Водоворот жизни - Эрин Пайзи

– А мне, Клэр? Ты дашь мне чего-нибудь поесть? – Джонатан стукнул вилкой по столу. – Почему ты все время возишься с этой пьяной проституткой, когда я умираю с голоду?

Вилка продолжала настойчиво стучать по столу, выражая волю ее хозяина. Две дремавшие возле камина собаки вскочили и заметались по комнате. Кошка, спрыгнув с подоконника, забралась под стул Синтии. Она сидела в напряженном ожидании, мурлыча и сверкая зелеными глазами в предвкушении удовольствия: вдруг кусочек индюшки соскользнет с вилки хозяйки и свалится на пол.

На этот раз кошка просчиталась. Синтия отодвинула стул и неуклюже попыталась запустить свою тарелку с едой в Джонатана. Она промахнулась, и тарелка ударилась о стену у него за спиной. Две собаки тут же подскочили и начали с рычанием вырывать друг у друга разбросанную по полу еду.

– Я убью тебя! – вопила Синтия. – Жалкий, негодный извращенец!

– Пошли, Рейчел. Пусть они одни тут разберутся.

– А они не убьют друг друга, если их оставить в таком состоянии?

– Маловероятно. Думаю, что если бы они задумали это на самом деле, то наверняка сделали бы это давным-давно. Иногда мне действительно этого хочется, а иногда у меня возникает дикое желание сделать это своей рукой.

– Твоя мать правда была проституткой?

– Нет. В то время за танцовщицами строго следили. Конечно, каждая могла по своему желанию нарушить любой запрет, но я верю ей, когда она говорит, что единственной ее целью в то время был брак с богатым человеком, чтобы вырваться из нищеты жалкой домашней жизни.

– Должно быть, она когда-то была очень красива.

– Да, бесспорно. Но она оказалась глупышкой. Я знаю, как мне обращаться с Майклом, потому что я уже прошла суровую школу, годами практикуясь со своим папашей. Пока он еще не совсем пьян, но к вечеру начнет буянить. Только я и могу успокоить его.

– Как? – спросила Рейчел, думая, что, наверняка, здесь без смирительной рубашки не обойдешься.

– Я обращаюсь с ним как с озорным маленьким мальчиком. Он любит, когда его наказывают. Я беру кнут и хлыщу его до тех пор, пока он не начинает визжать, после этого на несколько дней становится смирным, как овечка.

– Клэр, – поразилась Рейчел, – но это же просто ужасно.

– Нет, вовсе нет. Ты просто не представляешь, сколько мужчин любят такое обращение.

– А Майкл?

– Не знаю. Пока рано говорить.

Их разговор прервался звоном разбитых тарелок и визгом Синтии, что Джонатан погубит ее. Клэр опустила голову и сказала Рейчел:

– Думаю, тебе лучше уйти, пока не стало совсем худо.

– Ладно, я позвоню кухарке. Но мне не хочется оставлять тебя вот так одну, Клэр. – Крики и вопли продолжались и не стихали.

– Не беспокойся. Я справлялась с этим уже столько лет. Спасибо, что заехала. Теперь, пожалуйста, уезжай поскорее, пока война не перешла на эту территорию. А я пошла искать свой кнут.

Рейчел не чаяла, как ей поскорее уйти из этого дома. Одно дело читать в книжках, где герой, выведенный из себя упорствующей возлюбленной, с криком снимает свой сапог, и совсем другое, когда это происходит в реальной, а не в выдуманной жизни, причем, с хорошо известными тебе людьми.

«Слава богу, Чарльз не такой», – подумала она про себя.

Не успев вернуться в дом тетушки Эмили, Рейчел тут же бросилась к телефону. Ответила Юлия.

– Здравствуй, Рейчел, дорогая моя. С Новым годом! С Днем подарков! Мы так были рады видеть тебя в канун Рождества!… Чарльз? Его нет дома, голубушка. Он со своей школьной подружкой. Ее зовут…Бренда, по-моему. Хорошо, дорогая. Я обязательно передам ему, что ты звонила.

Рейчел положила трубку.

«Странно, но я не помню, чтобы он упоминал кого-то из своих подруг по имени Бренда. Мне надо будет спросить его о ней».

Юлия повесила телефонную трубку и злорадно улыбнулась. Чарльз вернулся домой поздно вечером, и мать крикнула ему с кухни, что звонила Рейчел.

– Да? Она что-нибудь мне передала? Нет. Просто попросила меня сказать тебе о ее звонке.

– Когда это было?

– Думаю, около шести часов.

– Ну, теперь звонить ей слишком поздно, – сказал Чарльз, – оставим до завтра. – Он вошел на кухню перекусить, перед тем как лечь спать. Он склонился и поцеловал мать, пожелав ей доброй ночи.

– Вижу, Бренда по-прежнему пользуется теми же дешевыми духами, дорогой, – Юлия слегка поморщилась. Они стояли посреди кухни и смотрели друг на друга. – Спокойной ночи, дорогой. Приятного сна, – улыбнулась Юлия сыну.

Чарльз пошел в свою комнату. Он очень старался, чтобы почувствовать себя виноватым. – «Ведь, – размышлял он, – мы помолвлены ровно 24 часа». – Однако, пока они были врозь, Чарльз не чувствовал себя обязанным сохранять Рейчел верность, убеждая себя в том, что ее не может беспокоить то, о чем она не знает. Этот принцип уже давно и надежно был испытан им в отношениях с матерью. Бренда Мейсон не проболтается. Он вдруг распалился внезапной похотью к ней, вспомнив крепкий дух немытого тела, слегка кисловатый запах от ее простыней.

Бренда жила в меблированных комнатах Бридпорта и работала в местной чайной. Он вспомнил, как попросил ее одеться в черную униформу официантки с белым фартучком и изящным головным убором. В таком виде она выглядела совсем молоденькой и невинной.

– Наклонись, – попросил он. – Мне хочется взглянуть на твои прелести сзади.

– Сука, ты – сука! – завопил он сорвавшимся на крик голосом. Когда он выдохся, плюхнулся на кровать.

– Почему ты ругался, Чарльз? – покорно спросила Бренда.

– Не знаю. Правда, не знаю. Извини.

– Мы увидимся еще, Чарльз?

– Бренда, я теперь обручен.

– Я никому не скажу. Честное слово.

Чарльз склонился к ней и похлопал ее по плечу.

– Думаю, обязательно увидимся, Бренда. Не могу точно сказать, когда, так как мне предстоит еще два семестра, сдача выпускных экзаменов в университете, а затем – отыскать работу. Но здесь, вот здесь – жар, пылающий знак нашей встречи и приятно проведенного времени. Бренда захихикала.

– Не знаю, откуда ты берешь все эти красивые слова. Правда, не знаю. Взгляни лучше, что натворил с моим платьем.

– Это даст тебе пищу для размышлений, пока ты будешь обслуживать бридпортских кумушек, – сказал Чарльз и вышел из комнаты.

Лежа теперь в кровати, Чарльз задумался. Он как-то не мог себе представить Рейчел в постели, занимающейся сексом, как Бренда. Мысль об интимных развлечениях с Рейчел и впрямь казалась очень сложной. Как ни старался, Чарльз ни в одном самом смелом полете фантазии не мог вообразить себе Рейчел искушенной в науке нежной страсти, разве что в самом примитивном ее виде.

«У меня впереди есть еще целых два года свободы. Потом я не буду ей изменять», – подумал Чарльз и уснул крепким безмятежным сном.