Смертельный удар - Сара Парецки

— Хорошо. Оставим это. Я могу достаточно быстро все выяснить, если поговорю с курьером или с другими служащими. Давайте вернемся к Нэнси Клегхорн. Она видела вас вместе с Дрезбергом в вашем офисе, и вы знаете, так же как и я, что специальный уполномоченный по страхованию не позволит вам держать лицензию, если вы якшаетесь с шайкой воров.

— Да хватит вам, Варшавски! Я не знал, кто такая ваша Клегхорн, пока не прочитал в газетах, что она покончила с собой. Я имею право разговаривать с Дрезбергом время от времени — он делает много для моего района, а я член городского управления. Я не могу позволить себе быть утонченной дамой, затыкающей нос при запахе гнили. Специальный уполномоченный не станет и раздумывать над этим, не говоря уже о том, чтобы разбираться.

— Поэтому вас не волнует, что станет известно, что вы с Дрезбергом встречались в вашем офисе?

— Докажите это.

Я сказала, зевая:

— А как, вы думаете, я услышала об этом? Конечно, был свидетель. Тот, кто еще жив.

Даже это не потрясло его, и мне не удалось ничего выпытать у него. Когда беседа закончилась, я чувствовала себя не только расстроенной, но и слишком неопытной для недобросовестной сделки. Арт имел куда больше опыта, чем я. Я прямо чувствовала, как говорю, скрипя зубами: «Ну погоди, Блэк Джек, я доберусь до тебя в конце концов!»

Но вместо этого я сказала, что буду с ним в контакте.

Я пошла от него в сторону шоссе. Перебежав через дорогу перед проходившим транспортом, я понаблюдала за ним с противоположной стороны. Он долго стоял, смотря в никуда, затем покачал головой и направился к лимузину.

Глава 36

ПЛОХАЯ КРОВЬ

Я развернула свой автомобиль и поехала к Лотти. Все, чего я добилась от встречи с Юршаком, так это информация, что он занимался махинациями, ведя страхование для «Ксерксеса». А также кое-что еще, очень важное, что отразилось в выражении его лица. Но я так и не поняла, что это было. Мне нужно немедленно выяснить это, прежде чем все те, кто зол на меня, сойдутся сразу все вместе и отправят меня на вечный покой. Безотлагательность предстоящего скрутила мой желудок и заморозила мозги.

На главных улицах деловой части города движение уменьшилось — час пик прошел. В ушах у меня звенела угроза, произнесенная Гумбольдтом этим утром. Я осторожно вела машину в февральском сумеречном свете, пытаясь убедиться, что никто не сел мне на хвост. Я проехала по всему шоссе до Монтроуз и выехала в парк, умышленно резко свернув дважды, убедившись, что за мной не гонятся. Тогда я поехала обратно, к дому Лотти.

Меня не удивило, что я добралась раньше, чем она. Чтобы обслуживать еще и работающих матерей, Лотти вечерами по большей части не закрывала клинику до шести. Я сбегала за продуктами — в благодарность за ее гостеприимство. Я решила приготовить обед и снова затеяла возню с цыпленком, чесноком и оливками, как тогда ночью перед тем, как на меня напали. Я надеялась, что, заняв часть своего ума готовкой, сумею заставить его остаток прорасти идеями. На этот раз я полностью подготовила блюдо и поставила его на слабый огонь — пусть булькает.

Обнаружив, что уже почти семь тридцать, а Лотти еще не вернулась, я начала беспокоиться и подумала, а не позвонить ли мне в клинику или Максу. Неотложные дела могли задержать ее в клинике или в госпитале самое большое на час. Но она могла также стать легкой добычей для тех, кто собирался отомстить мне.

В восемь тридцать, безрезультатно позвонив в клинику и госпиталь, я отправилась на поиски. Ее автомобиль остановился перед домом, как раз когда я запирала входную дверь.

— Лотти! Я уже начала беспокоиться, — воскликнула я, устремляясь ей навстречу.

Она последовала за мной в дом медленной походкой, совсем не похожей на ее обычный проворный шаг.

— Неужели, моя дорогая? — устало спросила она. — Мне следовало помнить, как ты нервничала последние несколько дней. Не похоже на тебя, чтобы ты так терзалась из-за каких-то нескольких часов.

Она была права: это еще один признак того, что я вышла за пределы здравого смысла, занимаясь расследованием. Она неспешно вошла в квартиру, осторожными движениями сняла пальто и методично убрала его в стоявший в коридоре резной ореховый гардероб. Я провела ее в гостиную и усадила в кресло. Она согласилась выпить немного бренди — единственный напиток, который она пила, и то только тогда, когда бывала в сильном напряжении.

— Благодарю, моя дорогая. Это поможет лучше всего. — Она сбросила ботинки, а я нашла ее тапочки, стоявшие около кровати, и принесла ей. — Я провела последние два часа с доктором Кристоферсен. Она нефролог, я говорила тебе. Я показывала ей записи твоей химической компании.

Она прикончила бренди и покачала головой, когда я предложила ей еще порцию.

— Я кое-что предположила, когда заглянула в записи, но хотела, чтобы разъяснения сделал специалист.

Она открыла маленький портфельчик и вынула несколько страниц фотокопий.

— Я оставила записные книжки в сейфе у Макса в «Бет Изрейэль». Они слишком… слишком страшные, чтобы разгуливать с ними по городским улицам, где кто-то может наложить на них лапу. Это результаты, полученные Энн — доктором Кристоферсен. Она говорит, что сможет сделать полный анализ, если потребуется.

Я взяла у нее из рук страницы и увидела ровный мелкий почерк. Она ссылалась на анализы крови, приведенные на страницах записных книжек Чигуэлла, используя для примера данные по Луизе Джиак и Стиву Ферраро. Химический состав крови ни о чем мне не говорил, но выводы в конце страницы были доступны моему пониманию.

Эти записи позволяют проследить изменения в составе крови у мисс Луизы Джиак (белая, женского пола, незамужняя, одни роды) за период с 1963 по 1982 год, а также у мистера Стива Ферраро (белого, неженатого, мужского пола) — с 1957 по 1982 год. Существуют также записи для пяти сотен служащих завода «Ксерксес» «Гумбольдт кэмикел» за период с 1955 по 1982 год. Здесь зафиксированы показатели содержания креатинина, азота, мочевины, билирубина, гемоглобина и лейкоцитов и изменение этих показателей в связи с развитием дисфункции почек, печени и костного мозга. Беседа с доктором Даниэлем Петерсом, обслуживающим мисс Джиак, подтверждает, что пациентка впервые обратилась к врачу в 1984 году по требованию своей дочери. В то время он диагностировал почечную недостаточность, которая прогрессировала и могла перейти в острую стадию. Ряд осложнений не позволил мисс Джиак стать подходящей кандидатурой для трансплантации.

Анализ крови показывает, что явные нарушения работы почек имели место до 1967 года (Кр=1,9, АМК=28), затем обнаружились тяжелые нарушения в 1969 году (Кр=2,4, АКМ=30). Около 1979 года пациентка сама начала ощущать типичные симптомы: зуд, утомление, головную боль, но полагала, что это связано с климаксом, и не считала необходимым обращаться к врачу.

Далее в отчете содержались подробные выводы по Стиву Ферраро, умершему от анемии в 1983 году. А затем шло подробное описание токсических свойств ксерсина и доказано, что изменения в составе крови напрямую связаны с его воздействием.

Я прочитала документ дважды, прежде чем отложила его, и испуганно взглянула на Лотти.

— Доктор Кристоферсен проделала большую работу, обзвонила докторов Луизы Джиак и Стива Ферраро, прежде чем сделала все эти выводы. Она была шокирована… совершенно шокирована тем, что узнала. Я назвала ей имена двух пациентов, которых, как я знала, стоит проверить, и она закончила работу после обеда. По крайней мере, в случае с твоей подругой и мистером Ферраро кажется особенно очевидным, что они понятия не имели, что случилось с ними.

Я кивнула:

— Все это крайне отвратительно. Луиза начала ощущать неясные симптомы, но воспринимала их как климакс — в тридцать четыре? — но ведь она никогда не имела никаких сексуальных познаний, чтобы рассуждать об этом. Возможно, что так оно и было. Как бы то ни было, она не хотела болтать об этом на заводе. Большинство из рабочих, так же как и она, исходили из представлений, что все, что касается функций собственного тела, является постыдным и никогда не подлежит обсуждению.

— Но, Виктория! — воскликнула Лотти. — Какой во всем этом смысл? Кто, кроме сумасшедшего, способен так холодно и с каким-то умыслом хранить эти записи и не сказать ни слова никому из вовлеченных в это людей.

Я потерла лоб рукой, рана в том месте, куда меня стукнули, зажила, но я была настолько потрясена, что кровь монотонно пульсировала в голове, словно колотили барабаны в джунглях моего мозга.

— Я не знаю. — Я заразилась беспомощностью Лотти. — Я могу понять, почему они не хотят, чтобы это вскрылось теперь.

Лотти нетерпеливо покачала головой:

— А я — нет. Объясни, Виктория!

— Компенсации. Пановски и Ферраро возбудили иск по компенсационным выплатам, которые, как они были уверены, принадлежат им по праву. Они пытались открыть дело, заявив, что их заболевание явилось результатом воздействия ксерсина. Гумбольдт успешно защитил себя. Как говорит адвокат, который вел их дело, компания имела два весомых оправдания: первое, что оба парня курили и сильно пили, поэтому никто не мог доказать, что их организмы отравлены ксерсином; и второе, похожее на уловку, а именно, что их протест имел место до того, как стало известно о токсичности ксерсина. Именно поэтому…