Современная финская новелла - Мартти Ларни

Хилтунен добрался до третьего этажа. Он поднял с пола почту и положил ее на столик в передней. Набрал номер Нииттюнена, но ответа не последовало. За окном летали вороны. Весной они появлялись здесь целыми стаями. А раньше можно было увидеть лишь случайно залетевшую птицу. Теперь, когда их стало много, птицы осмелели.

Нииттюнен, мужчина средних лет, прихрамывал. Жена у него умерла лет десять назад. Он служил в фирме. Хилтунен еще никогда не встречал человека со столь подвижным лицом. Выражение его лица менялось мгновенно: то доброжелательное, то недовольное или наоборот, как у ребенка. Отчасти естественное, отчасти притворное, но что есть что, — тут сам черт не разберет! Нииттюнен был единственным сотрудником фирмы, которого Хилтунен презирал, но тем не менее поддерживал с ним ровные отношения.

— Он дерьмо, — сказала однажды жена Хилтунена.

— Да, это так. Но дерьмо полезное. В работе это не важно. Конечно, он дерьмо, но мы все дерьмо, каждый по-своему.

— Он такой проныра.

— Его все знают, из-за угла чувствуют.

Через полчаса он позвонил снова и попросил Нииттюнена пойти на собрание квартиросъемщиков.

— Там будет какой-то юрист. Наверняка придет с намерением заполучить деньги. Должно быть, жулик. Надо кому-то выступить. Жильцы не должны вкладывать деньги в это предприятие. За повышение арендной платы ратую не я, а юристы фирмы. Я, в силу своих возможностей, поддерживаю интересы жильцов. Но я-то ничего не смогу сделать, если фирма продаст эти дома. Пожалуй, она продаст, но в том случае, если цены повысятся.

В четверг Нииттюнен проходил через двор, волоча ногу. Он хромал с рождения. Не понятно по какой причине, но левая его нога была короче правой. С самого детства ему твердили об этом. С такой ногой, конечно, его не взяли в армию. Эта мысль неотступно преследовала его. С ней трудно было примириться. Однажды ему приснился сон, в котором он ходил, ходил не хромая, но он даже и представить себе не мог, что такое возможно. Нога отличала его от других людей, всегда отличала, возможно и на том свете будет отличать. Вот что занимало его мысли.

Пробираясь по коридору сквозь толпу, он обратил внимание, что здесь собралось по крайней мере полторы сотни человек. Вокруг стоял гул недовольства. Такую орду ничем не остановишь. Вставлять им палки в колеса все равно что строить на песке. Его так и подмывало посмеяться над собой.

Пожилые женщины сидели на скамейках, как когда-то в бомбоубежище. Между скамейками зияло пустое пространство. Все ждали выступления. У двери надрывался от плача ребенок, на которого громко шикали. Нииттюнен приподнялся, чтобы посмотреть, что там происходит. Привели сюда детей, да они еще орут.

Во время войны стены бомбоубежища были такими, как будто по ним прошлись отбойным молотком. Такого бы не выдержало обычное помещение, к примеру подвал. Потолок рухнул бы после первого же взрыва.

Начали уже после десяти часов. Угрюмого вида шофер, чей зеленый «пикап» часто встречал Нииттюнен, потирал руки и ждал, пока все успокоятся. На нем была клетчатая рубашка. В руках он держал бумаги. Кратко отчитавшись за истекший период, он представил стоящего рядом юриста. Это был молодой мужчина, в очках. Произнося речь, он все время глядел в бумаги и перелистывал их.

Нииттюнен взялся руками за спинку скамьи и осмотрелся вокруг. Он увидел ничего не выражающие лица. Юрист говорил тоненьким голоском, но в комнате было так тихо, что его слова звучали отчетливо, слышен был даже шелест бумаг.

Когда юрист закончил, шофер, председатель собрания, спросил:

— Какого вы мнения? Пожалуйста, кто хочет выступить?

Сначала все молчали, а потом одновременно вверх взметнулось много рук. Первой выступила женщина с пепельными волосами, которая сидела впереди Нииттюнена. «Квартиры в плохом состоянии, — сказала она, — ремонт не делают, что-то приходится делать самим, а в подъезде сломаны перила. В любой момент ребенок может свалиться».

В том же духе были и другие выступления. Казалось, недовольны все. Юрист предложил собрать деньги: каждый, подписавший доверенность, платит десять марок. Сумма получится вполне сносная.

Потом слово взял Нииттюнен. Он напомнил, что квартплата по сравнению с любой другой фирмой здесь довольна низкая.

— Принесет ли это реальную пользу? Не могу поверить. В любом случае, бесспорно, цены повысятся. Может случиться так, что фирма продаст эти дома. Многие страховые общества уже продали подведомственные им здания, так как они не рентабельны. Вкладывая таким образом деньги, они получат большие проценты. А коль квартплата в любом случае увеличится, то не имеет смысла вкладывать деньги еще и сюда.

Трудно было разобрать, заставили ли его слова кого-нибудь задуматься. Пока он говорил, вокруг стоял ропот неодобрения. После Нииттюнена двое мужчин на всякий случай выступили против повышения цен. Больше никто не возражал. Тогда председатель закрыл собрание, сказав, что перед уходом все желающие подписывают доверенность.

Чтобы продвинуть дело, выбрали рабочую комиссию. В нее вошло пять человек, один — по фамилии Хилтунен. Нииттюнен попросил слова.

— Я хотел бы только узнать, имеет ли госпожа Хилтунен какие-нибудь родственные отношения с управляющим Хилтуненом.

Это было совершенно напрасно, но ничего более разумного Нииттюнен придумать не мог.

— Нет, — ответила женщина. — Слава создателю.

Все рассмеялись. Потом встали. Перед юристом водрузили стол, и тут же образовалась длинная очередь желающих подписать доверенность. В очереди были почти все. Она напоминала большой круг.

В пятницу управляющий отправился в торговый центр, в ресторан. Обычно он ходил туда с женой, но сейчас она уехала к матери, в Ловиису.

В дальнем углу сидел Нииттюнен, один за столиком на четыре персоны.

— Что ты здесь сидишь один? — спросил управляющий.

Нииттюнен сделал вид, что не слышит, хотя укол явно ему был неприятен. Он знал, что люди избегают его. В автобусе сначала занимали места подальше от него. И только когда набиралось много народа, кто-нибудь осмеливался подойти к нему. Он ощущал это интуитивно. Животные тоже сторонились его, особенно собаки, которые оскаливали зубы и рычали, будто чуяли неприятный запах. Сам Нииттюнен объяснял это своей исключительностью: он был таким хитрым и изворотливым человеком, что вряд ли кто хотел попасть ему в руки. Животные чуяли, что его надо опасаться, и в этом они были правы.

Управляющий сидел молча и наблюдал за официанткой, которая стояла поодаль с подносом в руках и разговаривала с посетителями.

Нииттюнен вдруг подумал, что управляющий здорово постарел. Блестели очки, а вся его внешность говорила о том, что он страшно измотан. В нем уже не было того прежнего пыла, который заставляет человека увлекаться чем-то новым. Нииттюнен размышлял: сам он совсем не постарел, так как и молодым он никогда не был. В глубине души он всегда был юношей, который все время рвался из него, а вырваться не мог.

Через несколько часов они были уже пьяненькими. За столиком сидели еще двое незнакомых мужчин, на которых они не обращали никакого внимания.

— Поверь мне, — говорил управляющий. — Фирма — это не что иное, как абстракция. Об этом надо всегда помнить. А люди воспринимают меня так, как будто я — не кто иной, как сама фирма. Скажи мне, что такое государство.

— Это система.

— Хорошо. Конечно это система. Ты попал в самую точку. Фирма — тоже система. Мы думаем, что мы управляем ею, а в конечном итоге она управляет нами, а не мы. Не я распоряжаюсь этими домами, а дома имеют власть надо мной. Понимаешь?

Швейцар пригласил к телефону одного из сидящих за их столиком незнакомых мужчин.

— Послушай, — сказал управляющий. — Поедем ко мне на дачу. Жена у матери. Растопим сауну. Завтра порыбачим. У меня есть там водка.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет? Мне не хочется ехать туда одному.

— Как туда ехать?

— На такси. Это стоило около ста пятидесяти марок. Я заплачу. Вернемся в воскресенье рейсовым автобусом.

— А, черт, поедем.

— Пошли.

Швейцар открыл им дверь. На улице было уже темно. Только сейчас они почувствовали, какие они пьяные. Подъехала машина, и они забрались на заднее сиденье. Услышав адрес, шофер заколебался. Но когда Хилтунен вытащил кошелек и отсчитал деньги, он согласился.

— Дашь сдачи, если набьет меньше. Остановись на какой-нибудь заправочной станции. Надо купить поесть.

Когда подъехали к станции, Хилтунен протянул Нииттюнену деньги и велел купить ему хлеб, масло и спиртное.

Поехали дальше. Через некоторое время Нииттюнен заметил, что Хилтунен спит.

— Разбуди, когда приедем, — сказал он шоферу, устраиваясь поудобнее.

Ему не спалось. Уличные фонари отражались на дороге желтым светом. Дорога была прямой и свободной, поэтому водитель гнал очень быстро. Так мчались, что только свистело в ушах. Как же они устали. Голова у Нииттюнена была тяжелая, а в ушах до сих пор стоял ресторанный шум.