Политическая история Римской империи - Циркин Юлий Беркович

Победив в гражданской войне, Гальба демонстративно противопоставил себя своему предшественнику. Память Нерона была официально осуждена. Монеты нового императора провозглашали восстановление свободы, спасение и безопасность римского народа, победу и возрождение Рима. Теперь для римского народа наступила пора счастья (fidelitas), а он за это платил верностью (fides). Эти понятия впервые появились в римской чеканке именно во времена Гальбы. Этим он, естественно, не ограничился, казнив самых известных и ненавистных прислужников Нерона. Среди них был и вольноотпущенник Гелий, которого Нерон оставил в Риме в качестве своего полномочного представителя во время путешествия в Грецию. Руфа он отозвал с Рейна, хотя тот не только сам признал нового принцепса, но и привел к присяге свои легионы, очень этого не хотевшие. С другой стороны, были возвращены изгнанники, и в их числе в Рим вернулся Гельвидий Приск, ставший после устранения своего тестя Тразеи Пета лидером стоической оппозиции.

Серьезным было положение в Африке. Макр, не видевший в Гальбе вождя антинероновского движения, не признал его и императором. Более того, он стал задерживать суда с хлебом, идущим из Африки, надеясь этим заставить Италию капитулировать. Макр, к тому времени практически независимый правитель Африки, планировал переправу на Сицилию, а затем, может быть, и поход на Рим. Однако провинция, ненавидевшая Макра, его не поддержала. Гальба воспользовался этими обстоятельствами, и по его приказу прокуратор Требоний Гаруциан убил Макра. После этого вся Империя признала власть Гальбы.

К моменту смерти Нерона казна была пуста, и на ней висел огромный долг. Важнейшей проблемой нового правительства стало решение финансового вопроса, поэтому император взял курс на строгую экономию, что вызывало насмешки отвыкшего от этого общественного мнения. Гальба решил вернуть в казну подарки, в свое время сделанные Нероном. Этим стала заниматься специальная комиссия из 10 всадников, созданная императором. Но одновременно он представлял различные привилегии тем, кто поддержал его и Виндекса. Галльские общины, выступившие на стороне последнего, получили римское гражданство. Для Испании и Галлии таможенные пошлины были снижены с 2,5 до 2 %.

Ко времени прихода к власти Гальба прошел долгий путь администратора и военного командира. У него, члена самой высшей и старинной римской знати, сформировались свои взгляды на взаимоотношения с солдатами, в том числе преторианцами. В нем были сильны чувства ответственности, дисциплины, чести и долга и одновременно суровости в своих требованиях — все качества, присущие по традиции старой аристократии, поэтому он отказался выплатить преторианцам деньги, обещанные Нимфидием Сабином, заявив, что солдат он набирает, а не покупает. Это была благородная, но совершенно нереалистическая позиция. Преторианцы были возмущены. Сабин, расчитывавший войти в ближайшее окружение нового императора и обманувшийся в своих надеждах, начал агитировать на этот раз против Гальбы. Заговор Сабина был раскрыт, и преторианцы не поддержали своего командира, он был казнен. Но недовольство осталось. Оно еще больше усилилось, когда Макр прервал снабжение Рима африканским зерном, что вызвало определенный дефицит продовольствия в столице. Убийство Макра несколько стабилизировало положение, однако оно оставалось сложным.

Гальба был ставленником сената, который активно его поддерживал. События 41 г. показали, что никаких шансов на восстановление «свободной республики», о какой могли бы мечтать многие сенаторы, у сената нет. Теперь мечтой сенаторской знати стал принцепс-аристократ, правящий в полном согласии и почти под руководством сената. Такого принцепса сенат нашел в Гальбе. Это подчеркивалось и чеканкой Гальбы. На монетах появилась такая легенда, как SENATUS PIETATI AUGUSTI. Сенат и принцепс как бы уравнивались. Но зато это вызывало недовольство плебса, части всадников и, что особенно важно, армии. Вместе с Гальбой к власти пришли его приближенные. Хотя Гальба был плоть от плоти сенаторской аристократии, его долгое отсутствие в Риме привело к утрате многих полезных связей в столице. В результате положение нового императора оказалось противоречивым. С одной стороны, сенат его активно поддерживал, но с другой — отсутствие собственной «партии» среди сенаторов делало позиции Гальбы даже в этом органе довольно хрупкими. Отсюда и влияние на него тех людей, которых он привел с собой в Рим.

Огромное влияние на императора оказывал Т. Виний Руфин, ставший фактически управлять имперскими финансами. Его Гальба сделал с 1 января 69 г. консулом вместе с собой. Другая влиятельная фигура нового принципата — Корнелий Лакон, выходец из низов, назначенный новым префектом претория. Вольноотпущенник Икел стал всадником и тоже занял видное положение при дворе Гальбы. За короткий срок все они успели прославиться необыкновенной жадностью и подкупностью, далеко превзойдя в этом нероновских любимцев. В сенат был введен прибывший в свите Гальбы Кв. Помпоний Руф. Он и другие сторонники Гальбы, по-видимому, и должны были составить «партию», на которую последний мог бы опереться. Все они так или иначе имели отношение к Испании и Нарбонской Галлии. Вероятно, речь шла об относительно сплоченной группе, связанной не только с императором, но и между собой. Однако времени у него было мало. А тут остро встал вопрос о преемнике, и его надо было решать как можно скорее.

Неожиданно обострилась обстановка. Воины каждый год приносили присягу императору, и 1 января 69 г. солдаты Германской армии, недовольные недооценкой их лояльности во время восстания и отзывом любимого ими Руфа, в чем справедливо увидели знак недоверия к ним, отказались принести требуемую от них присягу. Попытка Гордеона Флакка, сменившего Руфа, переубедить солдат ни к чему не привела. Вскоре они выдвинули свою кандидатуру в императоры — наместника Нижней Германии А. Вителлия, только что назначенного Гальбой на этот пост. Инициатором его выдвижения стал А. Цецина, еще недавно так активно поддержавший Гальбу. Несмотря на свои заслуги, он не вошел в круг приближенных нового императора и оказался на нижнем Рейне, став легатом легиона. Это, конечно, было повышением после должности квестора провинции, но, видимо, совсем не такое, на какое он надеялся. Кроме того, он вошел в конфликт с Винием и боялся его преследования под предлогом коррупции во время своего квесторства в Бетике. После некоторых колебаний Вителлий согласился.

Известие о мятеже германских легионов заставило Гальбу поторопиться. Ему уже шел 72-й год, детей у него не было[70], а новое правление надо было упрочить. Правда, у него был внучатый племянник П. Долабелла, но Гальба принципиально не хотел назначать преемником члена своей семьи. Большие надежды на усыновление и назначение его наследником питал Отон, первым поддержавший Гальбу в начале его авантюры. Его кандидатуру поддерживал Виний, которому Отон обещал отдать в жены свою дочь. Но после колебаний и не без влияния Корнелия Лакона и Икела Гальба предпочел Гн. Кальпурния Пизона Фруги Лициниана, нс имевшего никаких заслуг, кроме знатного происхождения и того, что его семья пострадала от Нерона. Объявляя об усыновлении Пизона, Гальба делал акцент на обладание им прекрасными душевными качествами, что и самому принцепсу, и близким к нему сенаторским кругам казалось важнее достоинств, присущих главе государства. Таким образом, не наследственная передача власти во всех ее аспектах, включая auctoritas, а достойность претендента занять этот высокий и ответственный пост является принципом занятия тропа и придает правителю auctoritas. Это новый принцип, принцип заслуги. Правда, саму заслугу Гальба понимает весьма ограниченно и целиком в соответствии со своим аристократическим происхождением. Он утверждает, что его побудили обратить внимание именно на Пизона его дарования и любовь к родине. Но 30-летний Пизон себя до сих пор совершенно ничем не проявил, и его единственная заслуга — знатность семьи и слава его предков. Так что для Гальбы фактически заслуга сводилась к знатности и высоким, как он полагал, моральным качествам личности. Но в данном случае важно именно выдвижение нового принципа перехода власти от одного правителя к другому — не происхождение из правящего дома, а заслуга перед государством. При этом принцепс заявил, что он с удовольствием вообще вернулся бы к республиканскому правлению, но огромное тело государства требует единоличного правителя. Однако этот правитель совершенно необязательно должен быть членом правящего дома, ибо человеческие качества важнее происхождения из императорской семьи. Гальба подчеркивал свою давнюю связь с Ливией, помещая ее портрет на своих монетах, но теперь он выдвинул другой принцип наследования власти. В значительной степени такая позиция Гальбы выражала взгляды большинства сенаторов. Сенат с восторгом встретил усыновление Гальбой Пизона, но преторианские когорты были этим чрезвычайно недовольны.