Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гоуч оживился, когда Гарри присоединился к ним:
— Добрый вечер, Бретт. Скажу вам, вы лучше будьте начеку. Генерал и его супруга подыскивают хорошую партию для Милагрос. Брат генерала шепнул мне. Монсеньор Маэстре.
Он кивнул в ту сторону, где священник разговаривал с двумя пожилыми дамами. В худом лице и во властности манер одной из них Гарри заметил сходство с Маэстре.
— Вы знакомы с ним, сэр? — спросил он.
— Да, это ученый человек. Специалист по литургии Испанской церкви времен Реконкисты.
Гоуч с улыбкой поклонился, когда монсеньор, услышав свое имя, подошел к ним.
— Ах, Джордж, я собирал пожертвования, — сказал он по-испански и взглянул на Гарри и Толхерста быстрыми живыми глазами, очень похожими на глаза брата.
— Отлично, отлично. — Гоуч представил всех друг другу. — Монсеньор возглавляет движение за восстановление сожженных церквей в Мадриде. Ватикан оказал серьезную помощь, но задача стоит огромная, нужно много денег.
Монсеньор Маэстре скорбно покачал головой:
— Это верно. Но мы постепенно набираем сумму. Хотя ничто не заменит наших мучеников, наших убитых священников и монахинь. — Он повернулся к Гарри и Толхерсту. — Я помню, что в самое мрачное время нашей войны некоторые английские церкви присылали нам свою церковную утварь, чтобы возместить утраченное. Это было большим утешением, и мы чувствовали, что нас не забыли.
— Я рад, — сказал Гарри. — Вероятно, время было тяжелое.
— Вы не знаете, сеньор, что они с нами вытворяли. Конечно не знаете. Мы хотим отстроить заново церкви в Ла-Латине и в Карабанчеле. — Священник серьезно взглянул на Гарри. — Людям нужен маяк, что-нибудь, к чему они станут прокладывать путь.
— Недалеко от места, где я живу, есть сожженная церковь, на окраине Ла-Латины, — сказал Гарри.
На лице монсеньора Маэстре отразилось внутреннее ожесточение.
— Да, и людям, которые это сделали, нужно показать, что им лучше не покушаться на авторитет Церкви Христовой. Что мы вернулись и стали сильнее, чем прежде.
— Именно, — кивнул Гоуч.
Раздался взрыв хохота, монсеньор Маэстре нахмурился:
— Жаль, что мой брат пригласил Мильяна Астрая. Он такой некультурный. И к тому же фалангист. Они все противники религии. — Священник приподнял брови. — Они были нужны нам во время войны, но теперь… Слава Богу, генералиссимус — истинный христианин.
— Некоторые фалангисты готовы молиться на него, — тихо произнес Гоуч.
— Он их бог.
Гарри перевел взгляд с одного собеседника на другого. Оба они говорили весьма откровенно. Но тут все были монархисты, за исключением Мильяна Астрая. Изувеченный генерал теперь разглагольствовал перед группой курсантов, и те, казалось, внимали каждому его слову.
Монсеньор взял Гоуча за руку:
— Джордж, пойдемте со мной, я хочу познакомить вас с секретарем епископа.
Кивнув Гарри и Толхерсту, он увел Гоуча, красные полы одеяния развевались у его ног.
— Я думал, он никогда не умолкнет, — сказал Толхерст, отхлебнув вина. — Как у тебя прошло с сеньоритой?
— Хочет, чтобы я сходил с ней в Прадо.
Гарри посмотрел на Милагрос, которая снова болтала с подругами. Она поймала его взгляд и робко улыбнулась. Он почувствовал себя виноватым, его внезапный уход, наверное, выглядел неучтиво.
— Котятки. — Толхерст протер очки о рукав. — Полагаю, я сглупил, когда решил посмеяться над их именами. Не знаю, мне вообще не удается поладить с девушками.
Он уже нетвердо стоял на ногах и был в довольно сильном подпитии.
— Понимаешь, я долго жил на Кубе и привык там к проституткам. — Он засмеялся. — Мне нравятся проститутки, но я уже забыл, как разговаривать с приличными девушками. — Толхерст покосился на Гарри и спросил: — Значит, сеньорита Маэстре не в твоем вкусе?
— Нет.
— Да уж, не Вера Линн.
— Она молода. Бедная девочка, ее страшит будущее.
— Как и всех нас. Слушай, есть один парень в отделе прессы, он знает маленький бордель рядом с оперой…
Гарри ткнул его локтем, чтобы замолчал. К ним снова с широкой улыбкой подходил Маэстре.
— Сеньор Бретт, надеюсь, Милагрос вас не бросила.
— Нет-нет. Вы можете гордиться ею, генерал.
Маэстре взглянул туда, где стояли увлеченные беседой с кадетами девушки, и снисходительно покачал головой:
— Боюсь, им не устоять перед юными офицерами. Молодые живут одним днем. Простите их.
«Вероятно, он решил, что Милагрос предпочла мне другого», — подумал Гарри.
Маэстре взял бокал, провел пальцем по своим усикам и посмотрел на собеседников:
— Джентльмены, вы оба знаете капитана Хиллгарта. Мы с ним добрые друзья.
— Да, сэр. — Толхерст мигом насторожился.
— Передайте ему, что в правительстве растет раздражение по поводу Негрина[46]. Со стороны Англии была не лучшей идея предоставить убежище премьер-министру республиканцев. Шумиха в британском парламенте вызывает досаду у наших друзей. — Он покачал головой. — Вы, англичане, склонны пригревать змей у себя на груди.
— Это сложная ситуация, сэр, — серьезно ответил Толхерст. — Я не знаю, как палата общин узнала, что сэр Сэмюэль рекомендовал попросить Негрина с должности, но это страшно разозлило лейбористов.
— Неужели вы не контролируете свой парламент?
— Вообще-то, нет, — сказал Толхерст, немного помолчал и добавил извиняющимся тоном: — Так работает демократия.
Маэстре развел руками и улыбнулся, удивленно округлив глаза.
— Но Англия не загнивающая республика, какой была Франция, — заметил он. — У вас есть монархия и аристократия, вы понимаете принципы власти.
— Я передам капитану Хиллгарту. Кстати, сэр, — тихо проговорил Толхерст, — капитан интересовался, как идут дела у нового министра.
— Скажите ему, тут не о чем беспокоиться, — кивнув, едва слышно ответил Маэстре.
Появилась сеньора Маэстре, похлопала мужа веером по руке:
— Сантьяго, ты опять говоришь о политике? Это бал в честь нашей дочери. — Она покачала головой. — Вы должны извинить его.
— Ты права, моя дорогая, конечно, — улыбнулся Маэстре.
Элена широко улыбнулась Гарри и Толхерсту:
— Говорят, Хуан Марч в Мадриде. Если он вернулся насовсем, то обязан устроить какое-нибудь развлечение.
— Я слышал, планируется лишь краткий визит, — отозвался Маэстре.
Гарри взглянул на него. Опять Хуан Марч. Имя, которое Хиллгарт велел ему забыть вместе с рыцарями Святого Георгия.
Сеньора Маэстре лучилась гостеприимством:
— Он самый успешный бизнесмен в Испании. Разумеется, ему пришлось уехать во времена Республики. Будет хорошо, если теперь останется. Вы не можете себе представить, какой серой была жизнь в зоне националистов во время войны. Конечно, иначе и быть не могло. А потом, когда мы вернулись… — Тень промелькнула на ее лице.
— Этот дом был полуразрушен, — подхватил Маэстре. — Хорошую мебель пустили на дрова. Все сломали или повредили. Семьи, которых Республика здесь поселила, не умели даже пользоваться туалетом, но хуже всего обошлись с нашими фамильными вещами — фотографии продали на рынке Растро вместе с серебряными рамками. Вы должны понимать, отчего людей возмущает, что Негрину дали убежище в Лондоне. — Маэстре снова посмотрел на дочь,
