Ловцы душ - Наталья Загороднева

   Вскоре сила так наполнила меня, что я могла уже многое: отводила глаза слугам, выходила в город и там бродила невидимая, неузнанная, ради потехи таскала у торговцев лепешки и сочные плоды с лотков. Когда наскучивало - возвращалась, и никто не догадывался, что меня не было весь день. Но путь домой непрост, и я не решалась уйти так далеко и надолго.

   Однажды ночью тоска особенно сильно сжала мое сердце. Я поднялась с ложа, встала в свет луны и со слезами на глазах сказала:

   - О, как бы я хотела сейчас оказаться дома! И так, чтобы можно было вернуться.

   То ли луна очаровала меня, то ли я так сильно хотела увидеть родные края, но сама не поняла, как начала тихонько напевать мелодию, что пела мама, и двигаться в танце. Руки налились тяжестью и согрелись. Казалось, я собираю магию в ладони. Я закрыла глаза и принялась лепить, словно тесто, лунный свет, вплетая в него свою силу, свои желания. Я чувствовала, как в руках собирается плотный шар, я его скатывала, пока он не стал размером с небольшой камень и легко поместился в ладонях. Открыла глаза и ахнула: зал заливал нестерпимый свет - это сияло мое творение. Я поняла, что оно может исполнить мою волю и тихо приказала:

   - Хочу оказаться дома!

   Шар раскололся надвое, я потянула половинки в стороны, меж ними оставалась тонкая прозрачная пленка, как марево. "Это врата!"- догадалась я. Шагнула в них и... вышла у своей пещеры в горах.

42

   Шар оставался у меня в руках и по-прежнему светился. Стоило мне подумать, что так он слишком заметен, как сияние исчезло, и теперь я держала половинки обычного серого камня. Соединила их - и камень стал цельным.

   - Никогда не покидай меня, а если так случится - вернись в мои руки,- приказала я ему, поднеся к губам.

   Глубокая ночь не скрыла от меня очертаний знакомых гор, тропинки между валунами, спускающейся к озеру. Я вдохнула родной запах деревьев и трав и с грустью подумала об Уце. Где она сейчас? И не знает, наверное, что ее дару вернулась. Но ноги уже вели меня к дому. Я побежала, спугивая спящих птиц. Вот и Плачущая гора, и мой хаарц - там, внизу. Огней не видно, лишь у Храма Ориса отблески углей после ритуального костра. Крадучись, прошла я мимо соседских домов, постаревших за время моего отсутствия. Или я стала старше? Чем ближе подходила я к родной калитке, тем сильнее билось сердце, воздуха не хватало. Увидев, как заросла тропинка к двери, я похолодела, в душу вошел страх.

   Дом был пуст. Очаг давно не разжигали, и масляная лампа покрылась пылью и паутиной. Только столб лунного света отгонял тьму. Я без сил опустилась на соломенную подстилку, провела по ней рукой. Где мама? Что с ней? Закрыла глаза, глубоко вздохнула, прислушалась к голосу стен.

   "Что случилось с вашей хозяйкой?"

   Приложила ладонь к теплому камню и увидела...

   Когда меня увезли, мама заболела. Лежала тут одна и стонала от сжигавшей ее тело хвори. Только старая соседка приходила напоить и накормить ее. Добрая женщина отнесла петуха в Храм Уны с мольбой об исцелении несчастной, одинокой матери, потерявшей единственное дитя. Но богиня или не слышала, или горе мамы было столь велико, что иссушило ее тело. Здесь, на лежанке, она доживала последние дни, разминая непослушными пальцами мокрую от ее слез глину. Она что-то лепила... Я пошарила вокруг и нашла. Маленькая фигурка, кукла, напоминающая девочку с длинными волосами.

   Я зарыдала, прижав куклу к себе. Свернулась в комок на ложе, что делила с самым родным человеком и плакала так, как никогда в жизни. Я слышала мамин голос...

   - Айя, кхан дару, даце ма, пусть боги возьмут мое дыхание и отдадут тебе. Мне не нужно оно, когда тебя нет рядом. Свет мой, за что я наказана? За что меня лишили единственной радости? Разве не исполняла я все ритуалы и посвящения? Разве не трудилась я без упрека, разве преступила порог послушания? Айя, если тебя нет на этой земле, то прошу последней милости - обрести тебя там, за облачным пределом. Если ты жива, дитя, возьми всю мою силу, мою кровь и душу, чтобы твои силы удвоились. Да хранят тебя боги, да вернут они тебе все, чего не дали мне.

   "Мама, мама, вернись, прошу..."

   Только шорох песка, сыплющегося с потревоженных ветром стен, был мне ответом.

   Боль затопила меня, ослепила и оглушила. Спотыкаясь и падая, побрела я обратно из холода места, в котором меня больше никто не ждал. Теперь мне было безразлично, увидят ли соседи, поднимут ли шум. Проходя мимо дома женщины, что ухаживала за мамой, я провела рукой по стенам, и они слабо засветились.

   "Теперь там всегда будет тепло и уютно, а старушке будет радостно и светло".

   Слезы застилали глаза, дорога казалась размытой. Лес встретил меня молчанием, будто скорбя так же, как я. Теперь все чужое мне здесь. Теперь никому я не нужна.

   Треск хрустнувшей ветки не напугал меня - безразлично подумав о звере, вышедшем на охоту, я повернулась и выставила вперед руку. И вздрогнула, узнав легкий шаг...

   Она прыгнула мне на плечи, вылизывая шершавым языком мои мокрые щеки.

   - Ты узнала меня! Уца, девочка моя!

   Я целовала теплый нос и мягкие ушки ягуара, обняв и стиснув так, что хрустели кости. А она терпела, и сама урчала мне в ухо.

   - Никогда тебя не покину,- прошептала я ей. - Кто бы что ни думал, никогда тебя не отпущу от себя!

   Она замерла на моих коленях, и я чувствовала ее тоску по мне, ее надежду на встречу. Каждый день бродила она тут и даже спускалась в хаарц, была у моего дома.

   - Ты видела маму? - спросила я, а она лишь подсунула голову под мою руку. И я поняла, что она хотела сказать: все видела, все знала и сама теперь ни за что от меня не уйдет.

   Так вместе мы и пришли к нашей пещере, там камень вновь распался на половинки и открыл мне путь во дворец Кетцаля. Уцу я выпустила в сад, приказав сидеть тихо и прятаться от людей, сама вернулась в свои покои и лежала до утра без движения, крепко сжимая последний подарок мамы.

   Все же я уснула ненадолго, и когда открыла глаза, поняла, что стала другой. Что-то сломалось во мне, исчезло. Подумав, я ответила себе: я больше не скучаю по Кетцалю. Не хочу его видеть и говорить с ним. Вся его нежность - лишь плащ, скрывающий темную суть его бога, которому он принес в жертву и меня. Мне сделалось безразлично, что будет дальше. Невеста Ориса? Что ж, если ему нужна та, что ненавидит его всем сердцем, пусть придет и заберет мою никчемную жизнь. В ней больше не будет радости и света. Отныне дни мои потекут к закату, и я скорее спрыгну со скалы, чем выношу и приведу в мир дитя проклятого мной бога.

   Я вскочила с ложа и выбежала в сад. Мне невыносимо было оставаться в доме Жреца. Достигнув любимой поляны, развела в стороны половинки камня и шагнула во врата, пожелав оказаться в месте, где смогу согреться.