Царствие костей - Стивен Галлахер

Судья пожевал губы.

— Я видел вас где-то раньше, — проговорил он. — Не припомните где?

Мы встречались в мужском клубе, на обеде в честь сэра Генри Ирвинга, во время его пятых гастролей по Америке.

Лицо судьи просветлело.

— Ну вот, сейчас я вас окончательно вспомнил. Вы работаете у Ирвинга! — радостно воскликнул он и тут же посерьезнел: — И занимаетесь адвокатурой?

— Да, сэр.

— Кто из нас без греха, — отозвался судья со вздохом. — Так что вы имеете сообщить по делу?

— Ровным счетом ничего, ваша честь. Я приехал в Ричмонд меньше часа назад и не успел переговорить со своим подзащитным, но хорошо знаю его и могу под присягой засвидетельствовать, что он не преступник.

Брови судьи удивленно взметнулись.

— Так вот как вы ведете дела у себя в Англии? — сказал он. — Просто встаете, клянетесь в невиновности своего подзащитного, на том и делу конец?

— Простите, ваша честь, я не знаю тонкостей вашего производства.

— Чего-чего?

— Я адвокат, но давно не участвовал в процессах.

— Это я уже понял. Перед моими глазами прошла не одна сотня адвокатов, и профана я всегда смогу различить, — заявил судья и углубился в бумаги.

— Сэйерс, — сказал он, — при вас нашли кое-какую мелочишку — тысячу долларов. Не подскажете, где она у вас лежала?

— В потайном кармане на поясе, — ответил Сэйерс, не поднимая головы, чтобы не встретиться взглядом с Себастьяном Бекером. — У меня их забрали при обыске.

— Вы можете объяснить, откуда они у вас взялись?

— Нет, сэр.

Кратчфилд поднял на него светлые глаза. Взгляд его был чист и невинен, брови все также подняты, как у удивленного младенца.

— Не понял. Вы сказали «нет»? — произнес он металлическим голосом.

— Простите, сэр, я хотел сказать, что предпочел бы не говорить на данную тему. По конституции я имею право отказаться отвечать на некоторые вопросы.

— В моем зале пользуются только теми правами, которые предоставляю я. Понятно? — загремел судья. — Но раз вы не хотите отчитываться — ладно. Все, хватит, намучился я с вами. Вы выпускаетесь под залог в размере тысячи долларов. Пристав, уведите его.

Брэм Стокер и Себастьян Бекер вышли из зала вместе. Пока они поднимались из подвала в громадный, четырехъярусный холл муниципалитета, роскошно отделанный черным деревом, слоновой костью и золотом, Стокер продолжал говорить:

— М-да… судья Джон — парень хоть куда. Но по крайней мере у Сэйерса есть деньги, чтобы заплатить залог.

— Это не его деньги, а мои, — отозвался Себастьян.

— Ваши?

— Ну а как вы думаете, зачем я преследую его от самой Филадельфии?

— Том вас обокрал? Даже не верится, — проговорил Стокер. — Неужели он так изменился?

— Он стащил не у меня, а у агентства Пинкертона, но поскольку в тот момент я оставался за директора, следовательно, пострадал бы от его действий. Не думаю, что он хотел навредить моей семье, но вред он нанес именно нам. Виной всему его навязчивая идея. Она ослепила его. Чем глубже он увязает в поиски Луизы Портер, тем больше теряет связь с окружающей действительностью. Тюрьма не повредит ему, иначе он окончательно опустится.

— Я не ослышался, вы хотите оставить его в тюрьме?

— Именно так.

Звон цепей возвестил о приближении задержанных. Молча, шаркая ногами по ступенькам, они шли к выходу, где их ожидал полицейский фургон.

Себастьян оглядел колонну и обратился к охраннику:

— А где Том Сэйерс?

— Англичанин-то? Внес залог и ушел. Давным-давно. Сразу, как только судья подписал ему ордер.

Глава 41

Себастьяну не составило большого труда найти Калвина Квинна. Покопавшись в городском справочнике, он выяснил и адрес его адвокатской конторы, находившейся в здании муниципальной Торговой палаты, и телефон. Себастьян позвонил Квинну из автомата, расположенного у ближайшей аптеки. Трубку снял сам Квинн, но как только понял, о чем с ним пытаются поговорить, тут же положил ее. Себастьяну пришлось дожидаться Квинна у выхода и следовать за ним в Черч-хилл, где у адвоката был свой дом.

Себастьян нажал на звонок, отступил от двери и краем глаза заметил, как в одном из окон колыхнулась штора. На звонок никто не вышел, и Себастьян нажал на кнопку еще раз. Он звонил снова и снова, пока один из чернокожих слуг Квинна не открыл перед ним дверь.

— Мистер Квинн просил передать вам, что, если вы сейчас же не уйдете, он позовет полицию, — произнес слуга.

— Передайте мистеру Квинну, что я сотрудник сыскного агентства Пинкертона. Если он не соблаговолит принять меня, то полицию приведу я.

Спустя две минуты Себастьян входил в кабинет Квинна, дверь которого адвокат оставил немного приоткрытой. Себастьян предположил, что возле нее стоит по крайней мере один из чернокожих слуг, готовый в любой момент по зову хозяина влететь в комнату и вытолкать из дома непрошеного гостя.

Причина нервозности Квинна объяснялась просто — он уже знал об аресте Сэйерса и не хотел быть связанным ни с обстоятельствами, приведшими к страшной находке, ни даже с самим театром-варьете — местом, которое, как было известно многим, давно облюбовали для своих тайных встреч лица, подверженные английскому пороку.

Себастьян рассказал ему о суде и о последовавших событиях.

— Я побывал у него в комнате, но буквально за минуту до моего прихода он успел улизнуть.

— Таким образом, ваша тысяча долларов…

— Потеряна, — закончил Себастьян. — Он заплатил залог, скрылся, и теперь деньги поступят в казну. Он дважды обокрал меня. Отнял все наши сбережения, лишив моего сына лечения, а сестру жены — приданого. И все только ради того, чтобы гоняться за своей шлюхой.

— Постойте. — Адвокат поднялся, подошел к двери и закрыл ее. Затем он приблизился к столу и зашептал: — Вы, собственно, зачем ко мне явились? Хотите возместить свои потери за мой счет? Нет, я не дам себя шантажировать.

— Вы меня оскорбляете. Я и пенни у вас не возьму. Однако вы можете мне помочь, — ответил Себастьян и принялся рассказывать о своих подозрениях. Смерть Патенотра, по его убеждению, связана с двумя другими смертями, случившимися раньше, в Сан-Франциско и в Филадельфии, с лицами столь же сомнительного поведения. — Все трое мужчин были так или иначе знакомы с женщиной, называющей себя теперь Мари Д’Алруа, — закончил Себастьян.

При упоминании о Жюле Патенотре выражение лица Квинна изменилось.

— Вы его знали? — спросил Себастьян.

— Я знал о нем, — уточнил Квинн. — Патенотр занял крупную сумму под свои владения в Луизиане. Он бросил родовое имение и приехал сюда проживать доставшиеся деньги. Долгов он наделал очень много, а желающих приобрести его земли не находилось. Покупатели вообще приходят не тогда, когда их ждут. За собой Патенотр оставил только дом. Намеревался вернуться туда, когда его наследство начнет таять. Во всяком случае, он всегда говорил, что поместье — его последняя надежда, с которой он не расстанется никогда. Если бы ему удалось продать земли, то с долгами бы он вполне расплатился, — сообщил адвокат.

— Кто-то опустошил его ячейку в хранилище отеля Мерфи, — произнес Себастьян. — Я убежден — это сделала Мари Д’Алруа после смерти Патенотра. Полиция не знает о ее существовании, а я распространяться о ней не собираюсь.

— Вы хотите таким образом защитить ее?

— Нет, не защитить. Прошу вас оказать мне любезность. Встретьтесь с отцами города и обговорите с ними награду за поимку убийцы Патенотра. Если мне уже не вернуть деньги с Сэйерса, я возьму их с нее. Поэтому мне нужно добраться до нее прежде, чем руку на нее наложит закон.

— Вы знаете, где ее нужно искать?

— Могу поклясться — она прячется в поместье Патенотра.

Глава 42

Новый Орлеан

Декабрь 1903 года

Встреча была назначена ей на семь часов вечера. В шесть тридцать, в сопровождении Молчуна, следовавшего в нескольких шагах позади нее, Луиза покинула отель «Сент-Шарль».

Из французского квартала она направлялась в еще более старую часть города, где многие дома изначально принадлежали креольским семьям. Теперь там оставалось совсем немного жителей. Золотой век давно минул, здания начинали разрушаться. Владельцы их прятались за висевшими на французских окнах жалюзи и за пустыми балконами.

Луиза отыскала нужный дом, подошла к облезлой двери, расположенной в окружавшей жилище невзрачной стене из побеленного кирпича, подняла металлический молоточек и постучала им по металлической пластине. Странное эхо разнесло звук ударов по внутреннему двору.

Ожидая ответа, она повернулась к Молчуну.

— Первая встреча, — пробормотала она. — Не знаю, сколько я здесь пробуду.

Он склонил голову и перешел на противоположную часть улицы, где у заколоченных досками и покрытых паутиной входов вечерние тени уже образовывали темные пятна. Веяло приятной прохладой. Стоял декабрь, а ей казалось, будто она снова в Англии и чувствует наступление весны.