Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

Российский император все это время проводил среди частей, идущих на фронт, посещал полевые госпитали, беседовал с ранеными солдатами, хвалил их за смелость и стойкость. Были проведены две торжественные службы за победу русского оружия. Одна из них прошла в Минске, в госпитале, другая – на передовой, где царь, без свиты, стоял среди солдат и истово молился. Он также участвовал в награждении первых отличившихся в сражениях солдат и офицеров, но апофеозом стало его выступление перед одной из пехотных дивизий перед самой отправкой в бой. Помимо солдат и офицеров поодаль стояли толпы крестьян, пришедших из местных деревень, чтобы увидеть и послушать царя. Николай II, без свиты, сидя на коне перед строем, окруженный лишь казаками из конвойной сотни, только закончил свою речь, как какой-то, совсем молоденький, прапорщик, стоявший в первом ряду, выхватив из кобуры револьвер, выстрелил в него с криком: «Умри, сатрап!»

Грохнул выстрел, и на какое-то мгновение все замерло, а затем так же стремительно пришло в движение. Казаки только рванулись вперед, выхватывая шашки, как ближайшие к прапорщику солдаты, в стихийном порыве, сбив ряды, буквально втоптали в жидкую грязь неудавшегося цареубийцу. Минута, другая… и бушующая в своем неистовстве солдатская масса дрогнула, замедлила движение и стала медленно растекаться по сторонам, открывая взору государя втоптанную ногами и вбитую прикладами в грязную землю темную фигуру, размытыми очертаниями напоминающую человеческое тело. В лицах и глазах солдат только начали проступать растерянность и страх за содеянное, как вдруг чей-то голос затянул гимн Российской империи. Солдатские лица посветлели и, обратив взгляд на царя, все как один, подхватили слова: «Боже царя храни!!»

Все произошло настолько быстро, что царь, не успев даже осознать всю опасность, при виде столь явного проявления народной любви, как написали в газетах, был растроган до глубины души и слушал, как поют солдаты, украдкой вытирая слезу. Закончив петь, солдаты снова развернулись в шеренги, после чего раздались команды офицеров, и дивизия, построившись в походный порядок, торжественно промаршировала мимо императора, отправляясь на фронт.

Мне стало известно об этом случае из газет, которые за последние недели написали множество хвалебных статей о государе. На фоне победоносного наступления действия царя смотрелись не хуже, чем геройские подвиги солдат и офицеров на фронте. Прямо по ходу рождались легенды, сплетни и различные истории, где император прямо являл собой символ победы русского оружия. В церквах городов и сел, под звон колоколов, наперебой шли службы во здравие царя-победителя. По его возвращении в столице прошел слух, что Гришка Распутин не сам уехал из столицы в Тобольск, а царь его туда сослал за недостойные проделки и пьяные выходки. В этом была определенная доля правды.

Зная, что Александра Федоровна одно время очень сильно настаивала на возвращении старца в столицу, я попросил государя не делать этого, хотя бы в ближайшие месяцы, объяснив тем, что большая часть сплетен пристает к царской чете именно через разгульные похождения Распутина. Судя по всему, между супругами произошел разговор на эту тему, ставший затем каким-то образом достоянием чужих ушей. Мнимая ссылка Распутина с восторгом была принята двором, либеральной интеллигенцией, а главное, народом, еще больше подняв имидж правителя России.

Николай II, чувствуя себя триумфатором, купался в лучах славы. После черной полосы поражений вот она – славная победа русского оружия! Это мнение в нем поддерживало и его ближайшее окружение, льстиво утверждая, что только его блестящий ум командующего сумел указать путь победы для России. Я же считал, что это пустая трата времени. Сейчас, когда в народе вновь воспрянула вера в царя-батюшку, наступало самое подходящее время для укрепления власти. Для этого сначала требовалось убрать внутреннюю оппозицию, чтобы искоренить любую возможность проявления каких-либо массовых движений с намеком на государственный переворот. Ряд жестких мер должны были не только укрепить власть царя, но и показать всем, что время игры в демократию кончилось, при этом одновременно попытаться прийти к согласию с Германией. Если все пойдет как надо, то миллион демобилизованных крестьян, вернувшихся домой, быстро пригасят разжигаемое оппозицией недовольство в народе. Получив передышку, можно начать реорганизовывать армию, исходя не только из опыта войны, но и из того, что мне было известно. Снайперы, диверсанты, железные дороги, автомобильный транспорт, моторизованные части, танки, самолеты. Усилить контроль по качеству армейских поставок. Улучшить условия рабочих и крестьян. При этом постепенно подбирать людей, которые должны были бы стать опорой для трона в настоящее время, а в будущем заложить основы нового правительства России, когда монархия, как власть, сама себя изживет. К сожалению, у моего плана был весьма существенный изъян, так как его основной двигающей силой был Николай II, а вот понимания с его стороны пока что-то не наблюдалось.

Мои расчеты встретиться с ним сразу по приезде из ставки не оправдались, так как прошло уже две недели, как царь прибыл в столицу, но звонка из дворца так и не было. Было похоже, что император так до конца и не осознал особенностей складывающейся ситуации, а также ценности отпущенного ему времени.

«Какими еще словами ему можно внушить…» – тут мои мысли прервал телефонный звонок. Звонили из дворца.

– Господин Богуславский?

– Да. Слушаю.

– Вам телефонируют из личной канцелярии его императорского величества. Пропуск заказан, вам необходимо явиться к десяти утра.

– Хорошо. Буду.

В отличие от Распутина дворцовая охрана, конвойные казаки и слуги относились ко мне приветливо, не чиня никаких препятствий. Причину подобного отношения мне удалось узнать из чисто случайно подслушанного разговора. Оказывается, во дворце обо мне распространилось мнение как о человеке, по наущению которого император отправил всем ненавистного старца в ссылку. Поздоровавшись, я сразу заметил, что император не в настроении, и это меня несколько удивило, так как дела на фронте пока складывались неплохо. Неважно выглядела и его жена. Когда меня провели в кабинет, она сидела на подлокотнике кресла мужа. На обоих лицах лежала печать усталости и тщательно скрываемой тревоги.

Глядя на них, я видел не царскую чету, сильной и властной рукой управляющую великой державой, а супружескую пару, любящих друг друга людей, к тому же замкнувшихся на собственной, домашней драме – болезни наследника, что сильно мешало им обоим воспринимать окружающую действительность.

Поздоровавшись, стал ждать объяснения вызову. Ответ не заставил себя долго ждать. Александра Федоровна встала, теребя в руках кружевной платочек, потом сказала:

– Сергей Александрович, Григория сейчас нет. Он был единственным, кто мог пролить бальзам на мое израненное сердце, успокоить мои мятущиеся мысли…

Не договорив, она замолчала, судорожно прижимая руки к груди. Ее глаза повлажнели.

– Аликс, я прошу тебя… – раздался голос императора.

– Хорошо, Ники, я буду сильной.

Мне уже доводилось слышать, что они так называют друг друга между собой, но при мне подобное происходило впервые.

– Сергей Александрович… прошло столько времени, может, хоть сейчас вы можете сказать… о судьбе нашего сына.

– До июля 1918 года он был жив. Более мне ничего неизвестно, ваше императорское величество.

– Они же дети! За что их…! – императрица не договорила и, не сдерживая больше слез, заплакала, прижимая к глазам платок.

– Аликс, дорогая, пожалуйста, успокойся. – Николай II поднялся и прижал жену к себе.

Спустя несколько минут раздался ее подрагивающий голос:

– Все хорошо, Ники. Мне уже лучше.

Спустя несколько секунд императрица отстранилась, затем отняла от лица платок и посмотрела на мужа.

– Ники!

Царь взял ее за руки и, глядя ей в глаза, сказал:

– Дорогая, что бы ни произошло, я верю, что мы встретим все невзгоды и ненастья с любовью в сердце друг к другу и нашему Создателю!

– Да, Ники, да!

В их словах было столько теплоты и любви, что мне стало немного неудобно, словно я случайно подсмотрел за любовной сценой.

– Будь сильной, Аликс. Ради будущего наших детей.

– Хорошо, дорогой. Я взяла себя в руки, – она слабо улыбнулась, после чего повернулась ко мне. – Сергей Александрович, у меня к вам есть еще один вопрос.

– Я внимательно вас слушаю, ваше императорское величество.

– В послании Павла Первого своему потомку, в ряде предсказаний были такие слова: «Путь твой на Голгофу будет устлан волею некоторых твоих подданных, но и заморским золотом». Вы не знаете, как понять их?

– Возможно, ваше императорское величество.