалось. С тех пор, как отзвучали романсы моей первой жены, незабвенной Веры, я почти не слушал вокалистов и музыкантов, только марши да солдатские песни. По крайней мере, определенность есть в них. Николай Власик по своей должности привык редко открывать рот. Третий в лодке, Анастас Иванович Микоян, проявил любопытство к тем местам, мимо которых мы проплывали, расспрашивал меня.

Как выяснилось, Анастас Иванович плохо представлял себе быт среднерусского крестьянства, мало смыслил в сельском хозяйстве. Ну, скажите, как можно заниматься продовольственными вопросами, сырьем, снабжением, не умея отличить на поле рожь от овса, лен от конопли?! А ведь надо заботиться об урожайности, о сохранении собранного. Анастас Иванович отвечал полушутливо, что урожай и государственная политика — это не совсем одно и то же, что он имеет дело в основном с цифрами да руководящими товарищами, но недостатки свои постарается исправить. Тем более что Михаил Иванович Калинин обещает свозить его в родную деревню на жатву, а заодно показать, как растут в лесу боровики, подосиновики и рыжики, не говоря пока о других грибах, в которых сразу не разберешься. Ну, конечно, такой прогресс в расширении специальных познаний нашего выдающегося деятеля в области легкой и пищевой промышленности несколько успокоил меня.