Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

наши фланги, но ничто им не помогло, они везде были предупреждены. Русский штык и дерзость черногорцев повсюду торжествовали… Одержана достославная победа над неприятелем превосходным, предводимым искусным генералом Лористоном, и укрепленная неприступная гора Богарт над Рагузою занята".

Еще одно свидетельство. На этот раз чиновника министерства иностранных дел: "От 2 до 8 часов пополудни продолжалось беспрестанное сражение. Русские должны были беспрестанно взбираться на утесы при несносном жаре и преодолевать смерть на каждом шагу. Каждая минута являла зрелище неслыханного мужества и деятельности: одни, поражаемые, падали с гор в пропасти, другие заступали места их. Матросы втаскивали пушки туда, куда и черногорец не дерзал забраться, преследуя серну. Французы были атакованы там, где натура и искусство ручались им за безопасность. Самые хитрые маневры их были отгадываемы, предупреждаемы и обращены им самим во вред… Должно отдать также справедливость неприятелю: французы сражались отчаянно…"

Не успели смолкнуть последние залпы сражения, как Лористон прислал к Сенявину парламентера.

– Мой генерал жалуется на жестокость ваших солдат-горцев и желает, чтоб всех их удалили в свои границы!

– Что ж, – помолчав, промолвил Сенявин, – Я сейчас же отпишу ответ вашему командующему!

Письмо Сенявина достойно того, чтобы привести его целиком. Вот оно: "Господин генерал Лористон! В письме вашем… жалуетесь вы на жестокость моих солдат, следственно русских. Вы так ошибаетесь г. генерал, что почитаю совершенно излишним опровергать сказанное вами, а сделаю одно только замечание… О черногорцах и приморцах считаю нужным дать вам некоторое понятие. Сии воинственные народы очень мало еще просвещены, однако же никогда не нападают на дружественные и нейтральные земли, особенно бессильные. Но когда узнали они, что неприятель приближается к их границам с намерением внесть огнь и меч в их доселе мирные хижины, то их справедливое негодование, их ожесточение простерлось до такой степени, что, ни моя власть, ни внушения самого митрополита не в состоянии удержать их… По их воинским правилам оставляют они жизнь только тем, кои не вступая в бой, отдаются добровольно в плен, что многие из ваших солдат, взятых ими, могут засвидетельствовать… Признаюсь, г. генерал, я не вижу конца несчастиям, которые нанесли вы области Рагузской и тем еще более, что вы, принуждая жителей сражаться противу нас, подвергаете их двойному бедствию… Одно средство прекратить сии несчастия – оставьте крепость, освободите народ, который до вашего прибытия пользовался нейтралитетом и наслаждался спокойствием и тогда только можете вы предположить, чтобы черногорцы возвратились в домы…"

Вечером того же дня Сенявин прямо на барабане набросал донесение об одержанной победе и Александру Первому: "…Доказано…, что для храбрых войск вашего императорского величества нет мест неприступных, ибо они везде разбили неприятеля…"

Сражение за Рагузу случилось 5 июня 1806 года. Если бы только мог знать Сенявин, что происходило в эти самые дни в Петербурге и Париже! Но этого ему не было дано… А, там вновь, как и раньше в победную поступь русских воинов вмешалась высокая политика, и в какой уже раз просчеты кабинетных стратегов перечеркнули то, что было добыто кровью на полях брани!

Так что же случилось в Европе в первых числах далекого от нас 1806 года? А случилось следующее… Наполеон, уязвленный "неуступчивостью" Австрии в отношении Бокко-ди-Катторо, выдвинул Вене ультиматум: или-или! Судьба империи Габсбургов повисла на волоске. Император Франц буквально заламывал руки перед послом Разумовским умоляя того хоть как-то повлиять на упрямого Сенявина.

– Вы же сами толкаете нас к войне с Парижем! – рыдал он, – Но войны теперь уже не будет, будет бойня! У нас нет никаких сил. Наполеон раздавит нас, а потом возьмется и за вас. Знаете, какая у него сила? А потому лучше отдайте корсиканскому чудовищу Далмацию, пусть он ей подавится! Спасите нашу и вашу дружбу! Спасите нас!

– Дипломатия хороша только тогда, когда она подкреплена хорошим штыком! – резонно заметил императору Разумовский. – Однако Россия постарается изыскать возможность помочь своему союзнику!

Заволновались не на шутку и в Санкт-Петербурге. Император Александр не желал нового и окончательного разгрома Австрии, видя в ней своего важного стратегического союзника на будущее. А тут еще тревожные слухи из Лондона. Англия, этот непримиримый и извечный враг французской революции, после внезапной кончины своего премьера Вильяма Питта-младшего желала круто изменить свою политику и идти на мир с всесильным Парижем. С этой целью на переговоры с Талейраном был послан уже инкогнито лорд Ярмут. Не решилась порвать с Наполеоном пока и Пруссия. Фридрих-Вильгельм Второй все еще тешил себя иллюзиями относительно обещанного ему Ганновера. Теперь России грозила незавидная участь остаться один на один против всей Европы. И тогда Александр Первый решился на шаг, на который не смог решиться даже после Аустерлица. Он тоже решил на время замириться со своим главным врагом.

– Это вовсе не будет долгий мир! – объявил он узкому кругу своих интимных друзей. – Это будет лишь передышка!

Советнику министерства иностранных дел Убри он дал все полномочия для переговоров. 5 июня в день битвы за Рагузу Убри спешно прибыл в Париж, а еще три дня спустя там был подписан и мирный договор между Россией и Францией. Параграфы его вызвали немалое удивление даже у видавших виды политиков. За призрачное обещание вывести в течение трех месяцев французские войска из Германии, Убри согласился отдать Парижу Катторо даже до утверждения договора царем! Как затем много говорили в Петербурге, скорее всего, при этом не обошлось без хорошей взятки. Но доказать факт подкупа сделать не удалось, а может быть просто и не было желания.

8 июня в российский полевой лагерь у Старой Рагузы прибыл курьер и к Сенявину. То был представитель министра иностранных дел поручик Фенш. В послании министр осторожно хвалил вице-адмирала, но тут же оговаривался, что впредь, прежде чем на что-то решиться, Сенявину необходимо советоваться с ним. Относительно последних новостей об отношениях с Францией министр почему-то в письме промолчал. Но и того, что читалось между строк, уже было достаточно, чтобы понять – настоящая дипломатическая чехарда еще только начинается.

* * *

На "Венусе" ставили паруса. Фрегату предстояло срочно идти на охрану захваченного у французов острова Курцало. Уже на выходе из пролива сошлись с фрегатом "Автроил". Развозов переговорил с командиром "Автроила" Бокманом. "Автроил" имел ту же задачу, что и "Венус" и капитаны решили следовать к острову вместе.

До Курцало дошли без приключений. Море было пустынно. Ветер легкий и попутный. Офицеры откровенно страдали. Сейчас, когда сухопутные войска сражались под Рагузой, а линейные корабли прикрывали их с моря, всем было обидно заниматься охраной пусть