Голоса из окон. Ожившие истории петербургских домов - Екатерина Кубрякова

«Старику» Козинцеву в то время, когда он ставил «Гамлета» в Академическом театре драмы имени Пушкина [186] — а происходило это в 1954 году, — было всего сорок девять лет. Однако и он, и его старый друг, писатель Евгений Шварц, на девять лет старше режиссера, к этому времени действительно успели пройти огромный жизненный путь — востребованность и простои, критику и славу, цензуру и триумфы, войну, переезды, судьбоносные знакомства и тяжелые потери… «Добрый сказочник» Шварц с десятками своих пьес и сценариев (среди которых знаменитые «Золушка», «Снежная королева», «Сказка о потерянном времени», «Тень», «Дракон») и прославленный режиссер, лауреат двух сталинских премий (за кинотрилогию о Максиме [187] и фильм «Пирогов») Григорий Козинцев давно вписали свои имена в историю русской культуры.

Кадры из фильма «Юность Максима» киностудии «Ленфильм» (режиссер Г. М. Козинцев, Л. Трауберг) (ЦГАКФФД СПб)

По-стариковски выходили они вечерами из парадных своих стоящих по соседству на Малой Посадской домов и отправлялись на прогулку. Шли по обыкновению в сторону Кировского (ныне Троицкого) моста, а затем налево — к китайским львам-стражам Ши-Цза, установленным на Петровской набережной. Километровый маршрут, занимающий чуть больше десяти минут, растягивался. Было что обсудить — например, постановку первого цветного широкоэкранного стереозвукового фильма «Дон Кихот», который по сценарию Шварца снимал Козинцев на «Ленфильме», театральную премьеру шварцевского «Обыкновенного чуда», главную роль в котором с блеском исполнил молодой, пока еще не очень известный актер Вячеслав Тихонов. И, конечно, не утратившие любопытства творцы наблюдали жизнь города, разворачивавшуюся в знакомом им до последнего камня районе Петроградской стороны.

«Запись от 25 марта 1956 г.

<…>

Сейчас гулял с Козинцевым… <…> Тепло. У Нахимовского училища упражняются какие-то пехотные части с оркестром. Видимо, готовятся к первомайскому параду. Множество детей. С ними сегодня и матери, и отцы, а иной раз только отцы. Они сегодня выходные.

Мы садимся на деревянный диванчик, спиной к Петропавловской крепости.

Мимо идут и идут ленинградцы 56-го года, и я чувствую острое желание понять, в чем их особенность.

Да, конечно, стали они разноцветнее. Обувь разнообразнее. Много ботиков на молнии и резиновой подошве, замшевых. Много чешских туфель. Лучше одеты ребята. <…> Не спеша идем домой. Навстречу — сплошная толпа гуляющих, все больше с детьми и словно ошеломленные солнцем. Лифт дома не работает. Как всегда, стоит между этажами — так проводит он воскресенье» [188].

Малая Посадская улица, расположенная через дорогу от киностудии «Ленфильм», с конца 1930-х годов обрела славу квартала творческой интеллигенции. В 1939 году архитектору Демьяну Фомичеву было поручено построить современный благоустроенный дом для кинематографистов, первые квартиры в котором были выданы лучшим режиссерам «Ленфильма» Иосифу Хейфицу, отметившемуся картиной «Депутат Балтики» (1936), Леониду Траубергу и Григорию Козинцеву, снявшим в соавторстве трилогию о революционере Максиме. Случайных людей здесь не было. Жилье получали только занятые в кинопроизводстве работники — операторы, художники по костюмам, звукорежиссеры, актеры.

Соседом Козинцева стал Борис Блинов, снявшийся у него в «Выборгской стороне», а также будущая Золушка Янина Жеймо, учившаяся когда-то в киномастерской Григория, а теперь приходившаяся супругой его коллеге Хейфицу.

Через семь лет, уже после войны, когда Григорий Михайлович Козинцев пытался узаконить отношения со своей второй супругой Валентиной, соседи, не раз сталкивавшиеся на лестничной клетке, случайно встретятся при любопытных обстоятельствах, переросших позже в семейный анекдот: «Переехала я в Ленинград, и уже через год у нас родился сын, но чтобы официально стать женой Г. М., я должна была развестись с Барнетом, а тогда это решалось в суде. <…> В коридоре суда мы встретили Янечку Жеймо и Иосифа Ефимовича Хейфица — они разводились, и им назначили на этот же день. Помню, как мы сидели в узком коридоре, а прямо напротив — злые тетки, которые как-то поняли, что я не развожусь с Г. М., а выйду за него после развода. И одна из них, глядя то на Янечку, то на меня, громко сказала: «Вот эта коротышка за еврея вышла, это понятно — кто ее, такую пигалицу, возьмет, а вот чего эта — черноглазая, симпатичная, за еврея выходит?!» И это было не все, был еще судья, который выговаривал мне: «С тем мужем не сошлись характерами, а потом, — тут он стал тыкать пальцем в Г. М., - будете с вашим сожителем разводиться…» Были еще неоднократные хождения по разным конторам для оформления нашего брака и усыновления Г. М. собственного сына, и он, спасавшийся от всего этого юмором, как-то сказал: «Раз уж мы ходим по этим канцеляриям, может, заодно и развестись, как судья велел, — чтоб потом снова не ходить?» [189].

Больше ходить по бракоразводным инстанциям не пришлось — с 1945 года и до самой смерти Григория в 1973-м пара не расставалась. Жилплощадь, которую занимали Козинцевы на Малой Посадской, отличалась от остальных. Это были две расположенные на одной площадке квартиры, объединенные в одну большую.

«Это самый интересный дом из всех виденных мною за долгую жизнь. И хотя в нем немало вещей, какие украсили бы собой Эрмитаж, он отнюдь не производит впечатления богатого дома, где все кричит о достатке. Это просто дом интеллигентных людей самого высокого вкуса. Здесь нет ничего показного, ничего выставляемого для обозрения, все здесь — для жизни, для работы, и все — прекрасно.

Борис Барнет (ЦГАКФФД СПб)

Самая большая и самая замечательная комната — кабинет Козинцева, где все стены от потолка до пола заставлены книжными полками. Библиотека Григория Михайловича, которую он собирал всю жизнь, заслуживает того, чтобы о ней писали исследования библиофилы… Не зря не только у портретов Григория Михайловича, но и у этих полок всегда живые цветы, потому что дух Козинцева, конечно, обитает здесь. <…>