Уникальный элемент - Юлия Сергачева

Мало сил, нужна подпитка. Источник совсем рядом, стоит только руку протянуть… Но вот… Кажется, что-то поддается… Словно проворачивается немыслимо тяжелый раскаленный ворот и…

Послышались резкие испуганные крики. Они пробились даже через глухое пульсирование в голове.

Его тормошили за плечо. С усилием раскрыв глаза, Брюс, часто моргая, ошарашенно оглядывался. Оживленная улица сильно преобразилась. Торговка цветами, что подсовывала прохожим розы и фиалки, обронила корзину, рассыпав нежный товар, и держалась обеими руками за голову. Из ее носа обильно текла кровь, заливая подбородок. Чуть дальше богато одетый господин придерживал упавшую в обморок спутницу. У него тоже шла носом кровь. Надрывался, заходясь ревом, ребенок, мать, едва стоя на ногах, пыталась утереть кровь с его мордашки. Кто-то сидел, обессилев, на мостовой. Кто-то удивленно рассматривал свои окровавленные руки…

Даже животные выглядели потрепанными. Неутомимый Лако и вечно бодрая Белая сонно затягивали глаза веками, норовя лечь на землю.

— Что произошло? — К пострадавшим подтягивались те, кого не зацепило неведомой слабостью. — Вам плохо?

— Н-не знаю… — вяло лепетали им в ответ. — Может, солнце слишком жаркое? Такая внезапная дурнота.

— Это колдовство! Запретная магия! — негодующе вскрикнули из окна на втором этаже. — Стража!

Вряд ли крикун знал, о чем говорит, но дожидаться блюстителей порядка не стоило.

— Пошли, Брюс, — Элия тянула его за рукав. Ее произошедшее тоже коснулось, выпив всю краску со щек и наделив взамен багровой полоской, тянущейся из носа к верхней губе.

Злополучная монетка тусклым слитком, звякнув, упала на мостовую.

Пошатываясь (и к счастью, тем самым сливаясь внешним неблагополучием с остальными потерпевшими), Брюс поплелся за спутницей. Его сильно мутило. На языке таял привкус меди.

То ли путая следы, то ли из-за слабости не в силах идти прямо, они немного поплутали по улицам, пока не выбрались к площади с бойким фонтаном. Там и отдышались.

— Что это было? — умывшаяся в фонтане Элия вернулась к сидящему в тени Брюсу.

— Это цена, — угрюмо отозвался он, борясь с тошнотой. — Которую люди платят за золото. Хоть в магии, хоть в жизни…

От фонтана, раскинувшего жизнерадостно искрящийся, хотя и редкий водяной зонтик, веяло прохладой. Глиняная нянька безразлично катала вокруг коляску. Сидящий в ней ребенок отчаянно зевал. У вставшего на дыбы мраморного единорога в фонтане был наполовину сколот рог. Возле изящно выточенных копыт плавали огрызки и фантики. Единорог обреченно смотрел в небо.

— Да залазь на него! — кудрявый розовощекий парень нетерпеливо подбадривал свою неуклюжую пассию, деловито карабкающуюся на спину единорога. Мокрые башмаки скользили, девица съезжала. — Вот так сядь! Поживее позу! Ножку выстави!.. Улыбайся, дура… — прибавил он вполголоса и повернулся к человеку с вытянутым бледным лицом, что терпеливо дожидался рядом. — Ну, снимете?

— Три серебряка, — едва разжав губы, отозвался бледный, презрительно наблюдая, как крупная девица ерзает, пытаясь угнездиться на тощем влажном крупе вздыбленного единорога.

Кудрявый недовольно крякнул, почесав затылок:

— Чего так дорого?.. А за два? Нет?.. Ну, ладно, годится.

Бледный вынул из сумки на боку чистый лист бумаги, неторопливо разгладил, поднял перед собой. Глянул поверх листа на девицу, окаменевшую после грозного цыканья своего кавалера, секунду смотрел не отрываясь и лишь затем опустил подбородок.

По бумажному листу побежали цветные разводы. Белое поле заполнили краски, обозначая синеву неба, условные абрисы зданий, унылого единорога и неестественно вытаращившую глаза девицу на его хребте.

— Готово.

— Чего она рот-то разинула? — придирчиво пробурчал кудрявый, изучая полученный снимок. Вытертые серебряки один за другим с тихим звяканьем посыпались в руку мага.

— Я всего лишь делаю отпечатки с того, что вижу, — равнодушно обронил бледный, пряча добычу в кошель.

— И лошадь убогая… — парень свернул бумагу. — Тоже мне достопримечательность… Эй! Да вылезай уже, хорош бултыхаться! — скомандовал он подруге, пытавшейся удержать равновесие во взбаламученной воде фонтана.

Единорог беззвучно опустил каменные веки. Струйки воды скользили по усталой морде извилистыми дорожками.

…А провизией путешественники все-таки запаслись. Благо что серебра из подковки вышло не так уж и мало.

Попадаются люди, чьи души заякорены. Нет в них движения. Якорем может служить обида или усталость, равнодушие, страх, глупость, зависть. А вокруг иного якоря, такого как вожделение, ревность или месть, ходит душа кругами, день за днем, как слепая лошадь на привязи…

Дорога распалась надвое. Правая, широкая, выложенная золотистым камнем, утекала в направлении невидимого города. Левая, попроще, бежала прежним курсом, углубляясь в рощицы. На развилке высился указатель — косматое, кривое солнце. Далекий город словно грубо стянул к себе большинство острых лучей. На каждом горела чеканка — Золотой город, Осенние сады, Лебединый мост, деревня Клюжники…

Самый скромный лучик указывал на трактир, рассевшийся за развилкой. Трактир звался легкомысленно «Солнечный заяц».

Явно древнее, двухэтажное строение, словно не сложенное, а выращенное из камня, обступили светлые клены. Мох, деликатно касаясь завитков фундамента, оттенял складки и не решался забраться выше.

— Симпатичное заведение. — Белый гиппогриф нерешительно затоптался, резко сбавив ход. Поскольку Элия явно не могла говорить таким робким голоском, осталось сделать вывод, что это животное запросило пощады.

— И куда мы, в самом деле, несемся? Башня века простояла, небось не упадет, — поддержал инициативу Лако. Брюс всего лишь озвучил его согласие.

И оба гиппогрифа солидарно свернули во двор трактира. Всадники не возражали.

— Господа, позвольте!.. — невесть откуда вывернулся костлявый тип в странной плоской шляпе, бестрепетно ухвативший обоих гиппогрифов под уздцы.

Лако злобно лязгнул клювом. Белый взъерошил перья на загривке, прищурив желтые глаза.

— Эй, осторожнее! — Элия торопливо спешилась.

— Не беспокойтесь, — костлявый резко дернул головой, и странная шляпа с макушки упала ему на физиономию, оказавшись проклепанной кожаной маской с прорезями для глаз. — Мы умеем с ними обращаться… — И он попрочнее намотал поводья на кулаки в перчатках с крагами.

Ну вот! Совсем другое дело! Стоит обзавестись гиппогрифом, как обслуживающий персонал трактиров сразу меняет к тебе отношение и не пытается для начала пристрелить из самострела.