Записки диверсанта (Книга 1) - Илья Старинов

предложил Димитров. -- Как'говорят у меня на родине, добре дошли!.

Расположились за письменным столом. Я сообщил о цели прихода.

-- Знаю, испанские товарищи говорили. Дадим вам подкрепление! -ответил Димитров. -- Бить фашистскую гадину должны все народы! Но мне еще сказали, что вы имеете большой опыт партизанских действий. Это так?

-- Приходилось готовить пограничников, ходить в тылы франкистских войск, обучать минеров и партизан в эту войну.

-- Скажите, а могут почерпнуть, что-либо из вашего опыта бойцы сил Сопротивления в оккупированных странах Европы? Скажем, французские коммунисты? Маки ведут мужественную борьбу с гитлеровцами!

-- Я полагаю, наш опыт не повредил бы, товарищ Димитров.

-- Пожалуйста, разъясните, что именно следует использовать из вашего опыта?

Я говорил довольно долго, подробно, даже чертил схемы, и Димитров слушал очень внимательно. Когда я закончил, задал множество вопросов. Его интересовало буквально все: как минеры переходят линию фронта, как передвигаются по оккупированной территории, как производят минирование путей сообщения врага. Беседовали около двух часов.

Крепко пожимая на прощанье наши руки, Димитров сказал, что доволен встречей, благодарит за рассказ.

-- Вам спасибо за сердечный прием, товарищ Димитров!

Вскоре бригада получила пополнение: сто испанских товарищей. Они немедленно приступили к подготовке для действий во вражеском тылу.

Глава 19. Ухожу в партизаны

Генерал-полковника Конева результаты нашей по-. ездки в Москву удовлетворили, в штабе инжвойск фронта нас поздравляли с успехом, бойцы и командиры 5-й инжбригады, уверенные, что их включат в состав спецвойск первыми, ходили именинниками.:

Мы с Болотиным тоже верили, что в ближайшем бу-" дущем 5-я инженерная бригада получит новый статус, а с ним и новые штаты, новое вооружение и, главное, такие необходимые средства радиосвязи!

Пока все шло по-прежнему: большая часть подраз-делений минировала фронтовые рубежи, в тыл врага ходили только отдельные группы. И когда 23 июля Совинформбюро сообщило, что подразделение, где командиром товарищ Старинов, пустило под откос десять поездов противника, мы расценили это не только как признание заслуг минеров, но в первую очередь как свидетельство того, что создание спецвойск не за горами!

Не хочу, чтобы у читателя создалось впечатление, будто вопросы нарушения работы вражеских коммуникаций, вопросы разрушения вражеского тыла и создания для этого специально подготовленных подразделений тревожили только командование Калининского фронта, меня и моих близких товарищей. Читатель помнит, конечно, имена генерала Невского и военинженера 2-го ранга Ястребова -- организатора и участника массового минирования в Харькове. Летом 1942 года они находились на Карельском фронте. Ястребов откликнулся на мое письмо, сообщил, что в отдельной инженерной бригаде специального назначения, где он является заместителем командира, развернута подготовка сотен минеров для действий в тылу врага. Уже после войны я узнал, что и на Западном, и на Южном фронтах к лету сорок второго года минеры некоторых инженерных бригад, минеры саперных и инженерных батальонов армий, а также минеры саперных батальонов стрелковых дивизий неоднократно ходили во вражеский тыл, разрушая вражеские пути сообщения, дорожные сооружения, уничтожая живую силу и технику врага. Надо полагать, их боевая деятельность говорила сама за себя, а Невский, Ястребов и другие командиры инженерных войск также обращались к высшему командованию с предложениями усилить удары по коммуникациям противника. Словом, идея создания специальных войск для уничтожения живой силы и техники врага 313

во время перевозок к фронту носилась в воздухе. А события на южном крыле советско-германского фронта, где Красная Армия с кровопролитными боями, нанося контрудары, вынуждена была с 17 июля отходить к Сталинграду, к Ростову и предгорьям Кавказа, подтверждали: медлить с ударами по растянувшимся вражеским коммуникациям недопустимо! И тут меня срочно вызвали в Москву, к заместителю наркома обороны начальнику Главного управления формирований Е. И. Щаденко. Я предложил А. И. Болотину поехать со мной: вместе начали дело, вместе и до конца доводить?

-- Вы?! -- удивился генерал Назаров, увидев меня на пороге своего служебного кабинета, -- Михаил Петрович вас не вызывал, по-моему.

-- Вызывали к заместителю наркома, товарищ генерал, но я полагал, вы знаете -- зачем.

-- Представления не имею. Может, Михаил Петрович?..

Но и генерал-лейтенант Воробьев не имел представления о причине моего вызова.

-- Очевидно, что-то решилось со спецвойсками, -- высказал он догадку,

Это происходило поздним вечером, явиться к заместителю наркома на ночь глядя я счел неудобным, поспешил к Щаденко следующим утром.

Центральный штаб партизанского движения

Улицы Москвы, несмотря на погожий день, поражали малолюдностью, зато во 2-м доме НКО, в его дворах, коридорах, людей было много.

Армейский комиссар 1-го ранга Щаденко, среднего роста, плотный, уже не молодой, с одутловатым лицом человек, выслушав представление, указал на кресло у письменного стола:

-- Садитесь. Как доехали?

-- Благодарю. Хорошо, товарищ армейский комиссар первого ранга!

-- Знаете, зачем вас пригласили?

-- Нет.

-- Наркомат направляет вас на новую работу -- в Центральный штаб партизанского движения, товарищ полковник.

Заметив мою растеренность, Щаденко поощрительно добавил:

-- Работа большая, важная. Сегодня же получите предписание и явитесь к товарищу Пономаренко. Он улыбнулся, и меня осенило:

-- Понятно, товарищ армейский комиссар первого ранга! Спецвойска будут формироваться Центральным штабом партизанского движения!

Широкие брови Щаденко приобрели форму треугольников:

-- Какие спецвойска?

-- Для минирования и разрушения вражеских коммуникации!

Мы смотрели друг на друга: я -- сияя улыбкой, Щаденко, морща лоб и словно впервые меня увидев. Потом заместитель наркома пожал плечами:

-- Не понимаю. Никаких спецвойск Пономаренко не формирует и формировать не собирается. Вас кто-то неверно информировал, товарищ полковник. В Центральном штабе и без того работы хватает. Сами увидите!

Видимо, заместитель наркома сказал все, что хотел, потому что опустил глаза, придвинул блокнот и нажал кнопку, вызывая помощника. Я продолжал стоять, не спрашивая разрешения выйти. Двери за моей спиной отворились, вошел помощник заместителя наркома, а я все не мог найти нужных слов. Услышанное не укладывалось в голове. Вот-вот будут созданы спецчасти, за которые мы так ратовали, наша бригада будет преобразована, а сам я, выходит, отстранен от дела?

-- Товарищ армейский комиссар первого ранга" Бригада, которой я командую, только что сформирована, начала действовать в тылу врага... -услышал я собственный осевший голос.

Щаденко поднял голову. В его усталых, с выцветающей радужной оболочкой глазах я прочел недоумение.

-- Ну и пусть действует! -- сказал Щаденко. -- У вас теперь другая работа. Что еще не ясно?

-- Я не сдавал бригаду, товарищ армейский комиссар первого ранга! Разрешите остаться в ней!

Только в очень большом огорчении можно разговаривать подобным образом со старшим по должности и званию. Но я-то находился в полном отчаянии!

-- Как это -- "остаться"? Что значит -- "не сдавал"? --. с паузами, отчетливо спросил Щаденко.

-- Моя бригада специальная. В ней много испанцев. Я добивался... -путано объяснял я ситуацию. Щаденко помрачнел.

-- Работать надо там, куда ставят! -- повысил он голос, -- Куда ставят, а не там, где хотелось бы! Вопрос о вашем переводе решен, пересматривать его не будем.

И посмотрел через мое плечо на помощника:

-- Заготовьте предписание товарищу Старинову! Скрипнули двери, помощник вышел. Щаденко качая головой:

-- Ему доверяют большое партийное дело, а он --"остаться"! А насчет испанских товарищей подумайте;

Появится необходимость -- зайдете.

Через полчаса я спустился в вестибюль, где ожидал Болотин. Алексей Иванович сразу догадался:

произошло нечто непредвиденное и огорчительное. Узнав новость, сник:

-- А бригада? А спецвойска как же?

-- Что я могу ответить, Алексей Иванович? Видно, есть какая-то срочная работа в Центральном штабе партизанского движения. Больше ничего не знаю.

В тот день мы надолго простились с Болотиным. Связь наша не прервалась. Писали друг другу, делились мыслями и новостями, которые можно доверить полевой почте, советовались по самым разным вопросам, но радость общей работы и каждодневного дружеского общения исчезла. Что поделаешь? До конца войны наши дороги так и не сошлись.

x x x

Я не вернулся в 5-ю инженерную бригаду мне больше не пришлось заниматься вопросами организации спецвойск для нарушения работы тыла против-ника, но я не вправе оборвать рассказ о бригаде, об ее людях, оставив читателя в недоумении относительно того, как же разворачивались события в дальнейшем, пусть в мое отсутствие.