Первый еретик - Аарон Дембски-Боуден

- Но они неправы, - сказал Торгал.

- Я знаю, что они неправы. Это трагедия. Мы несем просвещение через объединение с родным миром предков человечества. Мы несем надежду, прогресс, силу и мир с помощью непобедимой мощи. Но они сопротивляются. Меня печалит, что гибель становится ответом столь часто. Я сожалею, что они невежественны, но уважаю их за то, что они готовы умереть за свой образ жизни.

- Это не заслуживает уважения. Это идиотизм. Они скорее умрут неправыми, чем научатся принимать перемены.

-Я не говорил, что это разумно. Я сказал, что мне грустно уничтожать все живое на планете из-за невежества.

Торгал задумался над этим, но ненадолго.

- Но они же неправы, - сказал он.

- Мы когда-то тоже были неправы, - Магистр ордена поднял кулак в перчатке, поясняя смысл: он был алым, а когда-то серым. - Мы тоже заблуждались, поклоняясь Императору.

Торгал покачал головой.

- Мы ошибались и предпочли приспособиться, а не погибнуть. Я не понимаю, что тебя печалит, брат.

- Что, если мы бы смогли убедить их? Что, если проблема в нас, что нам не хватает слов, чтобы привлечь их на нашу сторону? Мы вырезаем своих собственных сородичей.

- Мы выбраковываем животных из стада.

- Забудь, что я упоминал об этом, - произнес Магистр ордена. - Разумеется, ты прав.

Торгал не уступал.

- Не оплакивай идиотизм, брат. Им предложили истину, и они отказались. Если бы мы сопротивлялись правде до самого конца, то заслужили бы свою участь, так же, как эти глупцы заслуживают свою.

Аргел Тал больше не предпринимал попыток. В наиболее тяжелые моменты его терзала предательская и недостойная мысль — какая доля непоколебимой веры братьев исходит от их сердца, а какая взращена в них геносеменем? Сколько душ он сам приговорил к уничтожению, безмолвно побужденный к кровопролитию колдовской генетикой?

На некоторые вопросы не было ответов.

Не желая обременять своими проблемами Кирену, и без того служившую исповедницей для сотен Астартес и эвхарских солдат, он говорил о своей неуверенности лишь с тем единственным, кого должен был остерегаться.

Аквилон понимал.

Понимал, поскольку ощущал то же самое, разделяя едва заметную скорбь Аргел Тала из-за необходимости уничтожать целые империи только потому, что их правители оказались слепы к реальности галактики.

Последний мир, заслуживший гибель, его обитатели называли Калисом, а 1301-й экспедиционный флот — 1301-20. Полноценная высадка на планету продолжала готовиться, даже когда примитивные орбитальные системы защиты Калиса рухнули в атмосферу, охваченные огнем.

Население было приговорено в уничтожению за связи с племенами ксеносов. Чистый биологический код граждан Калиса был необратимо испорчен примесями генетики чужаков. Жители мира внизу не раскрыли Империуму всех деталей, но из образцов крови было ясно, что когда-то калисианцы культивировали в собственных клетках чужую дезоксирибонуклеиновую кислоту.

- Скорее всего, чтобы вылечить наследственную или вырожденческую болезнь, - предположил Торв. Но причина не имела значения. Подобные отклонения нельзя было терпеть.

Эвхарские полки генерала Джесметина, каждый из которых поддерживало несколько отделений Астартес, получили приказ занять двенадцать крупных городов на скудной суше Калиса.

Столица — скопление пришедшей в упадок промышленности под названием Крахия — была также резиденцией правительницы планеты, носившей явно наследственный титул «ее психическое великолепие».

Именно эта женщина, Ее психическое великолепие Шал Весс Налия IX наотрез отказала посланцам Несущих Слово. И именно эта женщина, распухшая от ожирения, подписала смертный приговор своей цивилизации.

- Оставьте столицу нетронутой, - сказал Аргел Тал Балоку Торву на прошлом военном совете. - Я выпущу Гал Ворбак на Крахию и лично добуду голову их королевы.

Магистр флота кивнул.

- А что с нашими летописцами? Они у нас всего две недели, а от их представителей ко мне уже каждый час поступают просьбы разрешить им наблюдать за штурмом.

Алый Повелитель покачал головой.

- Игнорируйте их. Мы завоевываем мир, Балок, а не нянчимся с туристами.

С возрастом Балок Торв стал чрезвычайно терпелив, и это была одна из добродетелей Магистра флота, которую уважали его подчиненные и на которую полагались другие командиры. Аргел Тал заметил трещины в железном фасаде, проявлявшиеся в морщинах вокруг глаз пожилого человека и том, как он поправил белый плащ, чтобы успокоиться перед ответом.

- При всем уважении, повелитель...

Аргел Тал предупреждающе поднял руку.

- Не впадай в формальность только потому, что не согласен со мной.

- При всем уважении, Аргел Тал, я игнорировал их для твоего же блага с момента их прибытия, а до того еще год. Я говорил банальности и составлял послания, не давая им доступа на флот, приводил больше сотни причин, по которым неподходяще, невозможно и непрактично иметь с ними дело. А теперь они здесь, с имперскими печатями лично от Сигиллита, и требуют позволить им фиксировать продвижение Великого крестового похода. Кроме как пристрелить их - и не думай, что я не вижу эту улыбку — как мне дальше от них отделываться?

Аргел Тал усмехнулся, это было первый просвет в его плохом настроении, который Магистр флота видел за сегодня. Какие бы вести ни принес вернувшийся капеллан, они не нравились Магистру ордена.

- Понимаю. Сколько их присоединилось к флоту?

Торв сверился с планшетом.

- Сто двенадцать.

- Очень хорошо. Пусть выберут десятерых. Мы возьмем их с собой в первой волне и дадим минимальное сопровождение из эвхарцев. Остальные могут последовать за ними, когда зоны высадки станут безопасными.

- А если они столкнутся со значительными силами противника?

- Тогда они умрут, - Алый Повелитель направился к выходу. - Меня это не волнует.

Торву потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Аргел Тал не шутит.

- Будет исполнено.

22

Идея

Братья

Предначертанный час

Исхака слегка беспокоила возможность погибнуть внизу, но она не могла помешать ему получать удовольствие.

Остальные летописцы все ныли, изводя своих эвхарских сиделок вопросами, откуда будет лучше всего наблюдать за сражением, не приближаясь к нему. Они явно забыли о том, насколько почетно оказаться внизу, как только ступили на твердую землю. Многие из них, похоже, полностью упускали смысл нахождения в первой волне высадки, но Исхаку от этого было только лучше. Он был тут не для того, чтобы нянчиться с их карьерами.

Полет вниз, к поверхности, был скучным путешествием в дневном небе — разочаровывающим после напряженного выбора и достаточно скучным, чтобы Исхак задумался, будет ли вообще война. Через грязное окно открывался ограниченный вид на далекий город внизу, явно построенный людьми.

Странно было думать о войне со столь знакомым пейзажем.

Их челнок был армейским десантным транспортом, трясущийся и гремящий представитель древнего класса «Серокрылый», который, как он полагал, уже вышел из употребления, замененный более компактными и обтекаемыми «Валькириями».

Исхак оглядел квадратное подвесное отделение, где и должны были путешествовать тридцать пассажиров. Взглянул на покатые крылья, провел рукой в перчатке по листам брони, несущей следы сражений и расписанной потускневшими молниями со времен Объединительных войн Императора, шедших на Терре два века назад.

И влюбился.

Он нащелкал несколько пиктов почтенной старой девы, оставшись довольным каждым из них.

- Как ее зовут? - спросил он у пилота, стоявшего неподалеку с двумя дюжинами солдат Армии на ангарной палубе и выглядел раздраженным.

- Им не давали названий, когда делали. Их было слишком много, производили слишком быстро, а заводов было слишком мало.

- Ясно. Тогда как вы ее зовете? - он указал на потускневшую трафаретную надпись на корпусе: E1L-IXII-8E22.

Человек оттаял от интереса Кадина.

- Элизабет. Мы зовем ее Элизабет.

- Сэр, - улыбнулся Исхак. - Разрешите подняться на борт вашей прекрасной леди.

Так что все началось хорошо. Когда они погрузились, дела пошли хуже. Формально командующий их экспедицией офицер оказался вообще не офицером — он был эвхарским сержантом, вытянувшим короткую соломинку и вынужденным возиться с претенциозным и беспокойным гоготанием, которое производили десять взвинченных деятелей искусства в зоне боевых действий.

Исхак краем уха слушал, как сержант спорит с группой других летописцев, где им лучше всего войти в город. Еще не взлетев, за три километра от черты города, он уже скучал. Это место по виду не отличалось от промышленного района на Терре, даже не было видно явных признаков боя.