Граненое время - Борис Сергеевич Бурлак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И с этим Зареченцевым нет никакого сладу. Даже полковник Синев, кажется, отступил перед Зареченцевым. Немудрено, что по общежитиям снова пошел разгуливать живучий шепоток о неминуемой консервации строительства, о возможной переброске всех бригад на «Асбестстрой».
А молодежь чувствительна к этим слухам: для нее стройка — архимедова точка опоры. Молодежь приехала сюда, чтобы перевернуть весь мир, и вдруг такое разочарование!
Сегодня даже Арефьев и тот не вытерпел:
— Сходил бы ты, Федор, в плановый. Может, там в курсе дела.
— Может быть, Надежда Николаевна обнадежит нас, — добавил Миша Перевозчиков.
— Не говори чепуха, — одернул его Янсон.
Федор понял, что и его солдаты взвинчены не на шутку.
Возвращаясь из управления треста, он еще издали увидел, что они до сих пор продолжают свой перекур.
— Ну, что нового? — спросил Янсон.
— Ты что-то уж очень светишься, бригадир, как солнышко, — сказал Арефьев.
— Еще бы, от н е е! — ухмыльнулся Перевозчиков.
И опять Мишу никто не поддержал, как бывало раньше. Он сконфузился, притих.
— Я говорил вам, что все это выдумки, — сердито начал Федор, присаживаясь на прилавок. — В общем, будем строить, как строили. Только денег не добавили на текущий год. И хватит этих пустых разговоров, а кому они приятны — скатертью дорога! Задерживать не станем.
— Не надо так, Федор, — сказал Янсон.
— Сам посуди, Роберт, приходит в плановый отдел представитель бригады, хваленной и перехваленной, и спрашивает, скоро ли закроют стройку?
— Неужели о н а отчитала тебя? — засмеялся Борис Арефьев.
— Не расстраивайся, бригадир, о н а все простит, даю слово! — подхватил Миша Перевозчиков.
— Насколько я понимаю в русской грамматике, плановый отдел — мужского рода, — сказал Янсон.
— Для кого — мужского, а для кого — женского!
— Русская грамматика, дорогой Роберт, хитрая штука!
— Все, хватит зубоскалить, — Федор соскочил с прилавка, поискал глазами комбинезон.
— Вот он, твой наряд мужского рода, — подал ему Миша комбинезон. — А вот твоя кисть!..
Герасимов редко обижался на своих ребят, хотя многие из них были моложе его лет на десять. А сейчас и вовсе не обиделся, отметив для себя, что бригада повеселела.
Сегодня, как и вчера, работали до позднего вечера, не обращая внимания на мальчишек, прильнувших к бемскому стеклу витрин.
Универмаг был обращен фасадом в открытую степь, где виднелся поселок геологической экспедиции. Там, высветив метелки ковыля, медленно опускалось на пригорок солнце. Федор посмотрел в ту сторону. Сухой ковыль занимался оранжевым пламенем: стоило только пройтись низовому ветру — и вспыхнула бы вся степь от края и до края. Но вечер был тихим: стелющееся пламя, достигнув большака, что уходил вдоль берега протоки в совхоз «Гвардейский», тут же и погасло. Выгорел лишь один пригорок, сразу почерневший после захода солнца.
— Кончай работу! — крикнул Федор, расстегивая задубевший от краски неопределенного цвета комбинезон.
Потом он глянул на витрину и увидел сплющенные рожицы Варвары и Риты. Они о чем-то говорили, смеялись. Но он не слышал их: у него звенело в ушах — то ли от июньского зноя, то ли от усталости.
23
— Чудак, — сказала Варя и тронула подругу за голый локоток. — Идем, а то опоздаем... Вчера зашел к нам в отдел за чертежом. Я поманила его к себе, в копировальную, и говорю ему: «Скажите, товарищ бригадир, вам серьезно нравится моя сестра? Я кое-что замечаю». Он растерялся, но ответил дерзко: «Много будете знать, скоро состаритесь, Варвара Николаевна». Тогда я зуб за зуб: «Дудки, сами вы скоро состаритесь, если будете думать только о своей бригаде!» Что ему оставалось делать? Круто повернулся, как полагается старшине, и гордо удалился из копировальной. Вот таким был и мой Владислав, пока я его не приручила.
— Как это приручила?
— Не знаешь? Эх ты, Рита-Маргарита! Между прочим, я замечаю, что Янсон нравится тебе. Да-да.
— Глупости!
— Нет, не глупости. И ты ему, разумеется, нравишься. Я все, все вижу, Ритка!
— Не разыгрывай ты меня.
— Ага, попалась! Но учти, Роберт тоже из старомодных кавалеров, как и Герасимов.
— Что пишет Владислав оттуда, с новой стройки? — спросила Рита, чтобы замять этот разговор о Янсоне.
— Какая может быть у нас переписка, если он уехал в командировку. Ему на «Асбестстрое» не до меня.
— Ты бы сама написала.
— О чем? Разве о том, что мы с тобой ходим в кино, смотрим без разбора все картины и с разбором поглядываем на мальчиков!
У летней эстрады была длинная очередь за билетами. Варя не привыкла стоять в очередях: она протиснулась вперед и оказалась рядом с каким-то незнакомым парнем.
Тот обрадованно закивал головой, пригнулся к маленькому, точно у скворечника, окошку кассы и взял еще два билета.
— Практикант из города Челябинска, — полушепотом объяснила Варя, отвечая на вопросительный взгляд подруги.
Солнце давно закатилось, но было еще совсем светло, и сеанс не начинали. Это как раз то время, когда можно и себя показать, и других посмотреть. На стройке любая девушка — княжна. Маргарита и Варвара, провожаемые взглядами молодых людей, учтиво расступавшихся перед ними, прошли к своим местам и важно, как и полагается княжнам, сели на неокрашенную скамейку и, встретившись глазами, улыбнулись друг другу. (Даже Варя, и та остепенилась на виду у всех.) Студент бесцеремонно устроился рядом с Маргаритой, она подвинулась к Варваре, положив руку на ее замшевую сумочку. Кто сейчас не завидовал ему, весело болтающему с этой беленькой красивой лаборанткой и смуглой симпатичной ее подругой. Везет же практикантам!
Сумерки сгущались медленно, сеанс начался с опозданием. Показывали журнал, посвященный встрече Гагарина в Москве. Варя наклонилась к Рите, сказала вполголоса:
— Вот учись разбираться в людях. Может быть, не одна прошла мимо этого улыбчивого парня, глянув свысока.
Студент услышал.
— Ему просто повезло, — небрежно бросил он.
Варя не удостоила его ответом.
После журнала демонстрировалась новая картина, ничем не отличавшаяся от старых: неудачное замужество, ревность, раскаяние и, наконец, полное
