Утро - Мехти Гусейн

- Скажите, как пройти на Армянскую?

- Не знаю, - ответил Байрам, - я не здешний... Они разошлись. Но Байраму казалось, что незнакомец

следует за ним по пятам. Чтобы отвязаться от него, Байрам свернул в Старую Крепость и пошел узенькими и извилистыми уличками. Однако незнакомец с подозрительным упорством шел за ним. "Что за чертовщина? - недоумевал Байрам. - Кто б это мог быть? С виду как будто человек не плохой. А что затаил в душе - попробуй разберись!..."

Худощавый человек неотступно следовал за ним на расстоянии десяти пятнадцати шагов.

Когда Байрам вышел из узенького переулка на широкую, как площадь, улицу, ветер снова хлестнул ему в лицо колючими песчинками. Заслонив глаза рукой, он остановился и повернулся спиной к ветру. "Вот пристал, мерзавец, и, кажется, не думает отвязаться!" - подумал Байрам, украдкой посмотрев на незнакомца.

Но это был уже не тот, не прежний незнакомец. За Байрамом шел теперь другой человек - пожилой, низкорослый, с густой окладистой бородой. На нем была длинная чуха из черного кашемира и' высокая каракулевая папаха табачного цвета. Из-под чухи виднелась свисавшая полукругом золотая цепочка от часов. "Ах" чорт побери! А я-то было струсил!" - подумал Байрам и еще раз посмотрел на человека, который, видимо, и не думал преследовать его. Под сильным порывом ветра, бородатый незнакомец повернулся назад, точно так же, как и Байрам, и, переждав мгновение, снова пошел дальше.

Байрам обрадовался и, забыв об осторожности, задал ненужный вопрос незнакомому человеку:

- Дядюшка, - да буду я жертвой твоей! - скажи, пожалуйста, как пройти на Кубинку?

Незнакомец протянул указательный палец вперед.

- Вот гляди. Выйдешь из ворот Крепости, пройди прямо по той улице. А там уж любой тебе укажет.

- А далеко это отсюда?

- Да нет! Рукой подать! - ответил незнакомец, приостановившись, и впервые внимательно посмотрел на Байрама. - Из деревни, что ли?

- Да, только что приехал, милый человек.

Не только внешностью, но и манерой говорить Байрам старался походить на крестьянина. Да, впрочем, ему и стараться было незачем. За те пять лет, что он прожил в городе, его речь мало изменилась.

- Ну, а как ты очутился в этой части города? - спросил незнакомец...

Байрам ответил не сразу. Вопрос застал его врасплох. В самом деле, как он мог очутиться здесь?

- Спросил одного человека - да не откажет аллах его родителю в своей милости - вот он и указал мне, что надо идти сюда.

Голос Байрама неожиданно задрожал. Незнакомец теперь уже пристально глядел на него.

- Значит, идти надо по этой вот длинной улице, да?

- Да-да, - подтвердил незнакомец. - Пойдем, я укажу.

И с этими словами он шагнул вперед.

Байрам уже раскаивался в том, что заговорил с этим человеком. А что, если он вздумает сопровождать его до самой Кубинки? На таком длинном пути может случиться всякое.

- Не стоит вам трудиться, дядюшка, - проговорил Байрам. - Как-нибудь я пройду сам.

- Ничего, ничего. Пойдем...

Они молча дошли до ворот Крепости.

- Вот эта улица, - показал незнакомец, - ведет прямехонько к Кубинке. Я сам живу в тех краях. А в Крепость приходил проведать родню.

И он горько вздохнул. Чувствовалось, что какое-то горе камнем придавило его сердце. Видно, он искал кому бы излить душу, и отчасти был рад завязавшейся случайной беседе. Он шел рядом с Байрамом и гудел ему в ухо:

- Я думал, что ты идешь со стороны тюрьмы. Я думал, что ты ходил проведать кого-нибудь из своих. Слыхал, небось как тут напали на тюрьму какие-то смельчаки и, говорят, освободили арестантов?

На лбу у Байрама выступили капельки пота. Сердце забилось, как пойманная птица. Даже захватило дух. И он насилу зашевелил сразу пересохшими губами.

- Нет, нет, я ничего не слыхал. Никто из моей родни, слава аллаху, не сидит в тюрьме.

- А мой брат вот давно сидит, - сообщил незнакомец. - Ведь это, кажется, неделю назад был налет...

- А как твой брат? Сбежал, нет? - решился спросить Байрам.

- Ну, кто его знает? - вздохнул бородатый. - Разве у них, у тюремщиков, добьется толку? Каждый божий день хожу в тюрьму, хочу разузнать, что с братом. Но близко не подпускают. Как ты думаешь, не замучают тех, кому не удалось сбежать?

Что мог ответить на это Байрам? Да и хватит ли у него выдержки продолжать этот разговор?

- Дядюшка! А в чем он провинился, твой брат?

- Эх, милый человек, как это сказать, в чем провинился? Ведь кого сейчас сажают? Одних невинных и сажают. Жил мой брат в Гяндже, сам был юристом. Но теперь поговаривают, будто был он на стороне этих как их... бунтовщиков, или что-то в этом роде. Откуда мне знать?

По мере того, как этот человек, похожий на промотавшегося бека, излагал свои огорчения, какое-то смутное подозрение закрадывалось в душу Байрама. "Зачем это надо было мне заговорить с ним?" - злился на себя Байрам, ища повод поскорее отвязаться от попутчика, который говорил все это, может быть, с единственной целью вызвать его на откровенность.

Бородатый человек, только что казавшийся Байраму добрым и искренним, теперь представлялся ему злым и хитрым. Он продолжал назойливо гудеть в ухо:

- Злу и притеснениям, брат, не стало границ. Не могут власти справиться с ворами и разбойниками, вот и сажают невинных и беззащитных. До каких же пор так будет? Ну в чем, скажи, была вина моего брата? Был бы человек хоть взяточником. Но, клянусь аллахом, до чужой копейки не дотрагивался! - Заметив вдруг, что Байрам торопится, он спохватился: - Уж не задерживаю ли я тебя? Извини, брат, расчувствовался. Вот пойдешь по этой улице и выйдешь прямо на Кубинку.

Байрам быстро отошел от него. Не оборачиваясь назад, он прошел торопливым шагом до перекрестка и, смешавшись с толпой, незаметно свернул в пустынную боковую улицу.

Только здесь он замедлил шаг и облегченно вздохнул.

"Что я делаю? - подумал он, вытирая выступивший на лбу холодный пот. Да так скитаясь, За каких-нибудь два дня можно опять угодить в лапы полиции. Зачем это я ввязываюсь в беседу с каждым встречным?"

Размышляя так, он прошел еще немного по прямой и, свернув на Азиатскую, спокойным шагом направился к дому Азизбекова.

Обычно на этой улице бывало шумно и многолюдно... Но сегодняшний ветер был добрым союзником Байрама. Прохожих было мало, да и те, видимо, думали только о том, как бы поскорее укрыться в своих жилищах. Прикрывая глаза руками, они торопливо проходили мимо.

Вдруг перед глазами Байрама выросла крупная фигура городового. Засунув пальцы обеих рук за поясной ремень, городовой вышагивал по мостовой, стуча коваными каблуками о булыжник. Полы его длинного мундира развевались по ветру.

Байраму оставалось сделать всего несколько шагов до дома Азизбекова. Он хотел войти в ворота так, чтобы городовой не заметил его. Но вдруг налетевший сильный порыв ветра чуть не свалил городового, он повернулся к ветру спиной и оказался лицом к лицу с Байрамом. Что же оставалось делать беглому арестанту? Повернешь назад - городовой сразу почует недоброе. Иди потом расхлебывай! Кто знает, зачем он здесь прохаживается, этот "страж закона"? Уж не наблюдает ли он за квартирой Азизбекова? А может быть, он надеется накрыть здесь кого-нибудь из сбежавших арестантов? Ведь их обязательно потянет к Азизбекову.

Вдруг острый и как будто царапающий взгляд впился в Байрама. "Э, семь бед, один ответ!" - подумал Байрам и с напускным безразличием прошел мимо.

Как раз в этот момент раздался цокот подков, и из-за угла выехало несколько казаков. Городовой повернулся к ним. Увидев ехавшего впереди казачьего офицера и вытянувшись в струнку, он проворно вскинул руку к козырьку.

Байрам мигом прошмыгнул в ворота. "Все еще рыщут волки. Наверно, разыскивают нас!" - подумал он, хотя был рад внезапному появлению казаков, отвлекшему внимание городового.

Остановившись за воротами, он перевел дыхание. Подождав немного и убедившись, что никто за ним не следит, Байрам прошел во двор. Тетушка Селимназ собирала просохшее белье, висевшее на длинной, протянутой через весь двор, веревке. У ее ног копошились дети, задевая головенками белые простыни и голубые скатерти. В дальнем углу дворник подметал занесённые откуда-то ветром клочки бумаги.

Байрам подошел к тетушке Селимназ, державшей в руках огромный ворох сухого белья.

- Здравствуй, тетушка!

Женщина обернулась к Байраму, но с первого взгляда не узнала его. Только горевшие радостью черные глаза этого человека в крестьянской одежде показались ей знакомыми.

- -Не узнаешь меня, тетушка? Неужели я так изменился? Хотя этак даже лучше...

- Ах, это ты, сынок! - Она оглянулась кругом и прошептала: - Байрам?

- Да, тетушка, это я. Здравствуй!

- Здравствуй, сынок, здравствуй. Идем в дом. Все тревожились за тебя. Думали, не случилось ли чего.

- А Мешади дома?

Оставив вопрос Байрама без ответа, тетушка Селимназ направилась к дому. Сделав несколько шагов, она обернулась и кивком пригласила его следовать за собой. Байрам молча шагнул за нею.