Истоки славянской письменности - Игорь Додонов

5) Есть в «Книге Велеса» и в «Веде славян» совпадение и образов, и даже просто традиционных священных речений (II, 11; 401). Например, вот как описывается приход к славянам праздников в дощечках: «Как идут четыре конца Света, оттуда и праздники идут к нам. И они суть: Праздник первый Коляда, и второй — Ярь, и Красные Горы, и Овсени Великие и Малые. Идут те Праздники, как муж идёт от городов до сёл огнищанских, и посохом землю мерят. Идёт он от нас к другим, и от других — к нам» (выделено нами. — И.Д.) (д. 37А) (I, 4; 81). А вот описание прихода праздника в песне болгар-помаков:

Утром в Личень-день,в Личень-день, Коледов деньслетел Бог на землю.Когда проснулось ясное солнце,когда проснулось, он пошёл.И шёл Бог пешкомот града до Святого града,от села к селу,от избы к избе…И дошёл Коляда Бог,дошёл до застолья,и воссел он на навечерье…(выделено нами. — И.Д.)(I, 3; 402).

Заметим попутно, что легенды о Коляде, имеющиеся в «Веде славян», пересекаются как с южнославянскими преданиями и песнями (например, по записям Вука Караджича), так и с восточнославянскими колядками (II, 11; 401). Это ещё раз показывает, что записанные С. И. Верковичем песни и легенды болгар-помаков не есть что-то в корне отличающееся от традиций других славянских народов, имеют с ними точки соприкосновения и совпадающие элементы. А это лишний раз свидетельствует о подлинности «Веды славян».

Необходимо сказать, что при всех взаимных пересечениях «Книга Велеса» и «Веда славян» — источники, совершенно не зависимые друг от друга. Отметим факты:

1) Подлинность болгаро-помакских песен, молений и легенд, собранных С. И. Верковичем, подтверждена совершенно беспристрастными людьми — французскими учёными. Так что в них сомневаться не приходится. При этом С. И. Веркович понятия не имел о «Книге Велеса». И уж тем более не мог он знать о её нахождении в то время в библиотеке Неклюдовых, с которыми знаком не был.

2) А. И. Сулакадзев, т. е. первый «подозреваемый» в подделке дощечек, умер за 50 лет до публикации в России «Веды славян». При жизни же Александр Иванович не был ни на Балканах вообще, ни в Родопских горах в частности. То есть воспользоваться преданиями болгар-помаков для своей подделки он никак не мог.

3) Второй «подозреваемый», Ю. П. Миролюбов, судя по всему, ничего не знал о «Веде славян», хотя в принципе книга могла быть ему известна. Но вот именно, что только в принципе. Научная судьба труда С. И. Верковича, с одной стороны, очень печальна, а с другой — чрезвычайно показательна. И чтобы понять, почему Юрий Петрович практически со стопроцентной вероятностью даже не слышал о С. И. Верковиче и его книге, необходимо эту судьбу изложить.

Итак благодаря признанию французских и итальянских учёных, С. И. Веркович в 1881 году при поддержке самого императора Александра II издал в России второй том «Веды славян». Но реакция российских славистов на неё оказалась совершенно неожиданной: книгу восприняли отрицательно. Лишь один учёный, Пётр Бессонов, крупнейший специалист по южнославянскому фольклору, одобрительно отозвался о родопских песнях (II, 11; 394). Итог: на IX съезде славистов в Казани работы Верковича были объявлены подделкой самого автора сборника (II, 11; 394). Почему так произошло? Очевидно, в силу того, что в России никто не понял суть этой загадочной книги, ибо изданный в Петербурге второй её том русского перевода не содержал. Первый же, вышедший не в России, имел только французский перевод (кстати, не очень совершенный (II, 11; 402–403)). А если что и разобрали русские учёные, то тогдашним представлениям о славянской мифологии это противоречило. С. И. Веркович, сильно болевший, вскоре скончался (болезнь и была причиной, по которой он не сделал перевод «Веды славян» на русский язык). Поскольку оба тома его книги вышли незначительным тиражом, то о ней в России «благополучно» почти забыли. Во всяком случае, на труд Верковича крайне редко ссылались после его выхода. Он не был известен даже таким крупным дореволюционным исследователям славянского язычества, как Н. Н. Костомаров, А. С. Фаминцын, Д. О. Шеппинг (II, 11; 394). Кстати, и в Советском Союзе, и в современной России в этом плане ничего не изменилось. Не знали о Верковиче у нас и не знают. Книга его сохранилась всего в нескольких экземплярах (II, 11; 394–395). «Веда славян» так и не переведена на русский язык (А. И. Асов перевёл лишь отрывки). И это при том, что ещё в XIX веке во Франции благодаря «Веде славян» сложилась целая школа исследователей славянского язычества, а с 60х годов XX века в Болгарии и Сербии наблюдается всплеск интереса к творчеству С. И. Верковича, религии и преданиям болгар-помаков (II, 11; 396).

Из всего сказанного следует, что Ю. П. Миролюбов о «Веде славян» наверняка ничего не знал. Он и русские-то источники по славянской мифологии знал не в полном объёме (II, 11; 399). В своих книгах, рукописях Миролюбов ни разу не упоминает ни о чём, что могло бы послужить хоть намёком на знание южнославянских древностей (каких-либо!) (II, 11; 399). Ему не был известен ни болгарский, ни тем более болгаро помакский язык (крайне архаичный и от собственно болгарского довольно сильно отличающийся) (II, 11; 396, 399). Добавим также, что знай и понимай Ю. П. Миролюбов «Веду славян», то, на наш взгляд, он бы не примянул на неё сослаться как на подтверждение подлинности «Книги Велеса». Но он этого не сделал, ссылаясь только на свои этнографические наблюдения, заведомо обрекая себя на упрёки в фальсификации, ибо дощечки в научный оборот были введены также им.

Итак, «Веда славян» и «Книга Велеса» — независимые источники. Мы имеем три независимые, малоизученные славянские традиции, которые пересекаются друг с другом: волжскую, болгаро-помакскую и украинско-южнорусскую (известна в изложении Ю. П. Миролюбова). Все эти три традиции имеют точки соприкосновения с «Велесовой книгой», что является ярким доказательством подлинности как последней, так и первых.

Начиная отвечать на вопрос о совпадениях и расхождениях «Книги Велеса» и произведений Ю. П. Миролюбова, мы показали всю силу аргументов противников подлинности дощечек. Заканчивая же ответ, как нам кажется, все эти аргументы мы убедительно отклонили.

Остаётся удивляться только тому, что Юрию Петровичу попал в руки памятник, содержащий элементы той традиции, которая была знакома ему с детства. «Воистину чудо бога Велеса!» — восклицает по этому поводу Д. М. Дудко. Что ж? Может быть, и чудо. А может быть, случай или судьба. Кому как угодно. Не всё в нашей жизни поддаётся рациональным объяснениям, бывает место и необъяснимым стечениям обстоятельств.

И ещё одно такое стечение обстоятельств дало противникам аутентичности «Книги Велеса» лишний повод, чтобы заклеймить Ю. П. Миролюбова как фальсификатора (вопрос № 8, сформулированный нами). Этот памятник содержит ряд элементов, присущих ведической культуре Индии. Что это за элементы?

1) Расположение букв письма дощечек под строкой, как в санскритическом письме деванагари.

2) В «Книге Велеса» — на равных правах с традиционно русским (славянским) словарным запасом — употребляются некоторые слова и термины, которые являются (как принято считать) исключительной принадлежностью санскрита, ведийского языка, ведийской, индуистской и связанных с ними культур, мифологий и религий: Веды, Арий (Орий), Индра (Интра), Исвара (Ишвара), Мара, Протева, Питар Дый, Сварга, сва, сура, Сурья, Твастырь, Ум.

При практически идентичной форме как в санскрите, так и в древнем русском и значение этих имён (в основном божеств) и терминов сакрального характера в тексте «Велесовой книги» и санскрите совпадают:

Арий — как имя собственное, так и родовое название.

Веды — священное учение, священные книги. Причём в «Книге Велеса» упоминаются три Веды (д. 25). Древнейших же индоарийских Вед также три: Ригведа, Самаведа и Яджурведа. Четвёртая Веда, Атхарваведа, более поздняя.

Индра — божество, предводитель небесного воинства. В дощечках он выводится как ипостась Перуна (д. 30).

Исвара, Иствара (ведический Ишвара) — Владыка, Господь. Здесь необходимо заметить, что в ведийской религии Индии Ишвара — эпитет Шивы, дословно означающий Повелитель. В «Книге Велеса» — это ещё одно имя славянского бога Сварога (Бога-творца). Само слово «Сварог», по-видимому, дословно и означает «Творец». В русском просторечье до сих пор сохранилось слово «сварганить» в смысле «приготовить что-нибудь», «что-нибудь сотворить». Эти два имени наиболее сближаются в дощечке 36Б, где употреблена форма «Исварог» (в переводе Д. М. Дудко) (I, 5; 119). И хотя дословные значения слов «Сварог» и «Ишвара» (Творец и Повелитель соответственно) не совпадают, но функционально они близки, ибо Бог-творец и есть повелитель и господин, Всевышний. Вообще это не единичный случай в «Книге Велеса», когда при близости звуковой формы имён божеств с ведическими божествами происходит некоторое переосмысление смысловой нагрузки слова. И случай со Сварогом и Ишварой — не самый в этом отношении показательный. Есть и более яркие примеры, когда при сходстве терминов их этимология различна. Но об этом ниже.