Контора - Владимир Лынёв

Перед Алексом сидел его двойник в растянутом свитере. Давно немытые волосы свалялись колтуном. Лицо покрывала многодневная и жесткая, как обувная щетка, щетина. Белки глаз были испещрены точечными кровоизлияниями от бесчисленных комариных укусов иглы офтальмологического шприца. Чувство безнадежной обреченности застыло на тонких губах с опущенными уголками. В одной руке он сжимал инъектор с нейрофином. В другой – пистолет. Голова безвольно повисла. За его спиной на стене висело черное зеркало выключенного экрана инфопанели.

Вульф попытался подойти к двойнику, но уперся лбом в стекло. Он тщательно прощупал его, а потом ударил кулаком. Один раз, второй, третий. Стекло пошло мелкими трещинами. Алекс колотил по нему с неистовой яростью. Ободранные в кровь костяшки оставляли багровые потеки на прозрачной поверхности. Наконец, стекло раскололось. Преград больше не было.

Вульф медленно подошел к своему двойнику и осторожно забрал из его рук инъектор с пистолетом, сложив их в портфель. Затем он повернул нерадивое отражение к экрану и включил инфопанель. Алекс открыл непрочитанное электронное письмо. В нем говорилось, что он принят на работу в государственную службу психологического мониторинга. Свет от экрана затопил темную зеркальную комнату, и Вульф очутился в зоне ожидания посреди вестибюля Конторы.

Рядом с ним нога на ногу сидела Орье, попивая ароматный кофе из чашки:

– Тебе когда-нибудь казалось, что вся твоя жизнь – это просто затянувшийся путаный сон? Ты раз за разом силишься проснуться, но у тебя ничего не выходит.

– Мне кажется, каждый человек хоть раз в жизни испытывал нечто подобное.

– Я практически не сплю, Алекс, и все же меня не покидают схожие ощущения.

– Ты выгораешь, понимая, что принесла в жертву собственную жизнь из жалости и из чувства долга. Такое существование не имеет смысла. Мы либо безропотно и самоотверженно служим чужим мечтам, либо эгоистично творим собственную судьбу ради себя самих. Иного не дано. Пойдем. Я покажу.

Вульф протянул ей руку и повел к лифту. В кабине он нажал кнопку пятого этажа. Там располагался психоневрологический стационар Конторы. Створки распахнулись, и они вышли в коридор. Алекс целенаправленно шел к палате, где доживал последние годы отец Жюли. Орье едва поспевала за ним. Вульф не давал ей времени на сомнения и раздумья.

Перед дверьми девушка застыла в нерешительности:

– Стоит ли?

– Доверься мне.

Он мягко положил ее ладонь на ручку и слегка надавил. Дверь отворилась, выпуская их на бескрайний берег океана.

Орье ступила на мягкий песок. Волосы взметнулись, подхваченные порывами ветра. Жесткие черты сгладились. Усталость растворилась в глазах.

– Идем.

Они долго и бесцельно брели вдоль линии прибоя. Вдыхали терпкий соленый запах. Купались в солнечном тепле и монументальном спокойствии. Наслаждались отсутствием тревог и переживаний.

На горизонте они заметили бетонный пирс, далеко вдававшийся в аквамариновые воды. Он вел к небольшому скалистому острову со старым маяком. На пирсе сидел одинокий мужчина со спиннингом наперевес и меланхолично удил рыбу. Вульф и Орье направились к нему.

Прервав свое занятие, мужчина повернулся, услышав их приближающиеся шаги:

– Спустя столько времени вы все-таки научились отпускать, – легкая улыбка прорезалась сквозь бороду профессора.

– Без Жюли я бы не смог проделать этот путь, – сказал Вульф.

– Без Алекса я бы никогда не решилась отворить ту дверь, – парировала Орье.

– Верно. В этом и состоит суть здоровых отношений, – согласился Стейнбек. – Симбиоз.

– Чего? – фыркнула Орье.

– Возможно, вы пропустили зачатие чуда, но этот ребенок уже делает первые неуверенные шаги. Отношения – это партнерство, позволяющее успешно тянуть безрадостную лямку жизни. У вас это выходит недурно, – пожал плечами Стейнбек. – Так или иначе, осталась еще одна дверь, Жюли, – он махнул в сторону маяка. – Выпустите нас к триггеру бессознательного.

– Опять? – закатил глаза Алекс. – Только не этот проклятый ковролин.

– Бессознательное не кусается, если вы честны с самим собой.

– Боюсь, в этом-то и проблема.

– Я буду рядом.

Стейнбек поднялся на ноги, обратив спиннинг в посох волшебника из старых сказаний.

– Не замечала за вами раньше подобной инфантильности, профессор, – бросила Жюли, направившись к маяку.

– Эскапизм – один из немногих доступных интеллигентному человеку в наше время способов не спятить.

– Как и алкоголизм, – усмехнулся Алекс.

– Не впадайте в крайности. Они приводят к тому, что однажды в ожидании рая вы с возгласом «аллилуйя» воткнете себе провод в черепушку.

Психонавты прошли по пирсу к маяку, где Орье открыла тяжелую скрипучую дверь. Внутри было темно, хоть глаз выколи. Профессор зажег волшебный огонек на верхушке посоха и ступил во тьму. Жюли двинулась было следом, но Вульф перехватил ее за талию.

– Тебе туда нельзя.

– Это еще почему?

– Ненавижу безумных пауков и грустных матушек. Не хочу, чтобы ты пострадала.

Он неистово впился в ее губы, преодолев сопротивление упершихся в грудь ладоней, чье давление слабело с каждой секундой. Глаза Орье широко распахнулись от удивления, а потом она рассыпалась по ветру клубком желтых шелковых лент, вернувшись на твердую землю. Вульф в последний раз окинул взглядом покинутый берег и, улыбаясь, последовал за Стейнбеком.

Тьма окутала их тяжелым плащом. Сухой воздух пах тленом и пылью. Вокруг них витали бесплотные тени. Ледяной ужас пробегал мурашками по коже от их мимолетных касаний. Вульфа начало потряхивать от паники, а дыхание периодически перехватывало от набегающих спазмов, но он не сдавался.

Психонавты упорно шли вперед. Стейнбек размахивал посохом, отгоняя назойливых призраков. Сокрушая злобных духов, жезл вспыхивал бледным огнем, озаряя окрестности. Архетипы страхов витали в горниле истинной тени. Ликов их был легион. Современные фобии цивилизованного человека вились вокруг них роем ядовитых насекомых. Животный ужас таился чуть дальше, поджидая горящими глазами в ночи посреди непроходимых джунглей. Яростные бури с отблесками пожарищ озаряли горизонт вспышками молний, где небеса подпирали столпы великих древних богов, рожденных от тяги человека к познанию на заре эпохи сознательного.

Вульф ступил на мягкий ковролин. Его ноги вязли в податливом ворсе. С каждым новым шагом он проваливался все глубже и глубже. Алекс словно входил в теплые воды тропического моря.

Стейнбек застыл на границе бессознательного, отбиваясь от орд страхов. Вспышки так и мерцали во тьме. Он стойко держал оборону, выигрывая Вульфу драгоценное время.

– Профессор! – крикнул Алекс, барахтаясь на мелководье. – Я могу помочь вам проснуться.

– Нет!

Посох Стейнбека вспыхнул особенно ярко и разлетелся тысячью осколков, шрапнелью выкосив окружавших его чудовищ. Маска доброго волшебника спала с лица профессора, оставив гордого отца лицезреть венчание собственной дочери.

Стейнбек улыбнулся:

– Я задолжал один танец, молодой человек. Есть вещи, которые надо отпустить, но есть и такие, которые надо пережить и принять, иначе нет возможности двигаться дальше.

Он подал руку