Равные звездам - Евгений Лотош

Он слез со слишком высокого для него стула и подобрал с пола игрушки.

— Желаю удачи, господин Саматта, — сказал он. — Искренне надеюсь, что вы выпутаетесь из ситуации без потерь. Я буду болеть за вас. Впрочем, — он блеснул щербатой улыбкой, — если я правильно понимаю, что собираются делать похитители, они еще не раз проклянут сегодняшний день. Прощай.

«Мальчик» кивнул и вприпрыжку побежал к двери кафе. Саматта, играя желваками, смотрел ему вслед. Ему страшно хотелось кого-нибудь убить. Даже не пристрелить — убить голыми руками, почувствовав, как хрустнет свернутая шея. Но следует сдерживаться — до поры до времени. Голова должна оставаться ясной, а мышление незамутненным. Только так он сумеет помочь Карине и Цукке.

Что-то мешало ему, что-то, зажатое в руке. Он опустил взгляд. Оказывается, он не заметил, как согнул и завил штопором ложечку для мороженого. Он уронил ложку на стол и задумался.

Можно, разумеется, передать новую информацию Тришши. Но он и без того скептически относится к рассказам о Демиургах, похоже, до сих пор подозревая в них какую-то глупую затянувшуюся шутку. И уж тем более добраться до такой фигуры, как один из директоров «Тёбицы», официальными способами не удастся. Наверняка все концы им уже обрублены. Но там, где пасует закон, можно придумать… и более простые методы. А какие именно, сейчас он и обмозгует. Только для начала передаст Яне и Палеку новые сведения…

И, похоже, несмотря на самое начало семестра ему придется взять в университете отпуск без содержания. Очень долгий отпуск.

Золотая завеса раздвинулась, и Карина с головой ухнула в новый водоворот радостных красок. Все ее существо пело. Она испытывала радость и счастье, такое счастье, которого не чувствовала никогда в жизни. Она твердо знала, что все закончится хорошо, и что все заботы остались в прошлом. Она будет счастлива, счастлива, счастлива всегда.

Она купалась в волнах эйфории. Потоки света омывали ее, и чудесная музыка звучала где-то на грани сознания. Мелодию казалось невозможно услышать и запомнить — она все время ускользала, не даваясь, утекая сквозь пальцы радужным ручейком, как только Карина пыталась сосредоточить на ней внимание. Но какая разница? Главное, что музыка существует, и ее приятно слушать.

Она радостно засмеялась и, раскинув руки, волчком закрутилась вокруг своей оси, взбаламучивая окружающие ее оттенки чистого голубого и зеленого золота. По завесам красок пошли волны, обдавая ее небесно-сладкими ароматами чудесных звуков. Ей хорошо. Очень хорошо. Настолько хорошо, что даже просыпаться не хочется. Она выбросила манипуляторы в стороны, хлеща ими по волнам чистого света, пронзая ими пузыри и пятна, с удовольствием кружившиеся вместе с ней. Пузыри и пятна не возражали — им нравилось играть, и они настойчиво не желали отпускать ее на работу.

На работу? Какая-то испуганная мысль билась на границе восприятия, маленькая черная отвратительная мушка на небесной чистоте великолепного удовольствия. Работа? Какая работа? Она давно закончила все операции, и все ее пациенты выздоровели раз и навсегда. И ей больше нет нужды копаться в чужих внутренностях, выискивая там несуразности и исправляя их. Но мушка билась все настойчивее — вероятно, она хотела что-то сказать, возможно, присоединиться к счастью Карины, и та — против своей воли и неохотно — потянулась к ней. Страх. Страшно. Ей страшно? Но почему? Что с ней может случиться, когда ее окружает чистое счастье? Разве она не дружит со всеми в мире? Цукка где-то рядом, и она тоже счастлива, и вся история с нападением, разумеется, полная чушь…

Нападение? Нападение? Она поиграла со словом, покатала его на языке. Интересно, что оно означает? Напа-дени-е. Дени-напа-е. Е-папа-деми. На-паден-ие. Наверное, что-то жутко интересное и увлекательное. Надо вспомнить, что это такое, и как следует поиграть с ним. Нап-аде-ние…

Нападение?!!

Черная мушка внезапно превратилась в огромную черную тучу, обрушившуюся на Карину подобно внезапному летнему ливню. Нападение? Что случилось? Где она? Почему вокруг темно? Она забилась, отчаянно пытаясь выпутаться из охватившей ее цепкими черными щупальцами тучи, и внезапный приступ рвоты вывернул ее наизнанку.

Она билась в полной темноте, и приступы тошноты сотрясали ее снова и снова. Кисло и противно воняло рвотными массами, набившимися в рот и даже в нос. Несколько секунд она пыталась вырваться, словно попавшая в силки птица, но в конце концов бессильно обмякла, с трудом дыша. Потом она повернула голову набок и принялась потихоньку отплевываться от противной гадости во рту.

Спокойно, сказала она себе. Спокойно. Ты жива. Ты до сих пор не умерла. Значит, вряд ли умрешь в ближайшие минуты. Спокойно. Лежи и не дергайся — только ухудшишь ситуацию. Сначала следует понять, что происходит. Она попыталась вспомнить последнее, что осталось в памяти. Мысли плыли и путались. Цукка. Они были вместе с Цуккой. Они… гуляли? Да. По Крестоцину. Саматта — они с Цуккой прилетели в гости. Да, в гости. Они встретились в аэропорту… а потом пошли гулять. А потом…

Внезапное воспоминание накатило на нее ослепительной волной. Пустынная аллея, трое с ружьями, четвертый с кинжалом, Цукка, извивающаяся в воздухе в невидимых путах, ее нападение, кинжальный удар манипулятора, пронзивший пустоту — и удар по затылку. И пустота, заполненная волнами счастья и света.

Где она? Карина попыталась пошевелить руками — и не смогла. Она лежала на какой-то доске, к которой мягкие, но прочные путы притягивали ее руки, ноги, шею и талию. Что-то мешало в носу и горле, что-то мягкое и пружинящее. Трубка? Резиновая трубка для искусственного кормления?

Она с трудом сдержала приступ бешеной слепой паники. Успокойся, жестко сказала она себе. Ты не в боксе Института. Института больше нет. Тебя похитили. Кто и зачем — непонятно, но они о своей попытке крупно пожалеют. Характерного шума в ушах не чувствуется — они даже не надели на нее блокиратор. Или надели, но его батарея уже разрядилась. Нужно лишь использовать манипуляторы…

Она привычно напрягла свои невидимые щупальца — и страшный приступ тошноты снова заставил ее забиться в своих силках. К счастью, желудок был пуст и не сумел выдать ничего сверх нескольких капель болезненной горечи. Да что же с ней происходит? Путы на горле натирали кожу и казались какими-то не такими, как на руках и ногах. Она слабо пошевелила головой, пытаясь освободиться от неприятного ощущения — и слабо застонала от отчаяния, вернее, засипела пересохшим парализованным горлом. Ошейник. Не стандартный тонкий обруч блокиратора, который она привыкла носить в самолетах, а толстый массивный ошейник. Наверняка импульсный блокиратор — тот самый, о котором Тришши рассказал ей два года назад. Мерзкое устройство, активирующееся в ответ на попытку воспользоваться особыми способностями — направленным всплеском вихревого поля буквально сминающее эффектор девианта, заставляя его биться в конвульсиях. Механизм, предназначенный для пенитенциарных заведений. С разъемом для подключения внешнего питания и автономным сроком работы в сутки — при условии, что носитель не пытается применить свои способности. Если же пытается… большой вопрос, что умрет раньше, аккумулятор или сам девиант.