Соломон Кейн и другие герои - Роберт Ирвин Говард

class="p1">Двое дикарей что-то забормотали вполголоса, в их свирепых глазах зажглись огоньки.

— Идите же, готовьте свои кланы к сражению, — велел им король, и они удалились, тяжело ступая. Было в этих неуклюжих гигантах что-то от больших обезьян. Бран же отвернулся от жреца, продолжавшего изучать распоротое тело на алтаре, и поманил к себе Кормака. Гэл с готовностью последовал за королем. Выйдя из угрюмой рощи под ясное звездное небо, он с невольным облегчением перевел дух. Они стояли на возвышенности, обозревая беспредельные, чуть всхолмленные пустоши, где волновался на ветру вереск. Вблизи горели костры — очень немногочисленные, что мало соответствовало несметным ордам сошедшихся для битвы племен. Вдали мерцали еще огоньки, а за ними — еще, и эти последние отмечали стоянку сородичей Кормака. Его гэлы, отважные воины и отчаянные наездники, были из числа тех, что только-только стали селиться по западному берегу Каледонии; из этого зерна позже разрослось прославленное королевство — Далриада.

Левее гэльских костров поблескивали в ночи еще другие. А далеко на юге, на самом пределе зрения, угадывалась целая россыпь земных звездочек. Несмотря на расстояние, пиктский король и его союзник-кельт могли видеть, что они были расположены в правильном и строгом порядке.

— Костры легионов, — пробормотал Бран. — Сколько их горит по всему миру! Люди, которые их зажгли, подмяли железной пятой целые племена и народы. И вот теперь мы, дети вереска, оказались прижаты спиной к стене… Что станется с нами назавтра?

Кормак отозвался:

— Жрец обещал нам победу…

Бран с раздражением отмахнулся.

— Лунный блеск в океане, ветер в макушках елей… неужели ты впрямь полагаешь, будто я верю в подобную чепуху? Или что мне доставила удовольствие смерть пленного легионера? Я должен был ободрить своих людей, вот и все. Ради этого я и велел старому Гонару погадать для Грона и Боки. Храбрей биться будут!

— А Гонар что?..

Бран рассмеялся.

— Гонар слишком стар, чтобы вообще во что-нибудь верить. Он был верховным жрецом Теней еще лет за двадцать до моего рождения. Он клянется, будто напрямую ведет свой род от древнего Гонара, волшебника времен Брула Копьеметателя, от которого происхожу я. Сколько лет Гонару, никому в точности не известно. И я порой думаю — а может, он даже и не наследник, может, он тот самый древний Гонар и есть?

— По крайней мере, — прозвучал насмешливый голос, и в темноте рядом с оглянувшимся Кормаком наметился человеческий силуэт, — по крайней мере я выяснил одну вещь: чтобы поддерживать в людях веру и доверие, мудрому человеку лучше всего прикинуться дурачком. Мне известны тайны, от которых, если я их произнесу, потеряешь разум даже ты, Бран. Но для того, чтобы люди верили мне, приходится унижаться до ерунды, которую они почитают за настоящую магию. Ужимки, прыжки, змеиные шкурки, человеческие сердца, куриные печенки… тьфу!

Кормак оглянулся на дряхлого жреца с заново пробудившимся интересом. Куда и подевался его полубезумный экстаз! Не шарлатан, не шаман, бормочущий бессмысленные заклинания, — перед гэлом в звездном свете стоял седобородый величественный патриарх. Казалось, старик даже ростом стал выше.

— Бран, источник твоих сомнений — вон там… — исхудалая старческая рука указывала на четвертую цепочку огней.

— Именно так, — хмуро кивнул король. — Кормак… Ты не хуже меня знаешь, от чего зависит исход завтрашнего сражения. Колесницы бриттов, твои западные наездники — вот на ком зиждется возможность нашей победы. Но что делается в сердцах норманнов, известно одному дьяволу. Ты знаешь, как я обротал этот отряд и как они присягали сражаться за меня против римлян. А теперь, когда не стало их вождя Рогнара, они заявляют, что пойдут в бой только под водительством короля одной с ними крови! Иначе — все клятвы побоку и они переходят на сторону римлян. И без них нам конец, потому что мы задумывали эту битву с расчетом на северян, и что-либо менять уже слишком поздно…

— Мужайся, Бран, — сказал Гонар. — Коснись самоцвета в своей железной короне, и, быть может, он подаст тебе помощь…

Бран с горечью рассмеялся.

— Ну вот, ты опять заговорил так, как привык с простецами, — сказал он жрецу. — Но мне-то что эти пустопорожние заклинания? Да и камень, если уж на то пошло?.. Правду молвить, камешек действительно странный и до сих пор приносил мне удачу… Но сейчас мне требуются не самоцветы, а союзническая верность трех сотен непостоянных норманнов. Ибо среди нас это единственные воины, способные противостоять натиску легионов в пешем строю…

— Но камень, Бран! Камень! — упрямо твердил Гонар.

— Ну хорошо. Камень, — бросил Бран раздраженно. — Он будет постарше этого мира. Он был древним уже тогда, когда море поглотило Лемурию и Атлантиду. Атлант Кулл, король Валузии, вручил его Брулу Копьеметателю, моему первопредку, во дни юности мира… И каким же образом это все должно нам помочь?

— Кто знает, — уклончиво ответил старый волшебник. — Время на самом деле не существует, как и пространство. Прошлого не было, и будущего — не будет. Все существует ТЕПЕРЬ. Все, что было, есть и будет, происходит сейчас. Человек всегда находится в самом центре того, что принято называть временем и пространством. Я-то знаю, я путешествовал и во вчерашний, и в завтрашний день, и они были реальны точно так же, как и день сегодняшний… и точно так же призрачны. Но дайте я отойду ко сну и переговорю с Гонаром. Если кто нам и поможет, так только он…

— Это он о чем?.. — провожая взглядом тающую в потемках фигуру жреца, спросил Кормак. Между лопатками у гэла бегал холодок.

— Сколько я себя помню, он утверждает, что первый Гонар является к нему в сновидениях и беседует с ним, — ответил Бран. — И я в самом деле видел, как старик творил вещи, непостижимые для человеческого рассудка… Не знаю! Я — всего лишь мало кому известный король в железной короне, пытающийся возродить одичавший народ… Пойдем, пройдемся еще по лагерю!

* * *

Пока они шли от костра к костру, Кормак невольно задавался вопросом: что за странная причуда судьбы привела к рождению этого человека в племени дикарей, задержавшегося на свете с каких-то древних, куда более суровых и мрачных времен? По всей видимости, Бран был этаким пережитком, живым воспоминанием о том, каковы были пикты героической древности — той эпохи, когда они правили всей Европой и их первобытная империя еще не пала под бронзовыми мечами галлов. Кормак знал, что Бран, простой сын предводителя клана Волка, возвеличился исключительно благодаря своим личным качествам, объединил — в той мере, в какой это вообще было возможно — племена вересковых пустошей и теперь