Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир - Михаил Воробьёв

Таким образом, экономические мероприятия эпохи Тайка сводились к ликвидации старой частной клановой и царской собственности, к введению государственной собственности на землю и государственных повинностей для населения, прежде всего крестьянского, государственного содержания вельмож и чиновников. Для осуществления этой задачи вводилась надельная система для земледельцев, обязанных вносить налоги и исполнять повинности Лишь государству, и практика выдачи дворов в кормление для служилого сословия; последнее пользовалось лишь частью прибавочного продукта, изымаемого у этих дворов, и не могло распоряжаться самими людьми.

Эти мероприятия проводились довольно настойчиво и последовательно на протяжении полустолетия, хотя с разной степенью эффективности в разное время и в разных концах страны. Надельной системой постепенно оказались охваченными многие, если не все, провинции страны (отсутствуют сведения лишь по Западному Хонсю и о-ву Сикоку), хотя и неясно, насколько последовательно внедряли ее в этих провинциях и как полно она охватывала крестьян. Шестилетние переделы — залог четкого функционирования системы и утверждения земель в собственности государства — похоже, не отличались регулярностью, во всяком случае на протяжении 50-летия и в масштабе всей страны.

Неизвестно, удержали ли кланы в своих руках такую-то долю прежних земельных владений на правах собственности, в какой мере новой служилой аристократии, храмам удалось превратить общинные, казенные, кормовые земли в собственные до истечения VII в. Значительная часть прежних владений, безусловно, была национализирована, иначе правительству нечем было бы наделить крестьян, даже если допустить, что за ними на правах наделов закреплялись земли, уже находившиеся в их владении. Некоторая часть таких национализированных земель вернулась к прежним своим владельцам под видом дворов в кормление, но уже на иной правовой основе. Попытки присвоения земель, безусловно, повторялись — об этом говорят, в частности, указ 675 г. об изъятии у кланов казенных и общинных земель, указы 679 и 682 гг. о возвращении дворов в кормление, отданных буддийским храмам и чиновникам. Пожалование земель в безусловное и привилегированное владение — для этого времени явление сравнительно редкое, как и превращение поднятой целины в личные владения крестьян (кондэн). Эти формы не получили разработанного статуса, а кон- дэны даже не упоминаются в «Нихонги» [Kikuchi, 1965].

Налоговая система была выработана таким образом, что воз-можно большее количество сторон производственной деятельности податного сословия связывалось с центральной властью. А это при первоначально сравнительно низких ставках налогов, податей, повинностей должно было, по мысли реформаторов, привязать население к императорскому правлению и экономически. 

Категорию зависимых, особенно зависимых клановых, похоже, не сумели уничтожить полностью — об этом говорят указы 664, 675 гг. и регламентация положения зависимых в Тайхо-Ёрорё.

В экономической сфере реформы Тайка сделали важный шаг по пути превращения значительного фонда земель, прежде всего — орошаемых, в государственные, а основных производителей — в государственных арендаторов, государственное податное сословие, доставлявшее казне основные средства и служившее государству на ряде поприщ.

Оценка реформ Тайка

В оценке реформ Тайка наблюдается заметный разнобой, который обусловлен различными, иногда противоположными взглядами на характер дотайковского и послетайковского общества, на движущие силы реформ и т. п. Старая японская, а вслед за ней и мировая историография очень высоко оценивали реформы, считая их подлинной революцией во всех сторонах жизни древней Японии, открывшей эру существования единой японской империи [Сакамото, 1949, с. 1—29]. Сейчас господствует тенденция сводить суть реформ к политическим изменениям, а период реформ растворять в веках.

Дворцовый переворот 645 г. и последующие реформы Тайка, пишет Дж. Холл, обычно считаются важным поворотным пунктом в истории Японии, водоразделом между гегемонией Ямато, основанной на семейной организации, и новым централизованным государством по типу китайского. Но, в сущности, термин «реформы» введен, чтобы обозначить серию новшеств, которые вошли в жизнь куда более случайно и менее драматично на протяжении нескольких веков. Хотя переворот 645 г. изменил соотношение политических сил при дворе Ямато и обеспечил реализацию политики реформ, он ни в коей степени не означал начала радикальных социальных и политических нововведений. Он даже не являлся истоком таких реформ в будущем или залогом их осуществления. Это в особенности справедливо для отдельных регионов, таких, как Киби, где стимул для культурных и организационных перемен отнюдь не действовал автоматически под влиянием перемен при дворе Ямато [Hall, 1966, с. 45].

Сторонники этой концепции для ее подтверждения приводят факты и соображения, сами по себе небезынтересные для понимания сущности реформаторской деятельности в Японии в середине VII в. и ее результатов.

Разумеется, реформы Тайка не являлись непосредственным результатом китайского влияния на Ямато. Даже в окончательном виде (в кодексе Тайхорё) реформы содержали отличия и новшества по сравнению с китайской моделью, заботливо и со знанием дела разработанные и введенные в стране. Главной целью реформ было укрепление центральной власти и упорядочение управления.

Объявление о создании столицы с чиновничеством, рационализация местного управления, налогообложения, военного дела оказались целенаправленными и принесли первоначальный успех. В той мере, в какой частные интересы не подвергались опасности, это были усовершенствования, которые вдохновляли в Японии многих. Но главный вопрос заключался в том, как реформа затрагивала частные интересы отдельных общественных групп и целых регионов в Японии.

Неудачи Ямато на Корейском полуострове, поражение от войск Силлы и Тан рождали на островах чувство бессилия, если не боязнь вторжения. Но заставило ли это вождей кланов поступиться своими правами в пользу императора? Многочисленные заверения в лояльности как бы сглаживали процесс национализации земель, перераспределения рангов и постов. Но была ли это только национализация? Если не считать сильные кланы в Центральной Японии, утратившие свое влияние не столько в ходе реформ, сколько в ходе политической борьбы, то от реформ Тайка, казалось, по-страдали власть и богатство кланов в целом. Но почему же кланы не отстаивали своих прав любыми средствами? Дело не столько в непреоборимом авторитете императорской власти, сколько в том, что кланы, вероятно, теряли значительно меньше в своих личных доходах и политическом влиянии, чем это кажется на первый взгляд. Похоже, многие их традиционные привилегии настолько превратились в номинальные, что они рассчитывали не прогадать при перераспределении прав.

Хотя правители Ямато еще в начале VI в. искали средств сломить иерархию, сами вожди кланов тоже. ощущали необходимость нового подхода к религии, управлению, земле. На деле реформа Тайка не лишала кланы всех привилегий и богатства, а поставила между ними государственные институты. В результате сложилась очень эффективная комбинация традиционных и новых средств господства и подчинения.

Новые законы не отрицали частной собственности, но они исключили из ее сферы рисовые поля. На них государство распространяло не только суверенитет, но и право собственности. Но пострадали ли доходы кланов при этом? Нет никаких указаний на упадок доходов кланов после реформ. Новая система предусматривала выполнение повинностей в зависимости от ранга и должности служащего лица. То, что раньше поступало с земель и от работников для клана, теперь выдавалось им от императора в виде бенефиций. А поскольку новое государство провозгласило приверженность к закону и порядку, новая налоговая система могла оказать более надежную поддержку привилегированному сословию, чем старая. Это тем более справедливо, что административную систему не сделали конкурсной. Результатом стала уверенность знати и аристократии в экономической поддержке государства. Реформы Тайка предполагали перераспределение власти внутри правящего слоя. Именно по этому пункту и шла борьба, и она коснулась провинций [Hall, 1966, с. 60–63] [58].

В свою очередь, Г. Б. Сансом правильно замечает, что, с точки зрения реформаторов, проблема состояла в том, как заставить местную знать поступиться своей независимостью и признать себя слугами императора и временными владельцами их собственности. Китайская литература помогала сформулировать идею вроде той, что «суверен не может допустить двух правительств, а подданный не может служить двум господам». Но надо было убедить частных земельных собственников, что они и при новом режиме не утратят своего привилегированного положения. Проблема упиралась в землю и в земледельцев, а реформаторы не обладали достаточной мощью, чтобы подавить кланы силой.