Охота на волков - Сергей Соболев

Двадцать пятого декабря, в половине одиннадцатого утра, служебная «ГАЗ-2410» традиционного черного цвета, приписанная к оперативно-розыскному отделу московского УФСБ, миновала мост со стороны Речного вокзала и вскоре припарковалась на муниципальной стоянке у одного из многоэтажных зданий по улице Автозаводская, недалеко от станции метро.

Из «волжанки» на заснеженный тротуар выбрались двое молодых мужчин, одетых по погоде, похожих как на средней руки ударников капиталистического труда, так и на служащих госучреждений.

Прежде чем пройти через арочный проезд, Мокрушин задержался на несколько секунд у витрины мини-маркета. Он находился посреди шумного мегаполиса, готовившегося к новогодним празднествам – после Чечни Рейнджа здесь многое удивляло, словно он оказался на другой планете.

Удивляла даже витрина, в которой сейчас отражался.

Но куда более удивительным было то, что в эту минуту в зеркальной витрине отражался федеральный спецагент класса «элита», обладатель «лицензии» и «неограниченного допуска», который появляется в условиях мирной жизни лишь тогда, когда возникает экстремальная ситуация.

Рейндж не забыл о тех выводах, которые они сделали на пару с Черепом. «Дольникова и пацан, – сказал он тогда Черепанову, – вот покамест единственная ниточка…»

Теперь, когда он волею начальства оказался в Москве, грех было не уцепиться за этот самый кончик. Получив от «Мерлона» добро и оставив вместо себя на Жуковского Тимоху, Рейндж отправился по тем адресам, где можно было добыть дополнительную информацию, касающуюся Анны Сергеевны Дольниковой, в девичестве Лукиной.

Компанию ему составил Леня Белькевич, который своим обличьем и манерами больше всех из гэрэушников смахивал на сотрудника конторы. Оба они, помимо «мобильников», индивидуальных «маячков» и штатного оружия, имели при себе документы сотрудников Федеральной службы безопасности. Действовать под чужой «крышей» им не впервой, поэтому чувствовали они себя в обличье чекистов вполне комфортно.

Первым в списке значился адрес, по которому были прописаны Сергей Николаевич Лукин, отец Анны, а также его нынешняя супруга и их девятилетний сын, сводный брат Дольниковой.

Квартира Лукиных находилась на третьем этаже. Мокрушин надавил на кнопку дверного звонка. Затем позвонил еще раз, более настойчиво. Тут же послышалось звяканье запоров – входная дверь была довольно мощная, металлическая, израильского производства, с замками системы «Мультилок», – но открыли лишь на ширину дверной цепочки. Женское лицо, возникшее в проеме, принадлежало экономке, дальней родственнице нынешней супруги Сергея Николаевича.

Чекисты дружно продемонстрировали свои служебные корочки.

– Лукины в отъезде, – сообщила женщина. – Числа двадцать восьмого обещались быть в Москве.

– А вы Лидия Михайловна, верно? – Мокрушин спрятал удостоверение в карман. – Вас должны были предупредить о нашем визите.

– М-м… Да, мне звонили из вашего учреждения. Но я, признаться, не поняла, что вам от меня нужно.

– Вы не находите, что разговаривать через дверь не очень-то удобно?

– Ах да, простите…

Звякнув цепочкой, экономка распахнула дверь настежь:

– Проходите, пожалуйста. Только вам придется разуться и надеть шлепки. Сами видите, у нас здесь натертый паркет…

Четырехкомнатная квартира Лукиных содержалась в образцовом порядке. Паркет доведен до зеркального блеска, нигде ни пылинки, ни соринки. Сравнительно недавно сделан евроремонт, на кухне, куда провели «гэбэшников», установлено современное оборудование. В общем, видно невооруженным глазом: люди имеют неплохой достаток.

Мокрушин располагал информацией, что семья Лукиных в настоящий момент находится в Германии. Сам Лукин – личность довольно известная. Многократный чемпион страны по стендовой стрельбе, победитель четырех мировых первенств, чемпион Московской олимпиады и т. д. и т. п. Нынче он считается тренером высочайшей квалификации.

С Германией его связывает то, что последние годы он консультирует сборную этой страны, а также работает по контракту с германскими биатлонистами. Хорошо знающие его люди утверждают, что Лукин фанатично предан своему делу. Не только в тренерской деятельности, но и в иных сферах он зарекомендовал себя человеком жестким, порой прямолинейным, не лишенным диктаторских замашек. Понятно, что сочетание этих качеств всегда создает проблемы в личной жизни, но вместе с тем позволяет добиваться впечатляющих результатов на избранной стезе.

Квартира отчасти напоминала музей, потому что здесь во множестве были представлены спортивные трофеи главы семейства: кубки и медали различных достоинств, правительственные награды, дипломы, грамоты и т. п. Что касается экономки, то это была женщина лет пятидесяти с небольшим, типичная провинциалка, которую зажиточные родственники выписали в столицу с тем, чтобы иметь домохозяйку и одновременно сторожа, присматривающего за квартирой во время их отлучек. Две присущие ей черты Рейндж подметил уже в первые минуты общения: домовитость и бойкий язычок – таких за их способность сплетничать по любому поводу называют «кумушками».

Только уселись на стулья, как она тут же отпустила язвительную реплику:

– Я так и знала, что у Аньки будут неприятности! Любаша ведь ее предупреждала. Говорила: «Ты че, Анна, дура?! Куда собралась за тридевять земель? И че, спрашивается, тебе дома не сидится?!»

– Откуда вы взяли, что у Анны Сергеевны неприятности? – поинтересовался Мокрушин. – У вас имеется какая-нибудь информация на этот счет?

– Нет, но я подумала… – Женщина действительно на время призадумалась. – Ваши товарищи приходили неделю назад, так? Звонили несколько раз, спрашивали, нет ли новостей… Теперь вот вы пришли, интересуетесь опять же. Ну я и подумала, что Анна, видать, каких-то делов натворила…

Визитеры незаметно переглянулись. После чего Мокрушин взял инициативу на себя.

– Давайте-ка по порядку, Лидия Михайловна… Какие-нибудь еще письма приходили от Дольниковой? Кроме того, что было датировано двадцать седьмым ноября?

– Нет, ни писем, ни телеграмм Анна больше не присылала. Я дважды в день почту изымаю, так что не сомневайтесь…

– Может, звонил кто-нибудь, расспрашивал об Анне Сергеевне?

– Да, звонили дней пять назад. Мужчина какой-то… Спрашивал, где ему найти Анну Дольникову, мол, нужна она ему позарез. Любаша с мальчиком уже улетели в Ганновер, чтобы поспеть к рождественским распродажам, там их Сережа встречал…

– И вы дали этому незнакомому вам человеку адрес в Слепцовской? – догадался Белькевич. – Он хоть представился как-то?

– Сказал, что они с Аней вместе учились… А что, не надо было давать? Ну так откуда мне знать? Я подумала, может, действительно Аня очень нужна этому товарищу… Сказала ему, что вот только что от нее пришло письмо, ну а он, значит, попросил меня прочесть обратный адрес… А потом, вечером того же дня, пришли ваши коллеги, и я им все рассказала…

Мокрушин уже знал об этой истории. Не исключено, что именно тогда некими неизвестными пока лицами был «пробит» адрес Миссии в Слепцовской. Попытки же установить, откуда был сделан звонок и кто за всем этим стоит, оказались безрезультатными.

По правде говоря, сам Рейндж даже не ожидал, что Дольниковой в последнее время будет уделяться столько внимания. Этой особой сейчас занимались многие. Телефоны, в том числе и здесь, на Автозаводской, взяты на прослушку, а в тех местах, где можно ожидать ее появления, в частности, возле дома в Черемушках, где у нее квартира, даже выставлены посты наблюдения.

Понятно, что подобная активность связана не только с фактом внезапного исчезновения двух сотрудников ГРУ, контактировавших накануне ЧП с Дольниковой, но и с личностью самой этой молодой женщины, не исключено – с ее покойным мужем.

В принципе московскими связями Дольниковой есть кому заниматься. Можно было, конечно, прочесть отчеты тех сотрудников, кто пашет на этом поле, и тем ограничиться. Но, как и в случае с Аксеновой, Рейндж предпочел углубиться в тему, решил сам наведаться по всем адресам, переговорить с очевидцами, увидеть все собственными глазами. Он надеялся, что ему удастся выведать подробности и детали, не замеченные другими поисковиками.

«Кумушка», притомившаяся, видать, в одиночестве, наконец обрела благодарных слушателей.

– Сергей Николаевич так жалел ее, так жалел… Зачем, говорил, она вышла замуж за этого мен… за этого милиционера? Аня по «юниорам» второе место в стране держала! В шестнадцать уже в мастерах ходила, а с двадцати – в «международных»! Сережа тогда нашу женскую сборную тренировал, так Люба, она еще в ту пору сама в «сборниках» ходила, не раз спрашивала: «Почему, такой-сякой, Анну в состав сборной не вводишь?!» А Николаич наш – мужик крутой, но справедливый. Говорит, выставлю Аньку только тогда, когда она «созреет». Он считал, что его дочь должна быть на голову выше остальных, чтобы никто, значит, не подумал, что знаменитый Лукин своей дочери протежирует…