Утраченный символ - Дэн Браун

– Разумеется! – перебила Кэтрин. – Я прочитала все манифесты розенкрейцеров, когда вела исследования.

«Это любому ученому на пользу», – отметил Лэнгдон. Орден Креста и Розы – или, более официально, Древний мистический орден Розы и Креста – оказал огромное влияние на науку и имел как загадочное происхождение, так и много общего с Мистериями древности. Тайные знания, что пришли из глубины веков, были доступны теперь лишь ярчайшим умам. Список розенкрейцеров, оставивших след в истории, – это энциклопедия гениев европейского Возрождения: Парацельс, Бэкон, Флуд, Декарт, Паскаль, Спиноза, Ньютон, Лейбниц…

Согласно доктрине розенкрейцеров, орден «строился на древних эзотерических истинах», которые надлежало «хранить вдали от масс» и которые сулили величайшее «духовное озарение». С годами символ братства розенкрейцеров вырос в пышную розу на изукрашенном кресте, однако начиналось все со скромной точки в круге на простой крестовине – простейшем изображении розы на простейшем изображении креста.

– Мы с Питером часто беседовали о философии розенкрейцеров, – сообщил Галлоуэй, обращаясь к Кэтрин.

И декан пустился в рассуждения о взаимосвязи между масонским и розенкрейцерским братствами, а Лэнгдона по-прежнему мучил вопрос, не дававший профессору покоя весь вечер.

«Jeova Sanctus Unus. Это как-то связано с алхимией…»

Припомнить точно, что именно говорил Питер насчет этой фразы, профессор не мог, но что-то такое шевелилось при упоминании о розенкрейцерах…

«Думай, Роберт, думай!»

– Основателем братства, – объяснял тем временем Галлоуэй, – считается немецкий мистик, известный историкам как Христиан Розенкрейц, хотя на самом деле это был псевдоним, под которым скрывался, возможно, сам Фрэнсис Бэкон – некоторые считают именно его основателем ордена, хотя доказательств…

– Псевдоним! – неожиданно даже для самого себя вскричал Лэнгдон. – Точно! Jeova Sanctus Unus. Это псевдоним!

– О чем это ты? – не поняла Кэтрин.

Сердце у Лэнгдона учащенно билось.

– Я все пытался вспомнить, что Питер говорил про Jeova Sanctus Unus и какое отношение эта фраза имеет к алхимии. И вспомнил наконец! Дело не в алхимии, а в алхимике. В очень знаменитом, причем!

Галлоуэй усмехнулся:

– Пора бы уже, профессор. Я упомянул его имя дважды – да еще и слово «псевдоним» употребил.

Лэнгдон недоуменно уставился на декана.

– Вы знали?!

– Начал подозревать, когда вы рассказали про надпись «Jeova Sanctus Unus», расшифрованную с помощью алхимического волшебного квадрата Дюрера, ну а когда обнаружился крест с розой, сомнения развеялись окончательно. Как вам, наверное, известно, в личной библиотеке этого ученого хранился испещренный пометками сборник розенкрейцерских манифестов.

– И кто это? – не выдержала Кэтрин.

– Ученый с мировым именем! – ответил Лэнгдон. – Алхимик, член Лондонского королевского общества, розенкрейцер, а свои самые секретные научные труды он подписывал псевдонимом «Jeova Sanctus Unus»!

– Единый истинный Бог? Скромняга… – съязвила Кэтрин.

– Гений! – поправил Галлоуэй. – Во-первых, он, как и древние адепты, считал себя равным Богу. А во-вторых, шестнадцать букв фразы «Jeova Sanctus Unus» при перестановке как раз и дают его имя в латинской транскрипции, так что псевдоним выбран идеально.

Кэтрин задумалась.

– «Jeova Sanctus Unus» – это анаграмма латинской транскрипции имени известного алхимика?

Лэнгдон, отыскав на столе карандаш и лист бумаги, принялся изображать, попутно объясняя:

– В латыни буквы J и I взаимозаменяемы, то же самое с V и U… Поэтому из Jeova Sanctus Unus идеально складывается имя нашего ученого.

И Лэнгдон одну за другой написал шестнадцать букв: Isaacus Neutonuus.

– Думаю, ты о нем слышала, – подмигнул он Кэтрин, вручая листок.

– Исаак Ньютон? – прочла Кэтрин вслух. – Так вот на что намекала гравировка пирамиды!

Лэнгдон на секунду перенесся мыслями в Вестминстерское аббатство, на пирамидальное надгробие могилы Ньютона, где на него самого когда-то снизошло озарение.

«И вот великий ученый снова выходит на сцену».

Разумеется, совпадение не случайно. Пирамиды, тайны, наука, древняя мудрость… все взаимосвязано. Имя Ньютона неизбежно привлекает искателей тайных знаний.

– Исаак Ньютон, – продолжил рассуждения Галлоуэй, – должен навести нас на мысль, как расшифровать пирамиду. Каким образом, предположить не берусь, но…

– Гениально! – округлив глаза, воскликнула Кэтрин. – Вот как мы преобразуем пирамиду!

– Ты догадалась?

– Да! Как же мы просмотрели? Ведь разгадка прямо у нас под носом. Простейший алхимический процесс. Сейчас я преображу эту пирамиду, опираясь на самые обыкновенные законы физики. Законы Ньютона.

Лэнгдон силился понять, что она имеет в виду.

– Декан Галлоуэй, – обратилась Кэтрин к старику, – вы читали надпись на перстне и наверняка помните…

– Стойте! – Декан поднял палец, призывая к молчанию, и слегка склонил голову, будто прислушиваясь. Затем резко поднялся на ноги. – Друзья мои, пирамида открыла нам еще не все свои тайны. Не знаю, к чему ведет мисс Соломон, но, коль скоро ей известно, что делать дальше, моя задача выполнена. Собирайте вещи, а мне больше ни слова. Оставьте меня во мраке неведения. Пусть мне будет нечего скрывать, если вдруг нашим гостям вздумается выбивать из меня информацию силой.

– Гостям? – Кэтрин тоже прислушалась. – Никого нет…

– Будут. – Галлоуэй направился к двери. – Торопитесь!

Вышка сотовой связи посылала сигнал на разбитый вдребезги телефон, который валялся посреди Массачусетс-авеню. Безуспешно. Вызов был переадресован на голосовую почту.

– Роберт! – выкрикнул в панике Уоррен Беллами. – Вы где? Позвоните! Тут что-то ужасное творится!

Глава 86

Стоя у каменного стола в лазоревом свете подвальных ламп, Малах продолжал приготовления. В животе заурчало, но он не обращал на это внимания. Давно позади те дни, когда он подчинялся зову плоти.

«Преображение требует жертвы».

По примеру многих избравших путь развития духа, Малах принес благороднейшую из жертв. Процедура кастрации оказалась менее болезненной, чем он представлял. И, как выяснилось, довольно распространенной. Ежегодно хирургической кастрации (орхиэктомии) подвергаются тысячи мужчин по самым разным причинам: смена пола, стремление обуздать сексуальные аппетиты или в силу глубоко религиозных соображений. Малахом двигали мотивы самого высокого порядка. Подобно мифическому Аттису, который оскопил себя, Малах понимал, что достичь бессмертия можно лишь окончательно порвав с гендерной принадлежностью.

«Андрогины суть единение».

Сегодня на евнухов смотрят косо, а вот древние осознавали, какие силы высвобождаются в результате трансмутационной жертвы. Ранние христиане слышали, как, согласно Матфею (19:12), сам Иисус превозносил ее достоинства: «И есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит».

Питер Соломон тоже пожертвовал куском плоти… Впрочем, кисть руки – ничтожная плата за участие в великих свершениях. К концу дня Соломон принесет гораздо большую жертву.

«Чтобы создать, я должен разрушить».

Такова природа полярности.

Питер Соломон, вне всяких сомнений, заслужил тот жребий, что выпал ему сегодня. По делам и расплата. Когда-то он сыграл ключевую роль в том, как сложился земной путь Малаха. И именно поэтому ему уготована не менее важная роль в великом преображении. Этот человек заслужил всю боль и ужас, которые ему предстоит испытать. Питер Соломон вовсе не тот, кем его считают.

«Он пожертвовал собственным сыном».

Когда-то Питер Соломон поставил своего сына, Закари, перед невозможным выбором – богатство или мудрость.

«Закари выбрал неправильно».

Это решение стало первым шагом по пути, который в конце концов завел юношу в бездну ада.

«Тюрьма “Соганлик”».

Закари Соломон погиб в турецкой тюрьме. История стала известна всему миру… но о том, что Питер Соломон имел возможность спасти сына, не знал никто.

«Я там был, – вспоминал Малах. – Я все слышал».

Та ночь врезалась ему в память навечно. Своим суровым решением Соломон отнял жизнь у сына, Зака, – и подарил ее Малаху.

«Кто-то должен умереть, чтобы другие жили».

Освещение в комнате начало менять оттенок, и Малах осознал, что час уже поздний. Закончив приготовления, он направился к лесенке, ведущей наверх. Пора уделить немного внимания и земным делам.

Глава 87

«“Все явит тридцать третий градус!” – мысленно твердила Кэтрин на бегу. – Я знаю, как преобразить пирамиду». Весь вечер разгадка лежала буквально на поверхности, прямо под носом.

Кэтрин с Лэнгдоном бежали по пристройке, ориентируясь по указателям с надписью «Клуатр». Как обещал декан, вскоре они выскочили во внутренний двор, окруженный массивными каменными стенами.