Деревня 'Нюркин луг', или тайна печатной машинки - Акулина Вольских

— Что?

— Ну… Это когда человек ощущает, что когда-то уже был в похожей ситуации…

— Мхм. Трижды. Пожалуй, в следующий раз буду прикрываться от тебя щитом.

— В следующий раз? — удивленно переспросила я. — Так ты продолжишь меня учить? Я думала, после того, как подстрелила тебя, ты мне лук не доверишь.

— Ну нет. Теперь это дело принципа. Только меры приму… На всякий случай. У меня осталось не так много конечностей, которые не успели пострадать из-за тебя.

Его голос звучал беззлобно. Даже мягко, как будто. И, хоть вина во мне все еще жила, стало немного легче.

В лагере все были заняты своими делами. Кто тренировками, кто — приготовлением пищи. Поэтому, наше появление осталось никем не замечено. Я тихонько провела Себастьяна в небольшой флигель при госпитале, усадила на лавку и принялась собирать всё необходимое для обработки повреждения и извлечения стрелы. Инструментом, похожим на кусачки, отломила стрелу с двух сторон, чтобы она была короче.

— Свитер надо снять. Только аккуратно, — скомандовала пациенту и отошла за бинтами.

Когда повернулась, он тщетно ковырял одной рукой вязаную кофту. Помогла. Вместе осторожно вытянули по очереди обе руки, почти не задев повреждённую. Разглядела какой-то амулет на его шее. То ли клык, то ли ещё что. Спрашивать было некогда, и я принялась за дело. Вытащила стрелу, остановила кровь. Радостно отметила, что проткнула только кожу чуть ниже плечевого сустава. Ни мышцы, ни крупные сосуды стрела не задела.

— Быстро поправишься, — сообщила я свой вердикт. — Рана не очень серьезная. Главное, регулярно обрабатывать, и все будет хорошо.

— Ну тогда в следующий раз целься лучше. Чтобы сразу… А не мучить потом перевязками.

— Блин! Сколько ещё раз мне надо извиниться, чтобы ты понял, что это вышло случайно? — меня начинало бесить это ворчание. Самобичевание сменилось раздражением.

— Да понял я, понял. Не бухти, — угрюмое лицо стало мягче, а губы дрогнули. — Ты ещё неплохо справилась. Я в первый раз отцу ногу прострелил. Он потом две недели хромал.

— Серьёзно? — я прекратила манипуляции и посмотрела на него. — Ты?!

— А что? Думаешь, я таким родился? С луком в руках. Тоже учился когда-то.

— Тебя учил отец?

— Да.

— Он тоже охотник?

— Был.

Я сфокусировала взгляд на ране и, опасаясь, что лезу не в своё дело, все же спросила:

— До Градияра? Градияр его убил?

— Нет. Заболел зимой и умер. За полгода где-то до Градияра. Лекарей в округе не было. Лечить некому.

— Мне жаль, — сказала я искренне и еле слышно.

Охотник помолчал. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже боль перестал замечать. Потом заговорил, а голос его будто доносился из преисподней:

— Градияр появился позже. А с ним и голод. Князь поборы увеличил. Все, как тут…

— Градияр и его убил?

— Не сразу. Сперва ненависть к нему взрастил среди людей. А тот и не понял. Когда понял, поздно было.

Он снова замолчал. Я видела, как изменилось его лицо от воспоминаний. Как глаза зажглись ненавистью. Но прерывать молчание не хотела.

— Я тогда пошел к князю. Никому ничего не сказав. Сперва попросить, а если надо — пригрозить. Чтобы умерил пыл. По-хорошему не вышло. Он меня за дерзость казнить хотел сразу.

Я замерла. Задышала чаще. Не хотелось верить, что всё это правда. И пусть, Себастьян сейчас сидел передо мной живой и почти здоровый, осознание того, что тогда его жизнь висела на волоске, пугала до паралича.

— Но вступился его советник. Отговорил князя. А мне обещал помочь. Добрый такой старичок, радушный. На первый взгляд…

— Это и был Градияр? — догадалась я.

— Он, сволочь такая. Заговорил, отправил обратно. Сказал, убедит князя сам. Мне сказал домой ехать. Да только возвращаться было уже некуда. От деревни осталась пыль. Людей убил. Стая его убила, когтями разодрала всех. Потом князя и другие деревни, что колдуну не присягнули. Так он и остался там править. А сейчас, видать, мало ему стало. Тщеславие взыграло, алчность. Тьфу! — он скривился и сплюнул со злостью.

— Мы не допустим этого. Больше не допустим, — тихо ответила я, ещё сама не до конца веря в это и с ужасом представляя себе возможные последствия нашего бунта.

— Нельзя, — кивнул Никита, кажется, немного успокоившись.

— Готово, — я затянула последний узелок на повязке и подняла свитер охотника. — Давай помогу надеть.

Он без возражений сунул руки в рукава, пропихнул голову через округлый ворот, одновременно поднимаясь.

— Спасибо.

— Свитер бы тоже надо зашить. Можно Дашу попросить, она умеет.

— Она?! И к ладошке не пришьëт?! — веселее ответил мужчина.

— Она — нет. Тем более, что титул теперь у меня, — я скрючила пальцы, и охотник улыбнулся шире.

— Тогда можно рискнуть.

Он запустил руку под ворот, потянул веревку с амулетом. Видимо, пока надевал свитер, клык перевернулся на спину. Попытался отцепить, но острый металлический край только крепче утопал в рыхлой вязке.

— Не тяни, ещё одна дырка будет. Сейчас отцеплю.

— Переживаешь, что ещё кто-то кроме тебя портит мою одежду?

— Какой же ты вредный! Невыносимый просто, — шутливо буркнула я, запуская обе руки к задней части шеи Себастьяна. Он усмехнулся и чуть наклонился вперёд, чтобы мне лучше было видно. Осторожно отцепила амулет от кофты и потянула по веревке вперёд. — Ну вот. В этот раз обошлось без травм.

Подняла глаза и замолчала. Охотник смотрел на меня прямо, до неприличия прямо. Зрачки его блестели, а грудь медленно и высоко вздымалась. Я случайно коснулась рукой его шеи, но теперь задушить уже не хотелось. Довела амулет к центру груди, скользнула пальцами вниз по гладкой поверхности, выпуская его, и опустила руку. Не шевельнулась. Не рыпнулась. Стояла, как будто меня пригвоздили к земле. Как под гипнозом, не могла отвести взгляд от его светло-голубых глаз, которые затягивали куда-то в омут и растворяли в себе окружающий мир. Я перестала замечать звуки. Кажется, и дышать перестала. Где-то в районе шеи скопилась настырная кучка мурашек, пробиралась вниз по позвоночнику, будто толкая меня вперёд,