Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

– Вы знаете, что я родился в семье фармацевтов и врачей. Правда, мой отец не относился ни к тем, ни к другим, впрочем, как и ваш покорный слуга, – начал я свое небольшое повествование. – Пожалуй, с самого детства, во всяком случае, достаточно рано, я все подвергал сомнению. И это все, попадающееся мне на глаза, подвергалось «вскрытию «и «препарированию»: от игрушек, бытовых приборов и различного рода устройств до несчастных бабочек, за которых мне до сих пор стыдно. Взрослые не бездействовали, заметив мои опыты по методическому и безжалостному уничтожению безответных существ… – заметив напряженный вопрос в глазах моего собеседника, я поспешил его успокоить: – Нет, нет, профессор, страдали только бабочки и неживые механизмы. Так вот, мои родные, безусловно, волновались из-за моих экспериментов, нередко подвергая меня остракизму. Иногда это помогало… – Я прервался и посмотрел на профессора, чтобы оценить его реакцию. Судя по выражению его лица, мой рассказ ему был пока интересен. – Как-то раз, – продолжил я, – мой дед взял меня в гости к своему приятелю, синьору Джанни Алесси, известному итальянскому ювелиру. До сих пор не знаю, но предполагаю, что по просьбе моего деда, синьор Алесси разрешил мне понаблюдать за своей работой, и я тогда поразился тому волшебному представлению, которое устроил ювелир: поначалу, из обычной, казалось бы, золотой тонкой ленточки, получилась изящная змейка с сапфировыми глазками-бусинками и переливающейся чешуйчатой кожей. Мужчины заметили мое изумление, и синьор Алесси стал мне рассказывать о некоторых других ювелирных изделиях, акцентировав мое внимание на том обстоятельстве, что все они – творение человеческих рук, как и многие другие разнообразные предметы, окружающие нас. И если человек талантливый или хотя бы способный, то и результат его труда должен быть красивым и полезным. По-видимому, тот разговор стал переломным во всей моей дальнейшей жизни, а мои родные, – усмехнулся я, вспоминая, – с того момента успокоились, уже не очень волнуясь о моем личностном становлении. – Я замолчал, откусив кусочек сыра и запив его вином. В образовавшейся паузе, прозвучал голос моего гостя:

– Все это, конечно, интересно, но, Марк, какое отношение ваш рассказ имеет к Создателю? – недоуменно спросил он.

– Не спешите, профессор. Но заметьте, вы сказали: «Создатель».

– Да, сказал, но не вижу связи.

– Плохо, профессор… Где же вам ваша проницательность? – не без иронии спросил я. – Сейчас объясню. Вы ведь лучше меня знаете, насколько «ювелирно» устроен человек, я уже не говорю о такой фантастической конструкции, как человеческий мозг. И чем больше я об этом рассуждал, тем больше убеждался в том, что человек – это творение Бога. Я стал серьезно интересоваться медициной. И постепенно, изучая человеческое тело, его гениальное «устройство», я и решил для себя эту задачу: такой совершенный «механизм» не мог обойтись без прямого участия Творца. – Я вновь замолчал. А затем, чуть насмешливо улыбнувшись, спросил:

– А вы как думаете? Вы ведь длительное время занимались сложными исследованиями человеческого мозга. Интеллект, способности, личностные качества… – совокупность всего того, что представляет собой каждый из нас, зависит, наверно, не только от индивидуального «компьютера» и его «начинки». Уж простите меня за сленг, – добавил я, заметив, как старик недовольно поморщился.

Алан задумчиво молчал, прикрыв глаза, наверное, тоже думал о своей работе, связанной с изучением процессов, протекающих в человеческом мозге. Хотя, судя по его несколько удрученному виду, не все воспоминания радовали ученого. Мужчина поглаживал Клео, но делал это скорее автоматически, – животное, видимо, почувствовав этот факт, бросило на гостя недовольный взгляд и, очевидно, обидевшись, спрыгнуло с его колен. Я молча ел сыр. Наконец-то профессор открыл глаза и, вновь пристально посмотрев на меня, как-то неуверенно произнес:

– Вы, наверно, удивитесь, Марк, однако я скорее соглашусь с вами, чем по старой, укоренившейся, привычке буду устраивать дискуссию. Вы, вероятно, слышали, что иногда я посещаю церковь?

– Да, слышал.

– А в чем, как вы считаете, состоит роль священника? Если вы верите в Бога, зачем вам посредник между вами и Творцом?

– Ну, во-первых, мне нравится бывать в церкви… как-то становится светлее на душе, и потом… мне импонирует общение с нашим священником, – усмехнулся я.

– Мне он тоже нравится, – Алан улыбнулся и спросил: – Ну а в-третьих?

– Думаю, в любой сфере деятельности должны работать профессионалы. Вы ведь не будете удалять больной зуб самолично, а пойдете к дантисту. Так и здесь: к своему сожалению, я очень многого не понимаю в теологии, поэтому и иду к священнику… нечасто правда, за объяснением или просто поговорить на разные темы человеческого бытия.

…В тот вечер я действительно был удивлен этой темой нашей беседы с профессором Биггсом, но все же не настолько сильно, как это могло быть пару лет назад. Я не так часто виделся с профессором, тем не менее заметил перемены, произошедшие с ним всего за год после смерти его жены. И самою любопытное, что пожилой мужчина стал выглядеть намного лучше, чем до ее смерти, хотя обычно бывает наоборот. Я бы даже сказал: Алан чуть помолодел, несмотря на морщины и небольшую седину поредевших волос; его взгляд стал более живой и яркий, чуть распрямились узкие плечи вечно сутулой спины профессора, да и его походка стала увереннее. Мне стало интересно: какие же обстоятельства произошли в жизни Алана Биггса, изменившие не только внешний вид мужчины, но и вызвавшие радикальные перемены в его мировоззрении? Никогда бы ранее не поверил, что такой убежденный атеист, как профессор, может стать если и не верующим, то хотя бы сомневающимся в своих материалистических догмах. Однако я не знал, как вызвать старика на такие откровения, и решил свой вопрос завуалировать в виде шутки:

– И вы знаете, Алан, меня не очень-то поразили эти слухи.

– Да? Ну, теперь вы меня удивили, – хмыкнул Алан и бросил в рот виноградинку. – И почему же мое признание не шокировало вас?

– В этом есть несколько моментов. Первый, извините за напоминание, но с возрастом мы все, очевидно, приходим к мысли о существовании Творца.

– Из-за страха смерти? – перебил меня профессор.

– Не только. Обычный анализ, не более того.

– А другие моменты?

– Эти моменты касаются вас, профессор: вы изменились, причем – в лучшую сторону. – Я немного помолчал, тоже поклевав несколько ягод винограда, а затем, чуть улыбнувшись, продолжил: – Не зная вас, можно предположить, что вы… заинтересовались какой-то дамой. – Прищурившись, я бросил лукавый взгляд на Алана, надеясь, что таким выводом не обидел его.

В явной оторопи он широко распахнул и округлил глаза и некоторое время молчал, очевидно, находясь в состоянии шока, а потом вдруг весело и неожиданно громко захохотал, испугав своим заливистым смехом не только меня, но и задремавшую в своем кресле Клео.

Наконец-то прекратив смеяться и пару раз смешно хрюкнув, Алан с придыханием смог выдавить из себя:

– Я даже в детстве так не хохотал. – Он жизнерадостно допил херес и умилительно посмотрел на меня. – Марк, угостите старика еще бокальчиком хереса. Чудесное вино.

– С удовольствием. – Поднявшись, я прошел к барной стойке; взял из буфета новую бутылку шерри и открыл ее; затем, возвратившись к столику, налил добрую порцию вина в бокал Алана. Меня радовало его настроение. И я провозгласил тост за чудесный вечер и отличное настроение. Мы пили молча, но это молчание было легким и непринужденным. Через несколько минут мой гость усмехнулся и как-то загадочно промолвил:

– Нет и не было у меня никакого романтического приключения. Я просто нашел смысл… в оставшемся-думаю, небольшом отрезке жизни, который мне отпущен… Создателем. И я рад этому.

– Рады чему, Алан? Смыслу или небольшому отрезку?

– И тому, и другому, – улыбаясь, ответил мужчина. – Вас, наверно, интересует: в чем я нашел смысл? – хитро прищурив глаза, спросил он.

Я немного помедлил, но затем с некоторой неуверенностью произнес:

– Любопытно, конечно, но я вовсе не претендую на вашу откровенность, Алан.

– Я отвечу вам, но не сегодня: уже поздно, пора идти домой, пока я еще не слишком напился.

– Так когда же вас ждать в гости в следующий раз?

– Ишь, как я вас заинтриговал. Вы молодой человек, оказывается, весьма любопытны… как дама, – смеясь, сказал он. – Не обижайтесь, Марк. Человек должен быть любопытным или любознательным, хотя я не делаю принципиальной разницы между этими понятиями. – Он допил вино и стал подниматься из-за стола. – Не знаю, Марк. Но если даже мне отпущен совсем мизерный остаток жизни, и мы с вами можем не увидимся больше… вы все равно узнаете о моем недавно обретенном смысле бытия. Уж я позабочусь об этом в самом скором времени.