Не оставляй меня, Малыш! - Татьяна Александровна Бочарова

Ася уже хотела ответить, что ей не только не скучно, но, наоборот, замечательно и интересно, как никогда, но вовремя сдержалась. Так, того и гляди, она ему первой признается, что он ей нравится!

— Нет, Ваня, мне не скучно. — она улыбнулась. Спокойно, доброжелательно, как улыбаются хорошему старому другу.

— Знаешь, Ася, я так устал от всего этого. — Ваня низко опустил кудрявую голову. — Никому ничего не скажешь, все только смеяться будут. Иногда мне кажется, что я глубокий старик и вся жизнь позади. Честное слово, не веришь?

— Верю, — тихо проговорила Ася. — Но ты не расстраивайся. Все будет нормально, дядя Федя поправится.

— Да я не об этом вовсе, — Ваня с досадой махнул рукой, — черт с ним, с этим козлом, лишь бы спать давал ночью, а то вечно стонет, глаз сомкнуть не дает. Я о другом, Ася… — Он замолчал, глядя прямо ей в глаза.

Она почувствовала, как щеки заливает румянец.

— О чем же?

— Понимаешь, мне нужен человек, который бы… который, ну одним словом, понимал бы меня, мог выслушать, не перебивая и… — Ваня запнулся, потом спросил с тревогой: — Ты, наверное думаешь, что я сумасшедший?

Ася рассердилась.

— Почему ты постоянно решаешь за меня, о чем я думаю? Ты что, телепат?

— Не знаю, — Ваня растерянно пожал плечами, — просто мне кажется, что я… никому не интересен со своими проблемами.

— Ерунда, — твердо проговорила Ася. — Очень даже интересен. Если хочешь знать… — Она остановилась не закончив фразы. Она не могла сказать ему, что вчера вечером думала как раз о том, о чем он только что говорил ей,

Как удивительно все получается, удивительно и складно: Ваня ищет человека, который бы его слушал и понимал, а она, Ася, мечтает этим человеком быть. Замечательно и просто, как музыка любимого ею Вольфганга Амадея Моцарта.

Ванино лицо вдруг изменилось, будто он и в правду каким-то невероятным образом смог прочитать Асины мысли, просветлело, стало нежным и решительным одновременно.

— Ты очень красивая. — Его руки осторожно коснулись ее плеч.

Они сидели и обнимались — Ася много раз видела, как точно так же, в обнимку, сидят по вечерам на лавочках старшеклассники. Раньше она об этом и мечтать не могла, но теперь принимала всё как должное. А потом Ваня поцеловал ее, неловко, неумело — видно было, что опыта в таких делах у него нет.

Они стали встречаться и проводить вместе почти все время. Мать и особенно бабушка очень протестовали против этого. Зато тетя Клава неизменно встречала Асю умилительной улыбкой и словами: «А вот и наша невестушка».

Поначалу все было хорошо: Ваня проявлял по отношению к Асе заботу и внимание, говорил ей комплименты и даже периодически дарил дешевые шоколадки. Правда, взамен от нее требовалось терпеливо выслушивать долгие и душераздирающие исповеди, которые Ваня произносил почти ежедневно, блистая при этом красноречием.

Он жаловался без конца и на все: на трудное детство, на отверженность сверстниками, на постоянный стыд за гулящую мать и отца-рогоносца, на тяжкие обязанности по уходу за инвалидом, свалившиеся на него в столь юном возрасте, когда все другие беспечны и веселы.

В его жалобах был резон, они не казались Асе пустыми или вымышленными. Наоборот, она всей душой сочувствовала Ване, пыталась хоть как-то облегчить ему жизнь, с готовностью помогала по хозяйству и даже по уходу за дядей Федей.

Однако постепенно ей становилось не по себе. После их свиданий ее долго не покидало ощущение полной опустошенности и бесконечной усталости. Ася чувствовала себя так, будто несколько часов кряду тянула за собой паровоз с десятком тяжеленных вагонов. Любые ее попытки свернуть печальную беседу, направить разговор в другое, более светлое русло тут же встречали ожесточенное Ванино сопротивление.

Он не хотел радоваться жизни, а, наоборот подмечал в ней все новые и новые мрачные стороны и ежедневно требовать от Аси похвал и заверений в собственной привлекательности.

Друзей у Вани так и не завелось, ребята упорно игнорировали его, и теперь Ася хорошо понимала почему. Зато девочкам он очень нравился. Частенько она ловила на себе их завистливые взгляды; на дискотеках, стоило ей на минутку отойти, кто-нибудь из одноклассниц тут же приглашал Ваню на танец. Он никому никогда не отказывал, и Асю это ужасно огорчало.

Пару раз она высказала ему все, что думает по поводу его ошеломляющего успеха у противоположного пола. Ваня выслушал ее спокойно, небрежно улыбнулся и произнес самодовольно:

— Что ты хочешь, это у нас семейное. За матерью мужики бегают, за мной — девки.

Тогда Ася вспомнила бабушкины слова о кобеле, которые некогда ее рассердили. Выходило, что та была права: Ваня оказался совершенно ненадежным в плане верности.

Зато Асе он спуску не давал. Едва только она пробовала в отместку пококетничать с другими парнями, закатывал грандиозные скандалы, обзывая такими словами, из которых «предательница» и «дешевка» были самыми невинными и мягкими.

Она терпела, потому что все равно, несмотря ни на что, жалела Ваню и считала его достойным сочувствия и понимания. Пока однажды вечером не встретила его в обществе своей лучшей подруги Алки.

Они стояли на автобусной остановке, держались за руки и оживленно болтали. Асе показалось, что она обозналась, настолько коварным и вероломным выглядел такой поступок со стороны Вани.

Он заметил ее, но ничуть не смутился, только разжал ладонь и выпустил Алкину кисть.

Ася смотрела на него молча, ожидая хоть каких-нибудь слов оправдания и извинения. Алка виновато шмыгала носом и теребила подол своей куртки.

— Ладно, девочки, — равнодушно проговорил Ваня, — я пойду, а то отец небось заждался. Пока. — Он, не оборачиваясь, зашагал в сторону дома и скрылся в темноте.

— Ась, прости, — жалобно попросила Алка.

— Бог простит, — жестко ответила Ася и быстро побежала от остановки.

Через пять минут она уже звонила в дверь соседской квартиры. Щелкнул замок, Ваня высунул голову на лестничную площадку.

— А, ты? Пришла разбираться?

— Очень надо, — гордо проговорила Ася, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зареветь.

— А чего тогда? Я занят, отцу постель перестилаю.

Ася, не говоря ни слова, оттеснила его плечом, зашла в квартиру. В дальней крохотной комнатушке, насквозь пропахшей потом и мочой, действительно был трам-тарарам: дядя Федя полулежал в кресле и что-то мычал, белье с кровати валялось на полу скомканной кучей, рядом на столе лежали чистая простыня и наволочка.

Ася в растерянности глядела на одутловатое лицо дяди Феди, на его шевелящиеся слюнявые губы, на драный полосатый матрас, сплошь покрытый желтыми разводами.

— Что, не поверила? — хмуро и вместе с тем язвительно проговорил