Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы - Василий Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хрен с ними, монстры, йети, не влияет. В окна не прорвутся, через двери – тоже вопрос. Но он помнил нечеловеческую скорость, с которой перемещались монстры даже в густом снегу под ураганным ветром. Может, им по внешним стенам взбежать проще, чем по лестницам подняться…
Да ничего, мы тут тоже не погулять вышли…
При себе, кроме пистолета, у него ничего не было, пришлось приказать охраннику, тот метнулся, передал по команде, и вскоре, гремя железными колесами, в кабинет вкатился «максим», который притащили двое незнакомых командиров. Третий, в штатском, надрываясь, волок за ними сразу пять коробок с лентами.
– Вот тут поставили – и огонь! Причесать, чтоб как на сенокосе…
– Это кто, товарищ Представитель? – спросил «первый номер», передергивая затвор.
– Узнаю, непременно доложу. Стреляй, мать твою!
«Максим» застучал ровно и уверенно. Ему-то уж точно было все равно, в кого стрелять. За сорок лет привык.
Второй пулемет, ручной «ДП-27», он прислонил к стене рядом с письменным столом. Пригодится. Жаль, что собственной работы карабин затерялся где-то в дебрях времен. Очень бы к месту пришелся.
Переговорив по телефону с Буданцевым, Шульгин набрал номер командира танкового батальона. От души дал «разгон» за то, что до сих пор никак не может выехать из своего расположения, заодно предупредил, чтобы был осторожнее на марше, противник располагает новыми образцами ручного противотанкового оружия. Возможны засады, потому в передовой отряд лучше выделить мотоциклистов.
Сидеть на месте было бессмысленно, он решил посмотреть, что делается внизу.
Успел к самому опасному моменту. Монстры, не считаясь с потерями, прорвались к окнам первого этажа. Одни принялись могучими лапами рвать и ломать решетки, другие просовывали в давно лишившиеся стекол окна свои многоствольные митральезы, секли пространство струями пуль.
Защитники залегли за колоннами, лифтовыми шахтами, в проемах внутренних дверей. Высунуться было страшно, да и бессмысленно ради одиночного, пусть и точного выстрела подставляться под шквал массированного огня.
Свист, грохот, шлепки пуль в деревянные панели, забивающие рот и ноздри облака пыли и порохового дыма. Скрежет выворачиваемых из стен стальных костылей, рев ощущающих близкую добычу чудовищ. Очень может быть, что они и вправду людоеды. Почему и нет?
– Гранатами – огонь! – перекрывая какофонию боя, раздался чей-то истинно командирский голос. – Бросать понизу! Головы беречь!
Решение было более чем своевременным. Главное – единственно возможным. В случае прорыва внутрь отеля защитники рукопашной бы не выдержали. Не те весовые категории, да и винтовок со штыками почти ни у кого не было. А вот гранаты – то, что нужно.
Так устроен любой воинский коллектив – в критический момент должен найтись человек, способный принять на себя ответственность. Старший офицер, инициативный рядовой – неважно. Если не находится – армия превращается в стадо. Разбегается или массами сдается в плен, имея все возможности к сопротивлению.
Шульгин вот не догадался, не среагировал вовремя. Был поглощен более возвышенными мыслями, прежде всего той, что при его появлении на лестничной площадке натиск монстров резко возрос. Будто тиграм в клетке смотритель показал груду парного мяса.
Услышав команду, он естественным образом бросился на пол – инстинкт любого военного человека при звуках любому понятной команды.
Гранаты, по счастью, у гарнизона «Альфонса» имелись. Спасибо коменданту.
Бросать их в окна было бы бессмысленно, а то и самоубийственно, но дураков в Испанию все же не посылали. Зато десятки «Ф-1», «РГД-5», «РГ-34» и разнообразных иностранных конструкций полетели, покатились по полу к подоконникам, едва на полметра возвышавшимся над узорным каменным полом обширного холла.
С секундными интервалами заполыхали взрывы, не меньше половины осколков и почти всю ударную мощь выбрасывающие наружу.
Жуткая черная масса, облепившая окна, отхлынула.
– Наверху! – заорал Шульгин, голос его разнесся по лестничной клетке и второму этажу. – Все гранаты в дело! Бросайте, отобьемся!
Его услышали, ручные гранаты начали рваться на площади, подобно праздничному салюту. Эх, жаль, нет здесь ни «Пламени», ни «Василька»![53]
– Товарищ Представитель, – обратился к нему сплошь покрытый известковой пылью командир, когда Сашка, прислонившись спиной к стене, пытался добыть огонь из зажигалки, – отбились, думаю. На новый бросок их не хватит…
– Да хорошо бы. А вы кто? Не помню, уж извините.
– Да как же? Сухарьян, военпред нашего наркомата. Вы меня сами в тридцать седьмом сюда проводили…
– Простите, не узнал, да и как узнаешь… Это вы командовали?
– Я.
– Выживем – орден Красного Знамени завтра же…
– Выжить – неплохо. Орден – совсем хорошо. Но вот это – что? Зачем нас двадцать лет заставляли в Бога не верить? Расплата, да?
Шульгин наконец сумел прикурить. Папироса с первой затяжки сгорела до половины.
– Умный вы человек, Сухарьян. Иван Гургенович – не ошибаюсь?
– Так точно! – В голосе человека прозвучала радость. Как же, имя-отчество вспомнил руководитель.
– Но, простите, здесь – как бы деликатней сказать – дурак!
Со стороны, в кинофильме например, подобный диалог смотрелся бы неубедительно. В то время как бой если и стих, так только едва-едва. В окна не лезли, но стены тряслись от разрывов ракет. Сашка, разговаривая с военпредом, думал: «Не довелось им изобрести затруханный НУРС с двадцатикилограммовой боеголовкой. Тут бы нам и амбец!»
Одновременно старательно исполнял собственную роль.
– В Бога вас заставляли не верить совсем в другом месте. Армяно-григорианскую церковь почти совсем не трогали. Тут – католицизм в самом расцвете. Двадцать соборов вокруг торчат. А вот эти – появились именно здесь! За нами гнались, из Советской России?
Сумел он грамотного в бою, но поддавшегося суевериям человека на место поставить.
– Бьемся до последнего патрона и солдата, а на религиозный диспут я вас чуть позже приглашу…
Дико завывая и бессмысленно вращаясь, в угол лифтовой шахты врезалось изделие чужеземных мастеров, которым и до немцев сорок четвертого года было далековато. Однако ударная волна и рой осколков заставили присесть.
Сашка стряхнул пыль с волос.
– Командуйте на этом уровне, у вас получается…
Шульгин пробежал по третьему этажу, убедился, что на полчаса боя патронов хватит и моральное состояние гарнизона удовлетворительное. Для порядка распорядился насчет изменения диспозиции. Станковые пулеметы оттянуть в дальние торцы коридоров, «ручниками» блокировать марши лестниц…
Танки, когда же подойдут танки?!
Вернулся в свой кабинет на пятом этаже. «Максим» еще стрелял с балкона, но два из трех пулеметчиков были убиты, ракета достала и сюда. Снизу вверх в потолок, сноп осколков – в обратную сторону.
Лейтенант, почти неадекватный, кричал неизвестно кому: «Ленту, ленту давай», – левой рукой нажимал на гашетку, правой шарил за спиной, шевеля пальцами.
Удивительно, как вообще без помощи «второго номера» брезентовая лента вся, до конца, протащилась в приемник древнего пулемета. Сейчас из зеленой коробки показался ее хвост, патронов на десять.
Из-под пробки кожуха со свистом вырывался пар. Кипит, кипит, еще минута – по шву лопнуть может. Да и затвор заклинит.
Шульгин отдернул лейтенанта от его машины, мельком увидев перепутанную груду пустых лент слева. Красные медные гильзы громоздились кучами. В норме третий номер расчета вместе с четвертым должны немедленно принимать выходящие из пулемета ленты и немедленно их заново снаряжать. Для подноски ящиков есть пятые и шестые номера. По уставу.
– Ты, пацан, в разуме? На, хлебни…
Шульгин сунул в руки пулеметчика стакан, в котором плескалось грамм сто рома. Руки у того тряслись. Что тут говорить, финны сходили с ума, стреляя из дотов по атакующей по пояс в снегу советской пехоте на линии Маннергейма. Гильзы заваливали бункер до колен, а «красные» все шли и шли…
Лейтенант вытер губы, шумно глотнув, поднялся.
– Мне бы закурить…
– Держи, – Шульгин протянул ему папиросу.
Хороший парень, сильный духом. Докурил, инстинктивно провел большими пальцами над краем ремня гимнастерки.
– Я готов, товарищ начальник. Разрешите, воду сменю, и опять постреляю… Я им дам!.. Патронов поднести прикажите…
Глава двадцатая
– Ни хера себе, – повторил Антон, увидев толпы накатывающихся на отель монстров. – Это уже совсем не разведка… Не понимаю одного, для чего такая дурь затеяна? Они что, не могли свой десант сразу внутрь здания высадить? Куда как проще, без шума и потерь…
Давай, возвращай быстро время снова на ноль, решение принимать надо.
– Сделано, – ответил Замок. И тут же продолжил без паузы: – Не могли они внутри отеля материализоваться. Мыслеформа держит. Александр с самого начала вообразил, что его убежища врагам должны быть недоступны. У меня научился… В тот раз, когда они с Новиковым отбили ментальный удар по комнате, которую он придумал,[54] чтобы спокойно поговорить на разные темы.