Магия до востребования - Дмитрий Политов

Капитан спецназа Иван Вакулов медленно потянул из-за ремня пистолет и, злорадно кривя рот, шагнул вперед….

ЭПИЛОГ

…Он был как никогда близок к цели! Его армии — закаленные в многочисленных сражениях ветераны-мечники, многомудрые волшебники, грозные драконы, умелые лекари, священные рыцари — перегруппировались, отдохнули, получили необходимые припасы, снадобья и амулеты, и вышли наконец в последний поход. Иван наметил самый оптимальный маршрут движения, выслал вперед дозорных, и… мягкая, но настойчивая трель телефона вырвала его из волшебного мира, неумолимо возвращая в мир обыденный.

Вакулов прислушался, отчаянно надеясь, что вот сейчас… нет, вот сейчас… да нет же, конечно, сейчас, — Катерина все-таки сама возьмет трубку и ответит на вызов.

Но телефон продолжал выдавать одну трель за другой, а вредная сестрица почему-то не обращала на сей прискорбный факт никакого внимания! Иван тяжело вздохнул — до него только сейчас дошло, что она вроде как пару часов назад благополучно свинтила на встречу со своим новым поклонником, а он, поглощенный отчаянной схваткой с армией Архилича, конечно же, пропустил мимо ушей ее дежурное: «Буду задерживаться, позвоню. Пока, братишка!»

Еще раз скорбно вздохнув, Иван нехотя клацнул мышкой, ставя игру на паузу, и тяжело встал из-за стола. Трубку радиотелефона пришлось искать — Катюха как всегда не поставила ее на базу, а мило бросила на кухне, возле ящика с рассадой. Лениво ругнувшись, Вакулов нажал кнопку:

— Слушаю.

— Ваня, ну сколько можно! Опять, поди, воюешь? А я тут жду, переживаю, на часах дырку уже взглядом провертел. Ну нельзя же так — договаривались ведь еще полчаса назад встретиться!

— А сейчас сколько? — Иван посмотрел на настенные ходики и ошалело подпрыгнул. — Ух, ё!

Он действительно круто опаздывал. Они с Димкой условились сходить сегодня в «Три Коня» и оторваться по полной, а теперь из-за его рассеянности им с большой долей вероятности светило не найти свободного столика. — Бегу! — виновато проговорил Иван и торопливо кинулся одеваться.

В своей комнате он быстро сбросил спортивные шорты, в которых щеголял по причине невыносимой жары, и заметался, не понимая, куда делась одежда. Иван точно помнил, что вчера не бросал титаны в стирку, не убирал их в шкаф, а повесил на спинку стула, под курткой. Но сейчас там почему-то оказались только незнакомые белые джинсы и цветастая гавайская рубашка. «Мама, что ли, сюрприз решила сделать?», — подумалось ему, — «но она же на дежурстве, а в комнате он с самого утра один был. Тогда откуда эти вещи взялись? Ерунда какая-то».

Вакулов растерянно взял новые вещи и попробован их надеть. Странно, но они сели на нем так, словно он уже не первый месяц их носил. И запах от них шел не как от новых, ни разу не надеванных и не стираных шмоток. Еще чуднее.

Покрутившись немного перед зеркалом в прихожей, Иван уже более спокойно воспринял отсутствие на привычном месте своих десантных ботинок, вместо которых под вешалкой стояли совершенно пижонские кожаные мокасины. С тяжелым вздохом он втиснулся в них, положил в карман кошелек, мобилу и паспорт — ура, хоть что-то осталась, как и прежде! — и распахнул дверь.

Но тут его ждало новое открытие — Иван никак не мог понять, куда делась до боли знакомая пластина охранного амулета. Рука хлопнула по отделанной пробковыми панелями стене, а не по привычной клавише. По пустой стене. Ощущая себя круглым идиотом, Вакулов закрыл дверь и снова зажег свет. Побуравил взглядом место, где должен был висеть амулет, но там не было не только его самого, но и малейшего намека на то, что здесь вообще хоть что-нибудь когда-нибудь крепилось!

В лифте Иван напряженно раздумывал над тем, что неплохо было бы показаться Котовскому и побеседовать с ним не как коллега с коллегой, а как пациент с врачом. В конце концов, никто ведь не застрахован от какого-нибудь там острого невроза или нервного срыва, даже врачи. Врач — вообще профессия непростая, эмоционально истощающая, вот и он, очень на то похоже, слегка надорвался. Или в компьютерные игры переиграл — уже в реальной жизни какие-то магические амулеты стал искать, каково, а?

С этими невеселыми мыслями Вакулов и вышел на улицу. Дождь, что радовало, вроде не намечался, в воздухе одуряюще сладко пахло цветущей сиренью, уже успевший приехать Пан нетерпеливо подпрыгивал возле своей «девятки»… «девятки»?!! Это уже не укладывалось ни в какие рамки!

— А «лексус» свой куда дел, неужто сломался? — с надеждой на лучшее, поинтересовался Вакулов.

— Конечно! — Иван воспрял было духом. — А еще «хаммер» барахлить начал, «порше» на профилактике и «ламборджини» Верка взяла, чтобы на рынок за мешком картошки съездить! Что еще за фантазии, старик, какой, к монаху, «лексус»?! У меня что, печатный станок в гараже или контрольный пакет акций «Майкрософта» в туалетном бачке заныкан? Очень смешно…

Иван застыл столбом, не в силах тронуться с места. Со стороны он, наверное, выглядел полным кретином — здоровый парень, по-дебильному разевающий рот, но не произносящий при этом ни единого звука. Пан насторожился, начиная кое-что понимать:

— Слушай, с тобой все в порядке? — осторожно поинтересовался он. — Ты не заболел часом? Может, вернешься, приляжешь, а я маме твоей позвоню или «неотложку» вызову?

— Скажи, — прохрипел Иван, — у тебя точно никогда не было иномарки? А на стажировку в Швейцарию ты ездил — ну практически сразу после начала Эпидемии?

— Эпидемии?! Швейцария?! — удивление приятеля было настолько искренним, что Вакулов как-то сразу ему поверил. А поверив, обмяк и буквально рухнул на лавочку. Затравленно осмотрелся. Действительно, мир, где он сейчас находился, совершенно не был похож на тот, прежний. Масса деталей, мелких и не очень, на которые он до этого момента просто не обращал внимания, неумолимо свидетельствовали о том, что Иван сейчас находится где угодно, но не в своем мире! Идущие мимо люди, проезжающие автомобили, резвящиеся возле песочницы дети, их игрушки, одежда неспешно беседующих мамочек и старушек у подъезда… Да мало ли что можно заметить чужеродного, если начнешь пристально оглядываться по сторонам? Вопрос только в том, обращаем ли мы на это внимание и так ли уж непоколебима реальность вокруг?

Пан тихо присел рядом.

— Может, и вправду домой пойдешь, отлежишься? — с надеждой спросил товарищ. — Ты не думай, я помогу дойти, если нужно! И врача вызову.

— А я кто? Или и не врач уже? — Вакулов невесело усмехнулся и полез в карман за сигаретой. И подаренного друзьями из Команды портсигара при нем не было. Сейчас еще выяснится, что он и не курит вовсе, и никогда не курил!

— И здесь ошибка, да? — удрученный голос Пана прервал его размышления. — А я так старался! На сигаретах прокололся, надо же… Даже обидно!..

Иван вздрогнул и резко повернулся к приятелю. К приятелю?!! Димкины черты поплыли, стали мягкими, будто тающий воск, а им на смену начали приходить… ну, конечно! Кто же еще это мог быть?! Все тот же «веселый» клоун! Или, если говорить правильно, «виртуальный терминал михровской программы». Тоже мне, создатель реальностей, твою в качель!..

Фантом сидел, понурившись, и молчал. Вид у него был словно у побитого пса — Вакулову даже на какую-то долю секунды стало его немного жаль, но он тут же решительно прогнал прочь это чувство:

— Ну и за каким, извиняюсь, хером ты все это устроил? — как можно более ядовито поинтересовался он. — Может быть, я просил тебя о помощи? Умолял? Стоял на коленях? Взывал к небесам и слезно просил вмешаться «бога из машины» в мою никчемную жизнь? Объяснишь ты, наконец?! — рявкнул капитан, будучи не в силах больше сдерживаться. Если бы это было возможно, то Иван с удовольствием свернул бы гаденышу шею, но отчего-то у него была твердая уверенность, что тому это вряд ли навредит. Хотя бы потому, что оная шея — всего лишь набор символов двоичного — ну или как он там называется? — кода…

Клоун долго молчал, разглядывая носки своих шутовских туфель. Вакулов даже решил, что ответа уже не будет, когда фантом заговорил:

— Мне сложно тебе это объяснить, Иван, но мой… отец, наверное, и в самом деле был гением. Он сумел придать мне некоторые черты, делавшие меня похожим на вас, людей. Мне доступно чувство обиды, жалости, разочарования, я могу плакать или смеяться… А еще мне знакомо одиночество. Да-да, не улыбайся так скептически, поверь, я знаю, о чем говорю! Тебе даже в самом страшном кошмаре не привидится, каково это — быть одному не какие-то жалкие дни, часы, минуты, а настоящую вечность! Подумай, насколько может разниться течение времени для тебя и для меня; сколько всего можешь уместить в долю секунды ты, а сколько — я; сколько жизней успеешь прожить за этот ничтожно малый миг!..