След мустанга - Евгений Костюченко

Мутноглазый и сам знал, что за тварь этот Дженкинс. Бывают такие псы, что признают только хозяина, а хозяйских детей могут при случае загрызть насмерть. Чокто был именно такой породы. Он крутился возле Скотта Форсайта еще тогда, когда Лагранж наслаждался мирной жизнью в Техасе. Никто из людей Форсайта не мог приказывать Дженкинсу. Даже сам Боб Клейтон старался не поворачиваться спиной к метису.

Чокто служил помощником шерифа Мерфи, потому что это было нужно Форсайту. Теперь он стал помощником шерифа Лагранжа, по той же причине. Но шериф Лагранж был умнее, чем Мерфи, и не собирался дразнить хозяйского пса.

— Дженкинс сам знает, что делать, — сказал он. — А ты… Ты нагрузи на свою лошадь ящик патронов из шерифского сейфа.

— Зачем так много?

— Много? Боюсь, что и ящика не хватит, — сказал Мутноглазый, весело улыбаясь.

Когда Боб Клейтон увидел ящик патронов, он помрачнел, а Мутноглазый заулыбался еще веселее.

— Будет потеха, Бобби! Наш босс знает, чем тебя порадовать.

Они отошли в сторону и уселись на камни.

— Не думал, что ты приедешь, — сказал Клейтон. — Я бы и сам справился.

— Вот сам и справишься. Босс поручил это тебе.

— Что поручил?

Лагранж бросил ему перстень Форсайта.

— Это задаток. Остальное получишь, когда от ранчо Коннорса останется ровное место.

Клейтон надел перстень, посмотрел, как играют блики на крупном камне, и сказал:

— Когда маршал поведет меня на виселицу, я брошу эту игрушку в толпу.

— Маршал далеко, — сказал Лагранж. — И мы не нарушаем закон. Люди Мойры Коннорс похитили нашего ковбоя и стреляют по помощникам шерифа. Если ты будешь действовать быстро и решительно…

— Судья не поверит, что Мойра стреляла в твоих помощников.

— Судья поверит Форсайту.

Клейтон поглядел на ковбоев.

— Ты привел не всех.

— Двое остались в участке. И еще троих убили ночью. Зарезали на посту. Следы убийц привели нас сюда. — Лагранж рассмеялся, увидев, как вытянулась физиономия Клейтона. — По крайней мере, так мы скажем маршалу. Если он рискнет сунуть нос в наши дела.

Клейтон встал и зашагал вверх по склону. Наверху он лег за грудой камней и поманил Мутноглазого:

— Давай сюда. Только не высовывайся. Там собрались хорошие стрелки.

Лагранж нехотя залег рядом, опираясь на локти.

— В каждой конюшне — несколько человек, — сказал Клейтон. — В усадьбе приготовились к бою. Все окна заложены мешками. На крыше блестело стекло. Наверно, там наблюдатель с биноклем. Лошадей держат в загоне за домами, отсюда не видно. А теперь скажи мне, как я могу туда войти?

— По трупам, — спокойно ответил Лагранж.

24

Когда стемнело, все собрались в доме. Оставлять стрелков на крышах конюшен не было смысла. Ночью лучше держаться вместе.

Полли приготовила обильный ужин, накрыла на стол, а сама осталась в кухне, глядя в темноту за открытым окном.

— Не хочешь посидеть с нами? — спросил Кирилл.

— Нет.

— Но можно я с тобой посижу?

Она пожала плечами, и он подвинул табурет к столу.

— Наверно, фотограф заблудился, — сказал он первое, что пришло в голову, чтобы начать разговор. — Может быть, утром появится.

— Да не фотограф он вовсе, — ответила она.

— Почему так решила?

— Вот ты кто — моряк?

— Ну, можно сказать, что моряк.

— Стал бы ты рассказывать про паруса, трюмы, что там еще? Про выгодный фрахт, про страховку, про таможни, про контрабанду? Про все то, что для тебя — самое обычное дело?

— Постой, постой, откуда ты знаешь о страховке и контрабанде?

— Читала. И мистер Грубер, хотя я думаю, что его зовут иначе, тоже много читал о фотографии. Для него все это внове, вот он и спешит поделиться с другими.

Я знаю настоящего фотографа, в поселке. Между прочим, он-то еще на войне с камерой был. О чем только мы с ним не говорили, но о работе — никогда.

Кирилл не знал, что и сказать. Полли улыбнулась:

— Теперь понимаешь, почему меня все боятся?

— Я не боюсь. Видишь, сижу рядом.

— Посмотрим, надолго ли тебя хватит. — Она снова отвернулась к окну.

— А что, если Грубер — беглый преступник? — предположил он.

— Вроде тебя? — отозвалась она. — Вряд ли. Больше похож на сыщика. Да какая разница? Человек он хороший. Жаль, что не с нами.

«Да, жаль, — подумал Кирилл, вспомнив, как метко стрелял Грубер по убегающим шайенам. — Лишний стрелок нам бы не помешал».

— Как приятно слышать русскую речь, — сказал он. — Раньше я только с Илюхой и мог поговорить. А видимся мы с ним — раз в год, если повезет.

— Папаша так поставил. В доме — только по-русски. Я американские-то слова первые услышала, когда уже большая была.

Мамаша у нас местная. Так он ее научил, и с нами она только по-русски говорила. А зачем? Возвращаться не собирались, у нас в России ничего не осталось. Ничего и никого. Папаша так и говорит — наша Россия у нас во дворе.

— Ну, а замуж за русского почему он тебя не выдал? — осторожно спросил Кирилл. — У вас же тут друзья, соседи, родня…

— А то самому не догадаться! Кому нужна каторжанка?

— Каторжанину, — сказал он.

И оба засмеялись.

— Ой, смешной ты. А жить где, на каторге?

— Ну, отчего же непременно на каторге… — Он набрался смелости и сказал: — У меня дом большой. Светлый. Из всех окон море видно.

— Море? — Она вздохнула. — Я и забыла, какое оно, море-то…

— Вот и вспомнишь.

Полли долго смотрела в окно, подперев щеку кулаком.

— Ну, что скажешь? — спросил он. — Ты согласна? Выйдешь за меня?

— Я бы вышла, — проговорила она, продолжая глядеть в окно. — Да только не успею. Бежать тебе надо. Бежать отсюда, и никогда не возвращаться. Вот если б раньше…

— Мы уедем вместе.

— Нет. Вместе не пробиться. По одному еще как-нибудь, а так…. Нет, Крис, ничего не получится.

— Я — Кирилл. А ты — Полина?

— Да.

— А папаша твой — Лука Петрович?

— Как ты догадался?

— Он сына назвал в честь своего отца, так?

Она засмеялась:

— Как осторожно ты спрашиваешь, будто на цыпочках крадешься… Боишься папашу-то? Его все боятся. Даже я. Надо было тебе с ним поговорить, если надумал свататься.

— Поговорю, — пообещал Кирилл. — Сделаю все честь по чести. Если ты согласна.

— Да согласна я, — просто сказала она. — Если нас до свадьбы не поубивают всех.

И вдруг привстала, повернувшись к окну.

— Керосин.

— Что?

— Керосином пахнет. Разлился где-то недалеко.

Полли легонько толкнула его в грудь: