Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ) - Валерия Панина

тебе говорил... Прости меня, господин! Лазам пропал, после нашей последней встречи его больше никто не видел...

– Идэн-на-хой! – задыхаясь, Первый советник швырнул в собеседника чашу с шербетом. Пораженный в голову Арастун счел себя свободным и, пятясь, ушел, вряд ли в указанном направлении, орошая ковер нежно-желтыми каплями.

Тем временем на женской половине жены, как водится в полигамной семье, ссорились. Если вы думаете, что делили они внимание мужа, то вы, конечно же, правы.

– Ты уже две седмицы не была на ложе господина! То ты объявляешь, что 'кажется, понесла' и отказываешь ему, потому что 'должна беречь чрево', а когда тебе зовут повитуху, то у одной руки холодные, у другой дурной глаз, у третьей ты подозреваешь заразную болезнь, а когда приходит четвертая, то внезапно оказывается, что ты 'вот только что' обнаружила, что у тебя женские дни! Мы с Яффой за тебя отдаваться должны, да?!

– Он воняет! Воняет, воняет, воняет! И потеет все время! Он липкий! Ладно бы потел от усердия! Он еще до начала уже потный и липкий!

– Думай, что говоришь, негодная! На тебе потеет Первый советник нашего великого асурха! Второе лицо государства! Это великая честь!

– Лучше с погонщиком, чем... – мотнула Микил головой так, что толстая коса перелетела с одного плеча на другое.

– Все женщины – собственность своих мужей, но есть разница – быть глиняным горшком в хижине пастуха или серебряной чашей в доме сановника, – рассудительно поддакнула Джоле Яффа.

– Если пастух молодой и красивый, то лучше! А еще лучше – быть его единственным горшком. Он тогда его ценит больше серебряной чаши, – выпалила бунтарка Микил, отсаживаясь от старших жен в угол и отворачиваясь.

– Не плачь, – подползла к ней по ковру столь же вспыльчивая, как и отходчивая, Джола. – Привыкнешь. Мы же привыкли...

– Я не плачу! Не плачу! – падая в шелковые подушки и заливаясь слезами, возразила упрямица.

– Послушайте лучше, – усаживаясь поудобнее, заговорщицким тоном начала Джола. – Вы же знаете, наш повар ко мне не равнодушен... Не перебивайте! – цыкнула на ехидные смешки и реплики. – Так вот, Насир был вчера на рынке. Все только и говорят, что в столице появились оборотни!

– Оборотни! О боги! – ахнула Яффа. – Они же ужасные – волосатые и с клыками! Страшные и свирепые!

– Не знаю насчет свирепости, но точно не ужасные! Все как один – молодые красавцы. Смуглые, мускулистые, с гладкой кожей и длинными волосами. Отличить можно только по глазам и по ушам. Еще говорят, – тут она заговорила так тихо, что Яффа обняла ее за плечи, а Микил, которой было совершенно не интересно, залезла чуть ли не к ней на коленки. – Еще говорят, что их можно узнать по тому самому... Это самое у них такоооое! – Джола развела руки как рыбак, рассказывающий, что поймал самую большую рыбу в океане.

– Такое как ты показываешь, в брюки не поместится, – шмыгая, хмуро сказала младшая. – А как они оказались в Крей-Тон?

– Они охраняют Ласурского посла, – отсмеявшись и обнимая подруг, продолжила Джола. – А еще среди них есть женщина!

– Оборотница?!

– Их называют 'фарга'. Она рыжая и кудрявая, а больше про нее ничего не знают.

– Как бы я хотела на них посмотреть, – вздохнула Микил. – Только как?

– Я знаю, знаю! – завопила Джола с таким воодушевлением, что противная лимонная сладость заколыхалась в своем кувшине.

Глава шестнадцатая, поиски и чем они закончились.

Просьба, с которой Фаррелы обратились к ан Денец, была простой и ни к чему особо семейство не обязывающей. По крайней мере, на первый взгляд Крей-Лималлю ничего не угрожало от того, что оборотни попросили местных показать примерные места кочевки кланов. В это время года кочевники переселялись на побережье, ловить рыбу, а некоторые еще и добывать жемчуг. На кого уж собирался охотиться в дюнах согласно легенде Таркан с компанией, так и осталось загадкой. Понадобился полдневный переход, прежде чем креец приказал спешиться и разбить лагерь. Из шатра, поставленного для гостей, через короткое время вышли два огромных зверя. Люди, замерев, смотрели на двух рысей – та, что побольше, помассивнее, с палевой шкурой в черных пятнах, повернула голову к другой, ярко-рыжей, с кокетливыми кисточками на ушах и что-то коротко рыкнула, прежде чем обойти напрягшихся людей по дуге. Рыжая фыркнула, совершенно точно насмешливо, и помчалась следом. На следы они наткнулись в нескольких милях на восток.

В простой полотняной палатке жила маленькая семья – высокий худой оборотень с короткими жесткими волосами, фарга с заплетенными от висков песочными косами, в пестрой длиной юбке и легкой блузке с широкими рукавами, девочка лет пяти со множеством смешных косичек и совершенно голый толстенький малыш, едва научившийся ходить. Рыси загодя обернулись и хозяев окликнули издалека.

Сидя на вытертом ковре и пробуя нехитрую еду, молчали, как и хозяева. Дети в стороне грызли лепешки, девочка смотрела на чужаков, как любопытная ящерка. Фарга налила в узкие высокие стаканчики что-то вкусное и прохладное, выдала детям по диковинному яркому плоду и села рядом с мужем. Ее звали Ракна, его Шандар.

– Я слышал о Стране-за-Горами. Что вы ищите так далеко от дома? – несмотря на выказанное радушие, Шандар был насторожен, как взведенный арбалет.

Арден помолчал. Потом начал, глядя сквозь откинутый полог на полоску моря.

– Ты знаешь о войне между твоей страной и нашей?

– Это не моя война и не моя страна. А какое тебе дело до войны между людьми, брат?

– В Ласурии мы подданные короля, как и люди. Мы платим налоги, служим в армии. Я капитан, моя жена – лейтенант королевской гвардии. Многие из наших воевали в той войне.

– Фарга – офицер?! – не сдержалась Ракна, впервые за встречу вступив в разговор. Голос у нее был низкий и мелодичный. – У вас и фарги служат?!

– Если захотят, – ответила тоже молчавшая до того Росинта. – Я училась в Военном университете, вместе с мужчинами и оборотнями.

Разговор свернул в сторону и пошел бодрее, как подгулявший каменщик к трактиру. Раз начавшую говорить Рысю было не остановить. Чумазые дети уселись на колени к матери и тоже слушали, а маленькая фарга даже тайком проводила пальчиком по непривычным на женщине брюкам и удивительным сапогам из тонкой блестящей кожи. Рыся говорила и говорила, отпивая по глоточку, глаза горели, она улыбалась, вспоминая семью и друзей, и удивительную семью Бушан, и...

Спохватилась, уловив усмешку