Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник) - Ирэн Роздобудько

– Вы, наверное, давно не смотрели телевизор? – спросил Павел Петрович, тот самый, что любил похлопать ее по коленке.

– Я вообще его стараюсь не смотреть, – призналась Стефка, удивленная тем, к каким ухищрениям нужно прибегать, чтобы выпить чашечку кофе. И все ради того, чтобы скрыться от здоровенного детины, не способного самостоятельно даже одеться.

После «кофейной» рекламы настал черед другим глуповатым роликам, с неправильными речевыми оборотами и дебильными лицами, которые, очевидно, символизировали среднестатистических граждан. Люди на экране рьяно чистили зубы, пили пиво, выпадали из окон, натягивали колготки, трусы, испытывали на непромокаемость памперсы и гигиенические прокладки, ели йогурты, мыли посуду, принимали антиалкогольные таблетки, жевали жвачки, лечились от перхоти, импотенции, аденомы и простатита, покупали лотерейные билеты, мобильные телефоны, туалетную бумагу, с удовольствием пробовали «Мивину», заказывали шкафы-купе, гладили сорочки, проверяли зубы на кариес на лесной лужайке… Старички скучали. Реклама длилась бесконечно.

– А мы с Серафимой Николаевной решили объединиться… – неожиданно произнес Павел Петрович. – Теперь будем жить вместе. Нам дают большую комнату, ту, что осталась после Велимира Зарецкого, Царство ему Небесное…

– Правда?! – обрадовалась Стефка. – А я уже давно заметила, как вы посвежели, Серафима Николаевна, просто – расцвели. Думала, что это от новых витаминов…

– От этих витаминов никакой пользы, – включился в разговор Альфред Викторович. – Это все любовь! Старая любовь – как старое вино… Достаточно одного глотка, чтобы захмелеть…

Серафима Николаевна робким движением поправила брошь на воротничке, и ее лицо вдруг покрылось совершенно девичьим румянцем. Павел Петрович взял ее руку, перевернул ладонью кверху и поцеловал в запястье.

– Самое удивительное, – сказал он, – что мы столько лет проработали в одной труппе! Она трижды выходила замуж – и все не за меня! А я ждал…

– Он ждал! – засмеялась Серафима Николаевна. – А как же твои пять браков? К тому же, если припомнить, мы с тобой постоянно ссорились…

– Да как же было с тобой не ссориться, если ты такой занозой была?! Даже Гамлета у меня отобрала! Где ты видела Гамлета – женщину?!

– А Сара Бернар? – откликнулась с дивана Ляля Брониславовна.

– Вы ее слышали? Вы ее видели в этой роли?!

– Слышали! Видели! – в один голос упрямо воскликнули обе дамы.

– Ну вот, видите, – с наигранной печалью обратился Павел Петрович к Стефке. – Заноза и есть заноза. Но красотка же была, черт возьми!

Стефка улыбнулась:

– Я вам помогу перебраться. Скажите когда.

Наконец начался фильм. Павел Петрович снова незаметно поцеловал запястье своей «невесты» с такой нежностью, что Стефка инстинктивно погладила себя по руке в том самом месте. Несколько минут она тупо смотрела в экран на каменные лица сериальных актеров. Это было антикино, антиискусство… Подобный сериал (вернее – «ситком», что означало «ситуативная комедия») шел по всему миру по разработанной схеме, только менялся антураж и имена главных действующих лиц. Стефка подумала, что она хотела б посмотреть на того, кто выработал эту простенькую схему в дьявольском расчете на то, что большая часть населения планеты – сплошные кретины. На экране суетилась среднестатистическая семейка. Под раскаты смеха, звучавшего за кадром, актеры произносили различные сентенции, делая акцент на «ключевых» словах, как клоуны в цирке: «Здравствуй, Бим!» – «Привет, Бом!» – «А почему у тебя такой грустный вид, Бим?» – «Потому что сегодня умерла моя любимая морская свинка, Бом!!»

– А я ему когда-то «выбил» квартиру… – задумчиво сказал Павел Петрович, указывая на исполнителя главной роли – кудрявого черноглазого молодца с пухлыми, как будто несколько вывернутыми губами. – Был очень талантливый мальчик. Даже не поблагодарил… Теперь, говорят, ездит на белом «мерседесе»…

– А почему же себе не «выбили»? – ехидно спросила Ляля Брониславовна.

Павел Петрович обиженно засопел. Стефка знала, что он как раз был из тех, кого родные выслали сюда с мотивацией «ремонт в квартире».

– Мне тут хорошо, – пробурчал он. – Исполнилась моя мечта, – он бросил взгляд на Серафиму Николаевну. – Пятьдесят лет охотиться за женщиной – не шутка!

– И у меня одна мечта исполнилась… – подмигнул Стефке Альфред Викторович.

– Старые греховодники! – незлобиво возмутилась Ляля Брониславовна. – Ваши мечты всегда находятся ниже пояса! Вот поэтому вы и оказались тут. Расплата за грехи… Не зря же нашего брата хоронили за забором кладбища!

– Лялечка, тебе это не грозит! – сказал Павел Петрович. – Приедут твои детки из далеких палестин, сделают все по высшему разряду!

Ляля Брониславовна достала из рукава маленький шелковый платочек и осторожно приложила его край к подкрашенным глазам.

– А о чем вы мечтаете, Ляля Брониславовна? – спросила Стефка, чтобы как-то разрядить обстановку.

Ляля Брониславовна долго и демонстративно складывала платочек, засовывала обратно в рукав халата, а потом задумалась.

– Я?.. У меня все уже было… Может быть… Разве что я бы хотела еще раз услышать… аплодисменты. Как тогда, когда я играла в «Священных чудовищах»… А еще хотела бы встретиться со своим мужем. Там… – она кивнула куда-то вверх. – Я бы спросила его, за что он меня не любил…

Повисла пауза. Стефка услышала, как в комнате нянечек зазвенел звонок и, вздохнув с облегчением, соскочила с подоконника – побежала на вызов. Ей было неловко, будто бы это она в чем-то провинилась перед старушкой. Услышала, как за спиной все одновременно заговорили, как начали смешить и успокаивать Лялю Брониславовну, а потом в коридоре зазвучал голос Альфреда Викторовича: «Кто может сравниться с Матильдой моей?!!»

В комнате Стефка увидела, что лампочка светится под номером комнаты Эдит Береш…

– Я уверен, что ты ходила по улицам с букетом желтых цветов в руках…

– Это правда. Но меня никто не находил…

– …и тогда ты вышла ко мне из курятника с белоснежным яйцом, которое светилось в твоей ладони, как магический кристалл…

– …это было яблоко Евы! Всего лишь искушение…

Жизнь без любви теряет смысл, движущую силу, добро, мораль, надежду. Можно прожить, не зная вкуса буябеза и ничего от этого не потерять, если каждый вечер хочешь возвращаться туда, где тебя ждут.

Можно гордиться тем, что тебе знаком вкус этой рыбной ухи и цвет коктейля «Сердце Парижа», и смотреть на мир пустыми глазами. Как актеры в бесконечном и бессмысленном сериале…

Глава двадцать третья

О чем говорили Эдит Береш и Стефка

– Плохих женщин на свете не существует! Разве что какие-нибудь генетические уродки, но и они – несчастная ошибка природы, атавизм, обреченный на самоуничтожение. Пора это понять. Беда – в мужчинах, в их природной сути. Но если такова их природа – разве можно их в чем-либо обвинять? Они как дети: всегда тянутся к новой игрушке, если она близко лежит или новее той, которая у них есть. Как заставить ребенка играть только одним плюшевым медвежонком, у которого оторвано ушко (этим же ребенком!), выцарапан глазик (этим же ребенком!)? Смех и грех, ведь наигравшись новой и более яркой игрушкой, взрослый «малыш» по ночам будет вспоминать своего изуродованного медвежонка – без ушка и без глазика – и скучать по нему. В то время как этот мишка мокнет под дождем на мусорнике или давно уже переработан на туалетную бумагу…

Но кто может заранее понять эту простую истину?

Нет, плохих женщин на свете не существует – такими их делают мужчины, лишая самого главного – веры в любовь, в порядочность. И если женщина теряет эту веру, которая ей необходима, как воздух, – она превращается в чудовище или… автомат, который шагает по жизни железным маршем и в свою очередь начинает растлевать себе подобных.

– Но что делать, если вера утрачена?

– Оставаться собою, не подстраиваться под общий стандарт.

– Как?!

– Говорить то, что думаешь. Не играть с чувствами других, не увеличивать цепочку боли, не мстить. Может быть, тогда этот уродливый мир станет лучше… Хотя бы на одну человеческую единицу. О, я прекрасно знаю, что такое боль, знаю, что чувствует человек, когда ему в сердце всадили нож. Но поверь: со временем этот нож превратится в маленькую серебряную иголку. И ты просто будешь констатировать, что – выжила, выстояла, не сломалась, не стала чудовищем с размазанной на губах помадой и громким истерическим смехом. А потом, со временем, будешь благодарить Бога, что он наделил тебя этой Великой Болью и Великим Чувством. И даже не важно, как все сложится дальше…