После. Книга II: О воинстве немертвых - Конъюнктурщик

потребовало ввода в город почти всех сил белого рыцарства, чего не происходило ещё никогда с момента основания этого славного города. Можем ли мы и далее именовать себя столицей мира и рассчитывать на уважение и почтение со стороны других городов, других областей? Можем ли мы претендовать на власть в собственном городе? — он сделал паузу, маги как будто с полной и глубокой серьёзностью слушали его, но больше старались чувствовать своими алчными сердцами, как и любая другая толпа, и Протелеон стал нагревать свою речь, — Мрачные времена настали… Мы разбиты. Недавняя атака белого рыцарства была безумной, многие воины погибли, дома были разрушены. Император и префект проявили своеволие и положили жизни многих доблестных рыцарей. Все мы были свидетелями этой бойни! Мир ещё не видел более ужасающего сражения со времен войны с чудовищами! Наши поэты будут слагать печальные песни, оплакивая погибших рыцарей, но воспевая их славу. Благородным жестом со стороны Альтигена было освободить для нас центр города. Орденские воины сидят в соседнем сооружении, не будем забывать об этом. Я считаю, что с этим правителем нам все же стоит договориться. Его план разумен. Мы должны наконец усвоить, что мир изменился со времён последней большой войны, и отношения между государствами должны строиться на иных началах.

— Враги… он не назвал их врагами ни разу! — прошипел Альтиор.

— Тише, император, — холодно сказал Стратоник, отметив при этом про себя, как круто изменилось восприятие сражений с былых времен. До господства магического сословия поэты воспевали в ярких красках павших в битве с более серьёзным врагов, почитая это за честь, но сегодня это трагедия. Общество действительно весьма размякло.

— Прошу слова! — поднялся Гликон.

— Слово тебе, Гликон, — ответил Протелеон.

— Пусть совет поставит вопрос об изгнании префекта! Он виной всему, — и Гликон повернул своей овеянное старческим гневом лицо к Стратонику, указав на него рукой, — все мы знаем, что префект возглавляет партию войны! Он коршун! Он падальщик, мечтающий на костях горожан подняться! Изгоним его!

Стратоник лишь молча смотрел, холодным взглядом отвечая Гликону. Ему уже было все равно, внутренне огонь неудачи выжег в нем любой трепет.

— Мерзость… — бросил Альтиор и глянул на Стратоника.

— Пусть совет решит. Встаньте те, кто считает, что префект должен уйти.

Одна треть белых магов встала. Зэорис немного помедлил, но затем встал, и вся серая фракция, одетая в робы, поднялась. Одна же треть, среди которой был и Кронид, не шелохнулась, продолжая лишь скептически наблюдать.

— Великолепно… — прошептал Зеланд.

Протелеон поднял свой голос, заполнив им своды.

— Совет явил свою волю! Решением Совета Белого города префект Стратоник снят со своей должности!

Что-то сорвалось внутри Стратоника и упало вниз, и встретив землю разбилось в дребезги в полной тишине, несмотря на всю бурю одобряющего шума и рукоплесканий вовне, внутри бывшего префекта в те мгновения было тихо, тише чем в могиле или священной альвийской роще. Несмотря на то, что он был готов к этому, несмотря на то, что должность свою он уже многие месяцы как счел неблагодарной, несмотря на то, что он уже не питал никакого уважения к совету, что был подобен в его глазах морю помоев и смрада, где не было ни единой воли, ни порядка, он все же был огорчен этим решением совета, и ненависть его в ту единственную секунду была жарче солнца, и могла бы испепелить весь мир, но то длилось лишь секунду, тихий бесконечный жар среди пространств вселенной, и уже в следующую секунду он был всего лишь опустошен.

Шум… шум… шум…

И усталость, как он устал. Как же устал.

Стратоник встал. Вышел в центр зала, всеобщая суматоха немного ослабла, все уже давно снова сидели и переговаривались.

— Я служил этому городу все эти пятнадцать лет со дня его основания. Если город не желает видеть меня его префектом, я должен уйти. И я ухожу.

Короткая и достойная речь, как ему показалось.

И он направился к выходу.

Следом за ним к центру выбежал Альтиор. Гневным взглядом он окинул зал.

— Я не желаю больше быть гражданином этого города! — крикнул он и направился к выходу, догоняя своего соратника.

Зал затих.

Молча все наблюдали, как уходят два человека, которые ещё несколько дней тому назад были одними из самых могущественных людей всего Единого континента.

На этом же заседании Зеланд был избран новым префектом.

И когда подходил он к мраморной трибуне, губы его были сжаты, глаза устремлены вперёд и весь вид его описывал истинную озабоченность делами города и его народа, столько преданности цели и долгу было в его лице, и говорил он властно, и к нему прислушались.

_____

На следующий же день Зеланд, одетый в серую робу членов Серого ордена, направлялся в западный зиккурат в сопровождении Азенета, Инхерита, других серых братьев и гвардейцев, а также нескольких белых магов, включая Гликона и Кронида.

По одному из виадуков они прошли к западному зиккурату, который был вторым по высоте после центрального, но был вровень с ним из-за того, что основание его было несколько выше и ближе к опоре, которая опиралась на вершину горы, на коей и стоял весь город.

Войдя они не обнаружили чтобы кто-то из черных латников преградил им путь, все слово знали их в лицо. Когда же они очутились в прохладе здания, то были встречены одним из рыцарей, без щита, при себе он имел лишь полуторным меч на поясе.

— Я Эдмонд, я проведу вас к нашему магистру.

— Рыцари все ещё зовут его магистром, — тихо шепнул Азенет Инхериту.

— Видимо традиция, — ответил Инхерит.

— Мы зовем господаря магистром потому что служим ему по орденским законам, а не по законам государства, — пояснил Эдмонд, в голосе которого не было ни тени обиды.

Смущенные Азенет и Инхерит впали в молчание. Зеланд обернулся и одарил их недовольным взглядом.

Поднявшись к Альтигену, они обнаружили, что тот находится в скромных покоях, которые возможно принадлежали кому-то из серых братьев, ведь только они из магов могут предпочесть настолько скромный быт. Здесь не было ни удобных лежанок, ни множества шкафов и сундуков с добром, ни шелковых занавесок или тканей, украшавших стены, как и обилия зелени, которую белые маги любили, и которая была у них