Серая сестра - Марк Лоуренс

Однажды Нона солгала девочкам в монастыре. В первый же день, когда она встретила их, она заявила, что кровопролитие, из-за которого она была отдана похитителю детей, было совершено лес-богом над пеларти, которые ее схватили. Они были не пеларти. Нона никогда не видела наемников пеларти, только слышала о них в рассказах Наны Эвен. Не было и лес-бога, хотя она видела одного из них за год до этого, когда он наблюдал за ней из Реллама; его лицо было почти таким же, как лица, созданные трещинами в коре деревьев. Почти.

Тени на лесной тропинке удлинились, а расстояние до открытой местности сократилось. Нона изо всех сил старалась не ускорять шаг. Лес вокруг нее ворчал под ветром, скрипел, стонал, всегда двигался. Нона чувствовала, что за ней наблюдают чьи-то глаза, и гадала, чьи они могут быть. Возможно, лес-бог, оборванный, покрытый листьями, скорчившийся в ветвях дуба. Или, возможно, просто сова, стряхивающая сон.

Где-то на этой тропе она убила полдюжины солдат. Отряд, который Шерзал послала со своим кванталом нить-работником, чтобы охранять его, пока он просеивал нити мира в поисках тел, в которых текла не одна кровь. Мужчин, которые наняли Амондо, чтобы выманить ее из деревни. Сколько они заплатили? Сколько им стоило, чтобы Амондо молчал об их делах? Если бы Амондо оказался слишком дорогим, солдаты просто пришли бы и забрали ее. Их время стоило Шерзал больше, чем жизнь нескольких деревенских жителей.

Впереди, в тенях деревьев, косо пересекающих тропу, как прутья клетки, появилась зеленая арка, и земля обнажилась перед небом. Нона вышла из Реллама, все еще чувствуя на себе чей-то взгляд, и пошла по тропинке через пустошь к полям и хижинам своей деревни.

• • •

ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ легко. Кеот горел в ее загривке, и она опустила капюшон, чтобы дать ветру Коридора охладить его.

Это было нелегко. Хотя, сказав это, Нона поняла, что так оно и было. Путешествие по полям империи и через Серость.

Она сказала, что они хотели убить тебя. Темная сказала это.

Нона пожала плечами. Чайник, вероятно, просто пыталась напугать меня, чтобы я поскорее ушла и больше не возвращалась. Они, конечно, выпороли бы меня и выслали со Скалы. Она нахмурилась. Возможно, инквизиторы даже бросили бы ее в Стеклянную Воду, чтобы добавить ее кости к костям на дне. Но зачем им преследовать ее сейчас, когда она ушла?

Только когда она преодолела последнюю милю, мысли Ноны обратились к тому, какой прием ее ждет. В ее голове деревня была неделимым объектом, клубком тесно связанных воспоминаний, все или ничего. Теперь, впервые за целую вечность, в ее сознание вторглись давно изгнанные мысли о матери. Узнает ли она свою дочь? Рассердится ли она? Отшатнется ли она от черноты ее глаз или раскроет объятия с материнской любовью, которая преследовала Нону в самых смутных и отдаленных воспоминаниях, — мягкой и всеохватывающей, дарующей безопасность и прощение?

Сейчас ты ее увидишь. Мою деревню. Нона поднялась на невысокий холм, известный в деревне как Хребет Хеддода. Ее сердце внезапно заколотилось, когда перед ней открылась земля. Ее глаза попытались осмыслить сцену, которая должна была быть знакомой. Сначала ей показалось, что она ошиблась и деревня должна находиться за следующим холмом. Дома исчезли. Но... Здесь стоял столб, черный и одинокий, там — россыпь обвалившихся камней, повсюду — призраки тропинок, покрытых теперь травой и кустами, но достаточно ясных, если знать, куда смотреть.

ПОВЕРНИСЬ! Голос Кеота взорвался в ее голове.

Нона поняла, что повинуется без вопросов, но вяло, словно ее разум был якорем, который приходилось тащить мышцам, все еще погруженным в происходящее. Со скоростью хунска тело Ноны рванулось сквозь градусы, борясь с инерцией. Ее голова возглавляла поворот, и краем глаза она видела мерцание снаряда, несущегося к ее спине. Сбитая с толку и потрясенная, Нона почувствовала, как ее власть над мгновениями ускользает. Она выпустила дефект-клинки из пальцев руки, которую тянула через плечо. Все ее внимание поглотил снаряд, тонкий, как гвоздь, длинный, как рука. Он летел, вращаясь, — что-то вроде диска вокруг древка в дюйме от наконечника, словно арбалетный болт пронзил медный пенни на своем пути через воздух. Где-то позади него, на дороге, стояла размытая фигура.

Нона набрала скорость. Даже если она дотронется пальцами до наконечника, сомнительно, что она сможет замедлить его достаточно, чтобы он не пронзил ей плечо. Началась гонка, для болта остался ярд, а пальцам надо десять дюймов, чтобы перехватить его путь. Двигались только болт и ее рука. Ни сердцебиения, ни дыхания, ни звука, ни единого шанса. Болт подходил слишком быстро, чтобы его схватить. Вместо этого Нона повернула кончик дефект-лезвия, отходящего от ее указательного пальца, подставляя болту плоскую и изогнутую сторону невидимого клика. Отраженный, болт продолжил свой путь, отклонившись вверх. Он вонзился в материал поход-плаща на ширину большого пальца выше кожи и резко остановился там, задержанный гребнем, расположенным в дюйме от острия.

Глаза Ноны привыкли к темноте, и фигура на дороге четко сфокусировалась, когда она завершила поворот. Он стоял в двадцати ярдах позади, выйдя из зарослей кустов рододендрона, окаймлявших дорогу. Высокий седовласый мужчина, сухопарый, в тяжелом плаще, с поднятым и прижатым к плечу арбалетом. Он уставился на нее одним глазом. Ему не нужно было закрывать другой: глазница зияла пустотой, разделенная шрамом, который шел через его щеку.

— Черт побери. — Гилджон опустил арбалет. — Я всегда знал, что ты станешь быстрой.

22

НОНА ВЫТАЩИЛА БОЛТ Гилджона из поход-пальто и взглянула на него. Диск должен был остановить проникновение древка слишком глубоко и был установлен так, чтобы позволить болту лететь прямо. Интересно, каким ядом он намазан?

Она снова посмотрела на мужчину:

— Не собираешься бежать?

Гилджон пожал плечами. Он выглядел старше, чем она помнила.

— У меня был только один шанс. Это должно было сработать. Теперь у меня его нет. — Он нахмурился. — Как ты узнала?