Молчаливый полет - Марк Тарловский

Абсолютно очень многих (хотя относительно и абсолютно гораздо меньше, чем Одесса) дали и другие южные города. Я уже не говорю здесь о старшем поколении — Кармене, Юшкевиче, Кипене, Осиповиче и других. Констатирую все эти факты отнюдь не из солидарности со статьей В. Шкловского о «Левантинцах».]

22-23. Подразумевается Владимир Нарбут, поэт-акмеист.

22. «Акмэ» по-древнегречески — вершина, слово, от которого поэты акмеисты производили название своей группы.

23. В. Нарбут заведовал одесским отделением Рос<сийского> Телегр<афного> Агентства («Роста»), где работали многие, в том числе и Багрицкий (см. гл. III).

26. Намек на Георгия Шенгели, жившего в Одессе с конца 1919 г. о середины 1921 г. он был ярким явлением на одесском литературном небосклоне и увлек многих, в том числе и Багрицкого, но свет, излучаемый им, носил бертолетовый, холодный характер, что усиливал его сходство с кометой. Может быть, недаром свое наиболее значительное произведение последних лет он назвал «Пиротехник», а героем этой вещи является мастер «бертолетового света».

В ту пору Шенгели носил бакенбарды.

28. Вся юго-западная плеяда на протяжении каких-нибудь пяти лет в полном составе переехала в Москву (за исключением братьев Троцких и еще кое-кого, попавших в Ленинград).

Созвездие Плеяды имеет вид клина. Кроме того, здесь еще действует ассоциация с перелетом журавлей, которые летят клином и о которых Багрицкий писал не раз.

Эпитет «сребротрубный» употреблен еще здесь, может быть, по ассоциации с одесским сборником «Серебряные трубы» (изд. 1915 г.), одним из первых, в которых Багрицкий принял участие.

29. Багрицкий, так же как и все его остальные товарищи, в первые годы по переезде в Москву занимался почти исключительно газетной работой. Это были годы их «северных затмений». Но и в газете они оставили заметный след. Так, например, железнодорожники до сих пор помнят своего «Зубила», каковым псевдонимом Олеша подписывал свои стихотворные фельетоны в газете «Гудок». Читатели «Вечерней Москвы» до сих пор, вероятно, помнят фельетоны А. Нижнего, кем был не кто иной, как Л, Славин.

3-я строка перекликается со стихотворением Багрицкого «Вмешательство поэта».

33. Речь идет, конечно, о «Думе про Опанаса».

34. В жизни Багрицкого такой «раут» был.

36. Почерк у Багрицкого был скверный.

«Элегия про соловья» — «Стихи о соловье и поэте».

Astma bronchile — латинское название болезни Багрицкого.

38. В стихотворении «Птицелов» Багрицкий писал о мире «голубом и синем сверху».

39. Свои аквариумы Багрицкий содержал по всем правилам науки. К нему приходили специалисты-ихтиологи учиться у него искусству разведения рыб.

Чтение стихов, казалось, никогда не прекращалось в комнате Багрицкого.

40. Багрицкий почти никогда не отдыхал от посетителей, особенно молодых. Когда он наезжал в Ленинград, двери его номера в гостинице почти не закрывались.

Багрицкий рано поседел. Впрочем, тогда, когда он писал «Увы, мой друг, мы рано постарели», он. Конечно, еще был очень молод.

41. Между тахтой Багрицкого, с которой в последнее время он почти не сходил, и окнами его комнаты стояло больше десяти аквариумов; за стеклами некоторых из них плавала молодь, мальки, появлению и росту которых он радовался чрезвычайно.

«Знаменито» — между прочим, одесское словечко, синоним слов «превосходно», «отлично». Багрицкий его когда-то часто употреблял. В стихах же употребил, кажется, только раз, притом в поздних: «Стоит знаменитая тишина» («ТБЦ»). Впрочем, слово «знаменито» можно здесь понимать и в буквальном смысле.

Глава VI

1. 2-я строка — парафраза из эпиграфа к моей вещи.

5-6. Одно из стихотворений Багрицкого о Пушкине кончается словами «…и Пушкин отомщенный всё так же сладостно вольнолюбив». В самом же стихотворении гражданская война, которой он был участником, представлена как наша месть за Пушкина. Не слишком отдаленное африканское происхождение Пушкина дает повод к ассоциативной связи с представлением о ядовитой африканской мухе «це-це».

6. Дантесовская пуля застряла у Пушкина в области живота, «брюха», как выразился лечивший его медик.

7. Намек на стихотворение А. Блока «Шаги командора», замечательное исполнение которого Багрицким записано на пленку.

8. Блоковскую поэму «Скифы» Багрицкий с огромным воодушевлением и силой прочел в 1921-м году в Одессе на вечере памяти Блока.

То было голодное и тифозное время, когда Ленин сказал: «либо вошь победит социализм, либо социализм победит вошь».

9. «Облако в штанах» — одна из ранних и наиболее замечательных поэм Маяковского.

Багрицкий очень рано, одним из первых в Росси, принял и признал Маяковского. Уже в 1915 году в сборнике <«Авто в облаках»> было напечатано его стихотворение «Гимн Маяковскому», где он, между прочим, говорит (……..). В 1920-м году, на большом литературном вечере, когда какие-то эстеты пытались нападать на Маяковского, Багрицкий вскочил на трибуну и исступленно закричал, что Маяковский не только великий поэт, но и великий пророк, в доказательство чего прочел следующие строки Маяковского (очевидно, сознательно изменив слово «шестнадцатый на «семнадцатый, хотя и так эти строки, написанные в 191<5> году, были достаточным пророчеством): «где глаз людей обрывается куцый, главой голодных орд, в терновом венце революций грядет семнадцатый год».

«Проувертюрить» — то оттого, что «Облако в штанах» было увертюрой к грандиозному творчеству Маяковского, то ли оттого, что Багрицкий очень любил начало этой поэмы, ее увертюру… толком объяснить не могу, но чувствую, что это слово здесь на своем месте.

Между прочим, кое-кто пытается теперь сравнивать этих двух поэтов, вызывая ожесточенные протесты со стороны поклонников Маяковского и провоцируя обиженных за него на чрезмерное снижение роли Багрицкого. Кстати, сам Маяковский, по слухам, называл Багрицкого «лучшим из краснонивских». Этих поэтов вообще нельзя сравнивать, они слишком различны. Для наглядности достаточно, пожалуй, сравнить, что и как говорит о весне Багрицкий в своем стихотворении «Весна», с тем, что и как о ней говорит Маяковский в своем стихотворении, носящем то же название. Для того, чтобы сравнивать этих столь непохожих поэтов, их пришлось бы какими-то противоестественными приемами приводить к общему знаменателю. Несомненно, числитель Маяковского тогда оказался бы большим, нежели у Багрицкого. но в том-то и дело, что от этого приведения к общему знаменателю и тот и другой перестали бы быть самими собою, и налицо были бы два совершенно нереальных выдуманных поэта.

12. Киплингом — его стихами и рассказами о природе жарких стран — Багрицкий очень увлекался[298].

13. О молчаливости рыб Багрицкий говорит патетически в своем стихотворении «Ода».

[Тело Багрицкого было предано сожжению в Московском крематории.]

14. 2-я строка — парафраза строки из стихотворения «Птицелов», где говорится о мире «зеленом снизу».

Несколько лет, за неимением квартиры в Москве, Багрицкий прожил в подмосковном селе Кунцеве. Перед его домом стояла сосна, которая фигурировала в его болезненных сновидениях, отраженных в стихотворении «Бессонница», «Папиросный коробок».

15. Голос Багрицкого записан на пленку.

Ираклий Андроников — замечательный чтец и имитатор, с громадным успехом шаржирующий современных деятелей науки и искусства и просто простых смертных.

20. Багрицкий всегда восторгался личностью Петра. Однако, кроме строки о кошачьем крутоскулом лице («Чертовы куклы»), он, кажется, ничего ему не посвятил.

21. В первом Азовском походе Петр носил звание бомбардира.

Командир Котовский воспет Багрицким в «Думе про Опанаса».

Чапли (б. Аскания-Нова) — огромный украинский заповедник (недалеко от Перекопа), где водятся многие экзотические, главным образом, африканские животные, в том числе своеобразная по внешности антилопа гну, походящая телом на лошадь, ногами на лань, а головой на буйвола. Чапли в гражданскую войну были ареной боев, и их животное население сильно тогда пострадало. На животных даже охотились.

22. Панько — так называет Багрицкий Опанаса в начале своей поэмы.

«Гривун» — слово, употребленное Багрицким при описании лошади Опанаса.

23. См. примечание к строфе 23-й Вступления.

Попов Луг упоминается в «Думе про Опанаса».

Конец комментариев

ПРИЛОЖЕНИЕ

От автора <Предисловие к сборнику «Бумеранг»>

Преодоление влияния допролетарской культуры далось мне не сразу. Пожалуй, оно вполне еще и не далось. Между нашей действительностью и тематикой многих моих произведений (а также их оформлением и самой трактовкой тем) был разрыв. Рост моего политического самосознания на протяжении ряда лет опережал мою литературную практику. Угол расхождения граней этого разрыва за последнее время начал, однако, уменьшатся. Это нетрудно усмотреть из настоящего сборника. Наличие в нем вещей, написанных в разные годы и расположенных в хронологическом порядке, должно дать представление о диалектике постепенного формирования моего мировоззрения и о влиянии этого формирования на мою литературную работу. Сопоставление различных частей этого сборника должно показать, что для советского писателя перестройка в сторону приближения к нашей действительности совершенно неизбежна, и, раз начавшись, она должна всё более и более приближать его работу к повседневным задачам нашего социалистического строительства. В этой связи сожалею о том, что не успел включить в настоящий сборник своего стихотворения «(Техника х Чутье)» и некоторых других вещей, написанных в последний период.