Не оставляй меня, Малыш! - Татьяна Александровна Бочарова

— Зачем ты с ней стоял? — спросила Ася.

— Ее спроси. — Ваня усмехнулся. — Она сама ко мне прилипла, еще в автобусе. Все на танцы звала, в клуб.

— Хорошо, — стараясь оставаться спокойной, проговорила Ася и взяла со стола простыню, — хорошо. Она прилипла, а ты? Ты что, не мог уйти? Сказать ей, что не пойдешь на танцы? — Она стала покрывать матрас, руки у нее дрожали.

— Я говорил. — Ваня взбил подушку и принялся надевать на нее наволочку.

— Держа ее за ручку?

— Слушай! — Он остановился и глянул на нее с откровенной злостью. — Мы ведь еще не муж и жена, что ты ко мне вяжешься? И так тошно, повеситься хочется, а тут еще сцены ревности. Мало я их видел у себя под боком, в собственном доме.

Ася снова почувствовала себя виноватой. И правда, чего это она! От такой жизни, как у Вани, запросто волком взвоешь. Тетя Клава снова где-то шляется, отец мычит и ходит под себя. Ну захотелось постоять с девчонкой под козырьком, ну пообжимались слегка — с кем не бывает. К ней-то, к Асе, у Вани совсем другое отношение, чем к Алке, она ему настоящий друг, единственно близкий человек.

— Ладно, — согласилась она, — забудем. Давай дождемся твою мать и сходим куда-нибудь. В кино, например.

— Я не против, — сразу же смягчился Ваня.

Однако в тот вечер тетя Клава так и не появилась. Ася просидела у Вани допоздна, а когда вернулась домой, серьезно поругалась с матерью.

— Мне не нравится эта дружба, — категорически заявила та, — от этого Вани никогда не будет толку. Ты ему абсолютно не нужна.

— Неправда, — возразила Ася, — ты просто не знаешь, я ему необходима.

— С чего ты это взяла, дурочка? — В голосе матери слышались одновременно насмешка и боль.

— Он сам так говорил.

— Глупости. Ему нужна не ты, а жилетка, в которую можно поплакаться, когда душа пожелает. Другие-то девчонки поумней будут, они с ним только на танцульки ходят да целуются под лестницей. А сидеть с его отцом, бегать для него в магазин за продуктами и часами слушать галиматью, которую он несет, — на такое лишь ты одна годишься, это верно.

У Аси упало сердце.

— Откуда ты взяла, что они целуются?

— Видела! — Мать победоносно усмехнулась. — И с твоей Алкой, и с Кирой Снегиревой из восьмого дома, и даже с Танюхой Бариновой. Ты у нас единственная принцесса Иоланта, хочешь быть слепой и не видеть, что творится вокруг. Брось его и увидишь — он через неделю найдет тебе замену.

Ночью Ася рыдала в подушку, тихо-тихо, так, чтобы не услышала бабушка, которая спала с ней в одной комнате. Она понимала, что мать права: Ваня не любит ее. Он любит только себя, может быть, потому, что в детстве его недолюбила тетя Клава и третировал отец, а может, по какой-то другой, вовсе не объяснимой логикой причине.

Ася решила, что продолжаться так больше не может. Завтра она поговорит с Ваней, поставит ему условие: или он меняет свое отношение к ней, или они расстаются. На том она и уснула.

На следующий день школе к ней подошла Алка. Вид у нее был, как у побитой собаки.

— Ась, ты только не сердись. Я тебе давно хочу сказать.

— Что?

— Твой Ваня… думаешь, он со мной одной так? Да он…

— Ничего я не думаю, — перебила ее Ася, — и мне вообще на него наплевать. Ясно?

— Да, — растерянно пролепетала Алка.

Асе стало ясно, как дважды два, что ни о чем с Ваней она разговаривать не будет.

После уроков он, как всегда, ждал ее в раздевалке. Снял с вешалки куртку, вежливо подал.

— Спасибо, я сама. — Ася взяла куртку у него из рук, оделась, повесила на плечо сумку с учебниками.

— Давай понесу, — предложил Ваня, с удивлением косясь на нее.

— Не надо.

Они вышли во двор.

— Ты что, все дуешься за вчерашнее? — Он тронул ее за плечо.

— Ничуть. Просто я хочу побыть одна.

— Сколько?

— Весь день.

Ванино лицо вытянулось.

— Между прочим, это подлость.

— Да что ты говоришь? — Ася весело улыбнулась. Если бы он знал, каких трудов стоила ей эта улыбка.

— Я серьезно — Ванин голос угрожающе зазвенел, как всегда, когда он собирался затеять очередную ссору. — Ты не имеешь права обижаться на меня.

— С чего ты взял, что я обижаюсь?

— А то не видно. Мне сегодня особенно необходимо, чтобы ты была рядом. Кажется, мать собирается разводиться с отцом и выходить замуж заново. Представляешь, какой это будет кошмар?

— Представляю, — спокойно проговорила Ася. Ваня посмотрел на нее с таким ужасом и укоризной будто она была хладнокровной убийцей по крайней мер пяти человек.

— Тебе что, нисколечко меня не жаль?

— Мне тебя очень жаль, — Ася вздохнула и поправила сумку на плече, — но сегодня я не могу уделить тем внимание. Попробуй обратиться к Алле. Или к Кире с Татьяной.

— Дура! — Ваня, казалось, только и ждал этих ее слов глаза его загорелись злым огнем, губы нервно задергались. — Я так и знал! Так и знал, что для тебя любые пустяки важнее нормальных человеческих отношении.

— Смотря что иметь в виду под нормальными отношениями, — невозмутимо заметила Ася. Они уже дошли до дома, поднялись по лестнице и теперь стояли на площадке, каждый перед своей квартирой.

— Ну хорошо, — Ваня скис, видя, что Асю не разжалобить, — с сегодняшним днем все ясно. Как насчет завтра?

— Там видно будет, — пообещала Ася и скрылась за дверью.

Она просидела дома до самого вечера. Готовила уроки, читала книжку, смотрела телевизор — и все это время боролась с искушением перебежать лестничную площадку и позвонить к Ване. Как он там, один, со своими мрачными мыслями и неразрешимыми проблемами?

Ася даже всплакнула, но выдержала и из квартиры не вышла. Назавтра все повторилось.

Так продолжаюсь ровно неделю, и каждый день Ваня по дороге домой из школы упрекал Асю в черствости и эгоизме, грозился, что не вынесет такой жизни, сойдет с ума и прочее.

Через восемь дней он отстал от нее, а еще чуть позже Ася увидела его в сопровождении Танюхи Бариновой. Они шли по улице, Ваня с угрюмым видом что-то оживленно говорил, на ходу размахивая руками, Танюха семенила рядом и слушала, раскрыв рот.

Так Ася убедилась в правильности маминых прогнозов, и так закончилась ее самая первая, подростковая любовь.

Вскоре дядя Федя умер, тетя Клава действительно вышла замуж второй раз, у Вани появился отчим, очень милый и культурный человек, который совершенно спокойно относился к