Ложная слепота (сборник) - Питер Уоттс

Каннингем проследил за моим взглядом и кивнул:

– Вот оно, бьюсь об заклад, понимает…

Узнать, о чем они перешептывались сквозь стену, было невозможно. Восстановить запись не составило труда, как и разобрать по герцам каждый стук и скрип, но нельзя расколоть шифр, не имея понятия о содержании. У нас на руках оказались наборы звуков, которые ничему не соответствовали. И существа, чьи грамматика и синтаксис – если их способ общения предусматривал такие понятия – были непонятны и, возможно, непознаваемы. Создания, достаточно разумные, чтобы общаться, и достаточно хитрые, чтобы скрыть этот факт. Как бы мы ни жаждали учиться, они определенно не стремились нас учить.

Без – как это я сформулировал? – да, «негативного подкрепления».

Решение принял Сарасти. Мы, как всегда, подчинились его велению. Но когда приказ поступил – когда вампир скрылся в ночи, Бейтс отступила вниз по хребту, а Каннингем удалился в свою лабораторию – со Сьюзен Джеймс остался только я. Тот, кто первым высказал мерзостную мысль вслух, официальный свидетель, действующий от имени будущих поколений. Это на меня она посмотрела и от меня отвернулась, когда ее грани стали непроницаемо суровы.

И приступила.

Стену ломают так.

Берем двух существ. Если хотите, можете представить себе людей, но это необязательно. Важно, чтобы особи были способны общаться друг с другом. Разделяем их. Но пусть они видят друг друга и болтают. Оставляем окно между их клетками и звуковой канал: пусть практикуются в общении на свой, особенный манер.

Теперь пытаем. Надо понять, как именно. Некоторые шарахаются от огня, другие – от ядовитых газов или жидкостей. Есть существа, неуязвимые для горелок и гранат, но они визжат от ужаса, едва заслышав ультразвук. Приходится экспериментировать. И когда вы обнаружите верный стимул, оптимальный баланс между болью и травмой, то должны пользоваться им беспощадно.

Конечно, существам надо оставить лазейку В этом и смысл наших действий: дайте одному из подопытных средство покончить с болью, другому – информацию, необходимую, чтобы им воспользоваться. Одному предложите единственную геометрическую фигуру, второму – целый набор. Боль прекратится, когда создание выделит из набора единственный символ, который видел его напарник.

Начинаем игру! Смотрите, как корчатся подопытные. Если – или когда – они нажмут выключатель, то вы, по крайней мере, поймете хотя бы часть той информации, которой обменялись объекты. А если записывать все, что с ними происходит, то, возможно, вы сможете догадаться, как они это делают.

Когда жертвы разгадают одну головоломку, подсуньте им другую. Запутайте, поменяйте ролями. Проверьте, как они отличают круги от квадратов, попробуйте факториалы и числа Фибоначчи. Продолжайте, пока не откопаете Розеттский камень.

Так общаются с инопланетным разумом: его пытают и продолжают пытать, пока не научатся отличать слова от воплей.

Чтобы разработать и соблюсти протокол, лучше всего подходила Сьюзен Джеймс – прирожденная оптимистка, верховная жрица церкви Слова Исцеляющего. Сейчас шифровики корчились по ее команде. В отчаянных поисках крошечного уголка, свободного от раздражителей, они выписывали в вольерах длинные петли. Джеймс вывела видеосигнал в КонСенсус, хотя критически важной причины, по которой весь экипаж «Тезея» должен был наблюдать за допросом, вроде бы не имелось.

– Пусть на своем конце блокируют, – вполголоса пробормотала она. – Если захотят.

Каннингем, при всем нежелании признавать пленников существами разумными и мыслящими, дал им имена: Растрепа предпочитал пари́ть, раскинув щупальца, а Колобок жался в углу, свернувшись комком. Сьюзен их просто нумеровала – первый и второй, – подчиняясь собственной роли травести в спектакле. Не то чтобы выбор Каннингема показался ей слишком дурацким или она возражала против рабских кличек в принципе: лингвист прибегла к самому старому приему из «Справочника практикующего палача». Если истязатель хочет по-прежнему возвращаться после работы домой, к семье, играть с детьми и спокойно спать по ночам, он никогда не должен считать своих жертв людьми.

По отношению к метанодышащим медузам этот вопрос вообще не должен был вставать. Но тут уже цена каждой ошибки чрезвычайно высока.

Рядом с изображениями обоих инопланетян в виртуальном пространстве плясали данные биотелеметрии; сияющие пояснения дрожали в разреженном воздухе. Понятия не имею, что для этих созданий составляло физиологическую норму, но я не мог себе представить, как еще, кроме боли, можно трактовать рваные пики на графиках. Шкуры обоих шли еле заметным серо-голубым муаром, под кожей пробегали текучие волны. Может, это рефлекторная реакция на микроволновое облучение? Однако с тем же успехом это могло быть брачным танцем. И все же, скорее всего, они кричали…

Джеймс вырубила излучение. В левом вольере желтый квадрат погас, в правом подобный ему так и не загорелся в ряду других фигур.

После приступа краски потекли по шкурам быстрее; движения щупалец замедлились, но не остановились. Они покачивались взад-вперед, как сонные костлявые угри.

– Базовый уровень. Пять секунд, двести пятьдесят ватт, – для протокола.

Напускная серьезность: «Тезей» фиксировал с точностью до пяти девяток каждый вздох на борту и каждый импульс тока.

– Повторить.

Значок вспыхнул. Шкуры чужаков снова накрыла волна мозаики. В этот раз ни один из них не сдвинулся с места. Скрученные трепещущие щупальца продолжали слабо, волнообразно подергиваться, словно в состоянии покоя. Но телеметрия оставалась такой же мучительной.

«Они быстро учатся беспомощности», – подумал я. И взглянул на Сьюзен:

– Ты собираешься провести весь опыт сама?

Она отключила ток. Ее глаза влажно блестели. Знак в клетке Колобка погас, а в клетке Растрепы оставался тусклым.

Я прокашлялся.

– Я хочу сказать…

– А кто еще этим займется, Сири? Юкка? Ты?

– Остальная Банда. Саша могла бы…

– Саша?! – Она уставилась на меня. – Сири, я их создала. Как думаешь, для чего? Чтобы прятаться за ними, когда… чтобы заставлять их творить такое? – Она покачала головой. – Я не стану их будить. Ради этого – нет. Так не поступают даже со злейшим врагом, уж не говоря о…

Она отвернулась. Ведь могла принять лекарство – нейроингибиторы, чтобы смыть вину, закоротить на модулярном уровне. Сарасти предлагал ей, будто искушая одинокого пророка в пустыне. Джеймс отказалась, не назвав причину.

– Повторить, – скомандовала она.

Ток включился, выключился.

– Повторить, – снова сказала она.

Ни одного движения.