Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

– Возможно, ваше императорское величество.

– Как вас понять? – напряженным голосом спросил меня царь.

– В тот самый ответственный момент, когда будет решаться судьба России, многие из вашего ближайшего окружения предадут вас, причем не из личной ненависти к вам, а потому что искренне будут считать, что этой стране нужно новое правление. Другие же, купленные за английское и американское золото, будут сознательно клеветать на вас, желая вашей скорейшей смерти.

– Господи, почему?! – воскликнула императрица. Сейчас в ее голосе звучал неприкрытый страх. – Мы же никому ничего плохого не сделали! Старались помогать… Не понимаю. Просто не понимаю!

– Почему именно английское и американское золото?

– Мне можно говорить открыто, ваше императорское величество? – обратился я к Николаю II.

При моем вопросе на его лице проскочила тень раздражения, но возражать он не стал:

– Мы вас слушаем.

– Потому что от развала России и Германии именно эти страны смогут получить наибольшую прибыль. Начиная от политического влияния в мире и кончая заморскими владениями. Вы не представляете, сколько они золота получат, поставляя оружие, боеприпасы и товары первой необходимости в разоренные войной страны… Они, как стервятники, будут жировать на трупах павших империй.

– Империй?! – воскликнула императрица, глядя почему-то не на меня, а на мужа. – Как это понять?!

– Аликс, дорогая, я не хотел тебя беспокоить понапрасну. Зачем тебе знать лишнее?

– Это не лишнее! Я хочу понять, что будет с нами! Мне страшно! Я не хочу жить в безликом страхе, ожидая чего-то ужасного! Ты это понимаешь?! Я хочу знать!

– Хорошо. По предсказаниям Сергея Александровича падет не только Россия, но и Германия вместе с Австро-Венгрией. А еще Османская империя.

– Что с ними будет? – теперь вопрос Александра Федоровна уже адресовала мне.

– В Германии будет республика. Кайзер отправится в изгнание. Австро-Венгрия распадется на отдельные государства. То же самое произойдет и с Османской империей.

– Боже, как такое может быть? Ники?!

Царь бросил на меня быстрый взгляд, потом перевел взгляд на супругу и сказал:

– Думаю, что планы относительно нашего будущего уже имеются у Сергея Александровича.

– Вы знаете, что среди членов Государственной думы идут разговоры о свержении власти? – неожиданно спросил я у императора.

– Хм! Да… – тот несколько смутился. – Мне докладывали о подобных настроениях. Только, поверьте мне, их разговоры не стоят и выеденного яйца. Они не изменники, а обычные болтуны с длинными языками. Во все времена на Руси принято ругать власть. Не более того.

– Вы не правы, ваше императорское величество. Разговоры идут о государственном перевороте, причем ведут их люди, обладающие определенной властью и влиянием. Если не принять мер сейчас, то в дальнейшем их разговоры выльются в революцию, которая расколет Россию надвое, сведя русский народ в братоубийственной войне.

– Это должно произойти в восемнадцатом году?! – вмешалась в разговор Александра Федоровна.

– Раньше, ваше императорское величество. Все начнется в 1917 году.

– Так скоро? – императрица растерянно и тревожно посмотрела на мужа. – Надо что-то делать! Прямо сейчас!

– Успокойся, дорогая. У нас есть время. Поверь мне, мы обязательно что-нибудь придумаем! А сейчас, пожалуйста, иди к сыну.

Императрица бросила сначала взгляд на мужа, потом на меня и тихо сказала:

– Я верю вам, Сергей Александрович. Не бросайте нас на произвол судьбы.

После того как за ней закрылась дверь, император сердито заявил:

– Зачем вы лишнее говорите?! Она и так вся на нервах! У сына снова…

Он раздраженно махнул рукой и замолчал.

– Извините меня, ваше императорское величество.

В кабинете стояла тишина, пока император сам не прервал затянувшуюся паузу:

– Что будет с великими князьями и их семьями?

– Здесь точно я вам не скажу. За исключением одного, кто придет в Думу и тем самым спасет себе жизнь, все остальные великие князья с семьями будут расстреляны. Или почти все, – я сделал паузу, не зная, говорить ли дальше, глядя на расстроенное донельзя лицо императора, но потом решил резать правду-матку дальше. – На союзников не рассчитывайте. Когда наступит сложное для вас и вашей семьи время, ни французское правительство, ни ваш двоюродный брат Георг Пятый не протянут вам руку помощи. Более того, английский король откажет вам в приюте на своей земле, когда над вами нависнет смертельная опасность.

Император замер, глядя на меня. В глазах неверие и испуг. Своими словами я разрушал в нем то, во что он хотел и продолжал верить – преданность и верность своей родни.

– Нет. Нет! Я не могу подобному верить! Ваше провидение неверно, поручик! – и он бросил на меня взгляд. В нем читался страх, недоверие, сомнение и еще… надежда. Императору очень хотелось, чтобы я как-то смягчил свое предсказание, сделал его расплывчато-туманным, чтобы можно было и дальше верить тому, что его царственный кузен – благородный рыцарь без страха и упрека. Я же просто промолчал.

«Хватит строить воздушные замки, господин Романов. Принимай все как есть или оставайся наедине со своей судьбой!»

Судя по неприязненному взгляду императора, ему очень хотелось сказать нечто жесткое и нелицеприятное в отношении меня, но он сдержался. Взял папиросу, поднес спичку, потом подойдя к окну, какое-то время сосредоточенно курил, глядя куда-то вдаль.

– Если все так, как вы говорите, то кому тогда вообще можно верить?! – так же продолжая стоять ко мне спиной, резко и отрывисто бросил мне царь.

– Людям, с которыми вы будете связаны одной идеей, одной целью, ваше императорское высочество.

– Как тогда жить, если не верить людям? – словно не слыша меня, задал новый вопрос, император.

Посчитав этот вопрос риторическим, я предоставил ему самому отвечать на него, может, хоть так правильные выводы для себя сделает. После еще нескольких минут молчания царь отвернулся от окна, подошел к столу, аккуратно положил затухшую папиросу в пепельницу и только потом снова посмотрел на меня.

– Кто еще меня предаст?

– Государственная дума. Генералы. Ваш двор. Интеллигенция. И, наконец, народ.

– Не понимаю. Просто не понимаю. Россию и людей, которых, мне казалось, знал… – голос императора стал глухим и усталым, а в глазах тоска. – Вдруг все разом стали для меня непонятны. За что? Ведь я всего себя отдавал, полностью и без остатка, выполняя свой священный долг перед русским народом и Богом. Не понимаю.

– А вы уверены, ваше императорское величество, что действительно знаете Россию?

Ответом на мой вопрос стал гневный огонек в глазах царя. Он был готов обрушить на мою голову гром и молнию, но в последнее мгновение все же сдержался и после длинной и тяжелой паузы спросил:

– Кто из великих князей… придет в Думу?

– Ваш двоюродный брат, великий князь Кирилл Владимирович, с царскими вензелями на погонах и красным бантом на плече явится 1 марта в Государственную Думу, чтобы предложить свои услуги новому правительству.

– Значит, это он останется жив?

– Да.

После моего короткого ответа император, видно автоматически, пару раз качнул головой, словно бы в подтверждение своих мыслей. Похоже, эта кандидатура на будущее предательство у него не вызвала особых возражений. Прошло довольно много времени в молчании, пока Николай II, глядя куда-то в пространство, обдумывал то, что я ему сказал.

Видно привыкал к мысли о всеобщем предательстве. И делал выводы. Наверное, поэтому, вынырнув из своих мыслей, он задал мне этот вопрос.

– Мое отречение… пройдет добровольно?

– Можно сказать и так, ваше императорское величество.

Судя по его жадному, испуганному взгляду он хотел и в то же время боялся услышать подробности своего отречения, но я ничего говорить не стал по одной простой причине. Я не знал их сам. После короткой паузы он открыл рот, явно для того, чтобы расспросить меня более подробно, но в последний момент передумал, видно, подумав о том, что мое молчание было явно не без причины.

Император отвернулся от меня. Сейчас у него было лицо уставшего, измученного человека. Он будто разом постарел на десяток лет.

– Я бы уехал. Отрекся, забрал семью и уехал. Но как бросить Россию в такой момент?

Идет война, а впереди грядет, как вы говорите, революция, которая зальет кровью страну. Ведь я не просто русский человек, я самодержец российский, не просто отвечающий перед богом за свой народ, но и готовый разделить его судьбу, какой бы она не была.

– Вы правы, ваше императорское величество, но сейчас речь идет не о вашей жертве на благо родины, а о возможности изменить судьбу. Как свою, так и России.

– Во всем да будет воля Божья, и противопоставлять ей себя великий грех, – после того как я ничего не ответил, государь очевидно принял мое молчание как немое отрицание своим словам и поэтому спросил: – Вы атеист, Сергей Александрович?