Царствие костей - Стивен Галлахер

— Юди, познакомьтесь, это мисс Д’Алруа, — проговорила мадам Бланшар. — Она будет петь у нас в субботу и воскресенье. Вы захватили с собой ноты, мисс Д’Алруа?

— Конечно, — ответила Луиза, показывая папку. — Боюсь, они изрядно обтрепались, — смущенно закончила она.

Молодой человек протянул руку и, взяв папку, сказал:

— Хорошую музыку ничто не может испортить.

Он направился к фортепьяно, сел на стул перед инструментом, положил папку на колени и принялся листать ноты.

— Вчера я вызывала настройщика, — сообщила хозяйка дома.

— О, спасибо, мадам Бланшар.

Пока Юди рассматривал пьесы, мадам Бланшар обратилась к Луизе:

— Когда Юди было десять лет, его мать пришла ко мне и спросила, не нужен ли мне мальчик убирать в комнатах, прибавив, что он готов работать бесплатно, только за еду и возможность играть на фортепьяно.

— Вы самоучка? — спросила Луиза Юди. Поскольку тот сидел так далеко от них, что даже не слышал их разговора, Луизе пришлось сильно повысить голос.

— Там, где играет вечерами, в этих жутких кабаках, он называет себя самоучкой, — ответила за него мадам Бланшар. — На самом деле его обучали преподаватели. Он получил классическое музыкальное образование. — Слышишь, Юди? — Мадам Бланшар тоже возвысила голос. — Тебе не следует стыдиться классического образования.

Юди, не поворачиваясь к ней, тонко усмехнулся.

— Ну что вы, мадам. Я нисколько его не стыжусь, — ответил он и позвал Луизу: — Мисс Д’Алруа.

— Слушаю вас, — ответила она.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— У нот «Последней летней розы» вы сделали некоторые пометки. Хотите, я перенесу их в основные ноты?

— Да, пожалуйста, если не трудно.

— Нисколько.

Он продолжал рассматривать ноты.

— Милочка, мне хотелось бы остаться послушать. Вы позволите? — спросила мадам Бланшар.

— Пожалуйста, сделайте одолжение.

— Не волнуйтесь, мешать я вам не стану. Буду сидеть тихонечко на диване, а вы играйте; забудьте, что я здесь.

Выступать Луизе предстояло ранним вечером, когда у мадам Бланшар соберутся близкие друзья и родственники. Подобные обеды давались по всему городу многими. Ожидали и широких, публичных событий. Приближалась значительная дата — столетие со дня покупки Луизианы Соединенными Штатами. Французы отдали свои колониальные владения в Америке буквально за гроши. План городских торжеств включал в себя парад военного флота на Миссисипи, костюмированный исторический бал в зале Французской оперы и, как провозгласили отцы города, «великую папскую мессу» в соборе Святого Людовика.

На фоне подобных празднеств семейная вечеринка в доме мадам Бланшар казалась событием более чем скромным: ликеры, беседы, старые песни для состарившихся гостей; пение Луизы в гостиной, звучание квартета на заднем дворике, среди жасмина и мирта.

Юди оказался замечательным исполнителем, легко игравшим с листа. Разочарование доставило лишь фортепьяно, на вид прекрасный инструмент, но быстро расстраивавшийся. Звук его, мощный, объемный и слегка фальшивый, напоминал сам город. Влажность и жара поразили дерево, как и все в самых потайных уголках мира, который некогда блистал золотом. Панели фортепьяно потрескались, позолота слетела, а яркие цвета, смешавшись, образовали неопределенного оттенка большое пятно.

Луиза и Юди дали друг другу размять ладони, настроить и подчистить звук фортепьяно, выровнять тембр и силу удара. Юди терпеливо задавал вопросы, в большинстве случаях предполагая ответы. Техника его игры, для Луизы очень необычная, поразила ее. Юди ни на долю секунды не останавливался перед исполнением самых трудных пассажей, пальцы его буквально летали по клавишам.

Они музицировали чуть более часа, и когда закончили, Луиза повернулась к мадам Бланшар, которая, как и обещала, в продолжение этого времени не произнесла ни звука.

— Вы одобряете мелодии?

— Ну разумеется, — ответила хозяйка дома. — Очень понравилась последняя песня. Ни разу не слышала ее раньше.

— Итальянская. Впервые я исполнила ее много лет назад, когда только-только начала выступать на сцене. Еще в Англии.

Собрав ноты, Юди передал их Луизе.

— Пожалуйста, — сказал он.

— Разве вам они не понадобятся?

— Нет, спасибо. Я все запомнил. Принесите их с собой, я пробегусь по ним перед выступлением — этого будет достаточно.

Он поклонился, пожелав доброго вечера. Мадам Бланшар поблагодарила его и попросила прислать к ней Софи.

После того как Юди ушел, Луиза обратилась к мадам Бланшар.

— Простите, могу я задать вам один вопрос?

— Ради Бога, спрашивайте, — ответила хозяйка.

— Вы знаете, мне предложили вступить во владение некоторой собственностью, поместьем и землей — неподалеку отсюда. Я ни разу ее не видела и даже не знаю, можно ли жить в поместье. Хотелось бы получить совет от человека опытного в подобных вопросах. Не знаете, где найти такого, кто бы съездил со мной и сказан наверняка, имеет ли смысл со всем этим связываться или нет?

Мадам Бланшар ненадолго задумалась.

— У меня есть племянник, он банкир. Его совет вас устроит?

— Вне всякого сомнения, устроит, если вы меня ему порекомендуете.

Внезапно на лице мадам Бланшар отразилась неуверенность, словно ее смутило собственное предложение.

— Я еще подумаю, — сказала она. — Где вы остановились, в отеле «Сент-Шарль»?

— Пока да.

— Пришлите мне детали сделки, а я попрошу кого-нибудь посмотреть их и попозже сообщу о результатах.

Луиза вышла на улицу и через несколько секунд почувствовала у себя за спиной присутствие Молчуна. До самого отеля он неотступно следовал за ней.

В вестибюле дежурный вместе с ключами протянул ей письмо.

— Кто принес его? — поинтересовалась Луиза.

— Простите, мэм, я в тот момент отсутствовал.

Луиза, не любившая сюрпризов, не стала читать письмо внизу. Она прошла к себе и только там вскрыла конверт.

Бумага кремового цвета с причудливым вензелем содержала следующий текст:

«Губернатор Луизианы просит мисс Мари Д’Алруа оказать ему честь своим присутствием на балу, посвященном празднованию Столетия передачи Францией Луизианы Соединенным Штатам».

Письмо было отпечатано типографским способом, лишь ее фамилию кто-то вписал от руки, красивым витиеватым почерком. Далее сообщалось, что бал состоится в зале Французской оперы в воскресенье и закончится гала-представлением, состоящим из вереницы аллегорических постановок. Задумавшись, Луиза принялась обмахиваться конвертом. Она не догадывалась, кто бы мог прислать ей приглашение, — скорее всего один из ее недавних знакомых. Она вспомнила, что на такие случаи у нее нет соответствующего платья. Идти на бал она побаивалась, но с другой стороны, там можно встретить массу нужных людей — богатых, изнеженных и скучающих, принадлежащих к высшим слоям общества, с разными характерами и наклонностями. За исключением Жюля Патенотра никому еще Луиза не принесла боли.

Последнее воспоминание вызвало в ней чувство отвращения, но не очень сильное и недолгое. Ее первый опыт закончился неделями ночных кошмаров, но мало-помалу ощущения ее притупились, а в последнее время не вызывали никакого душевного потрясения. Она давала людям то, чего они сами желали, и одновременно, как и положено Страннику, полностью выполняла условия неписаного договора. Она несла мучения, но лишь тем, кто жаждал их и сам предлагал себя в жертву.

Луизу смущал только один момент — долгое ожидание следующего претендента. Она плохо представляла себе, как следует тогда поступать.

В конце концов она решилась принять предложение и отправиться на бал. В роли таинственной незнакомки, наметанным глазом распознавая в толпе ищущих извращенных удовольствий в городе странном, порочном, живущем своей собственной жизнью, Луиза надеялась отыскать тех, чьи желания совпадают с ее предназначением. Сделать это было несложно, обычно она выявляла подобных людей внутренним чутьем. Она не считала себя виновной в возникновении непредвиденных последствий, таких как смерть Жюля Патенотра. По мнению Луизы, с ее ли участием или без, но любая опасная ночь чревата неизбежными потерями, которые с наступлением утра выметаются вместе с опавшей листвой, выброшенными бумажными цветами и оброненными четками и с тротуаров, и из памяти.

Неизвестный ей доброжелатель проявил щедрость, оплатив билет. Луиза была уверена, что стоит он очень дорого: за счет высокой цены организаторы явно намеревались избавить высшее общество от присутствия вульгарной публики.

«Значит, кто-то хочет видеть меня на балу. Вероятно, один из моих возможных клиентов? Ну что ж, замечательно. В субботу я выступлю у мадам Бланшар, а в воскресенье пойду на бал».