Снять нельзя воскресить (Рассказ о Чечне 1995 года) - Анатолий Хулин

Хулин Анатолий

Снять нельзя воскресить (Рассказ о Чечне 1995 года)

Анатолий Хулин

Снять нельзя воскресить. Рассказ о Чечне 1995 года

Мой приятель Макс Шведов, известный наш стрингер, не так давно застрелился. Причем 8 марта. Он установил свой супер-штатив в арендованной под фотостудию однокомнатной квартире рядом с метро "Университет", выбрал лучшую цветную широкоформатную пленку, и запрограммировал неизменный "Кэнон" на автоматическую съемку - двадцать кадров с разницей в одну секунду...

Обнаружилось все быстро. Фотостудия была, естественно, не Макса - он работал только по "горячим точкам". Ключи взял у одного рекламщика знакомого. Все бесплатно. Вот рекламщика-то подставил! Тот пришел, увидел, милицию вызвал - а те его в наручники, как подозреваемого. У Макса в крови обнаружили алкоголь в серьезных количествах. Но, говорят, был не пьян в момент смерти, скорее с похмелья. Оперативники не сразу догадались, что Макс снимал себя, когда себя убивал. Даже фотограф с Петровки - он, может, по-своему и профессионал, а все-таки не сразу понял, что "Кэнон" все знает. Пистолет - "Глок", с глушителем, - абсолютно "чистый", нигде не проходил. И Макс абсолютно чистый - в белой рубашке, галстуке, свежепостриженный, в светлых брюках. Установил штатив, поставил стул, сзади, светлым фоном, голая побеленная стена. "Юпитеры" не расставил. Обошелся вспышкой. И, раз - мозги во все стороны! А "Кэнон" аккомпаниментом щелкал двадцать раз...

Кое-кто из ребят даже предлагал злополучные снимки, каких ни у кого нет, выкупить из архивов Петровки и устроить Максу персональную посмертную выставку. Вроде той, что шла в те дни - выставка великого Леши-"Метлы"...

Лешу-"Метлу" знали все, и любой случайной встречей с ним гордились и хвастали. Не только "стрингеры", но и маститые фотографы. Даже снобы-телевизионщики и кретины газетчики-писаки.

Леша-"Метла" был Алексеем Петровичем Метелкиным, сорокадвухлетним ведущим штатным фотографом агенства "Нэйшенел Америкэн Пресс". Он всего добился сам, и почетную для любого постсоветского фотожурналиста эту работу отхватил сразу же после получения в 1989 году самой настоящей Фулитцеровской премии за снимки из Нагорного Карабаха. Больше такой премии не было ни у кого во всей России и СНГ. Он прошел все войны, начиная с Афганистана, и через Карабах, Грузию, Южную Осетию, Приднестровье, Пригородный район Ингушетии, Абхазию и Таджикистан - добрался наконец до Чечни. Красивый, смелый, с благородной залысиной, невысокий, всегда корректный и дружелюбный, споконый-спокойный, без каких-либо свойственных профессии признаков оголтелого цинизма, мизантропии и больной печени. Леша-"Метла" был избранным, лучшим из лучших.

И вот эту несчастную зиму Леша-"Метла" не вылезал из самого чеченского пекла. Сегодня ты ловишь машину, чтобы выбраться наконец из пылающего уличными боями Грозного куда-нибудь, где можно поесть и умыться - и вот он подбирает тебя в свою оплаченную конторой "на всю войну" белую "шестерку" и везет к друзьям-боевикам, в Гудермес, где "пока еще не так бомбят". На шашлыки. Назавтра ты примчался за 200 километров в дагестанский Хасав-Юрт снимать, как разворачивается вдоль границы русская танковая дивизия - а Леша-"Метла" уже укладывает свой кофр, улыбается, приветливо машет тебе рукой и спешит в Назрань - к спутниковой "тарелке" своей великой и могучей суперконторы. Чтобы через каких-то несколько часов его кадры увидел весь этот безумный мир. Послезавтра ты в Минеральных Водах, как израненый кабан, отпаиваешься дрянным местным пивом и ждешь рейса на Москву... Как вдруг случайно встречаешь приятеля из "Комсомолки" - и уже через пять минут узнаешь, как тот три часа назад в Шали собственными глазами видел, как Леша-"Метла" в лоб снимал пикирующую на город стратегическую "Сушку"... Фокусник! В Моздок прибыли высшие чины из "Пентагона" на Арбате - Леша без всякого спецдопуска стоит на продуваемом холодным осетинским снеговеем аэродроме и ждет, когда подгонят трап. О чем тут говорить? Это не везучесть. Это - живая легенда. Даже сейчас, когда сам он погиб в этой гребаной Чечне...

Свидетелем его смерти был один только человек, который в тот день поехал с ним в Грозный. И который на следующий день привез обескровленный труп Алексея Петровича Метелкина - с шейной артерией, перебитой меткой, не пожелавшей испробовать крепости американского бронежилета, пулей. Этим единственным свидетелем был тот самый Макс Шведов. Который застрелился...

Быт чеченских репортеров в Назрани описывать, конечно, весело - когда сам не был там уже почти полгода. А когда поживешь таким образом месяцок-другой - всю романтику как ветром сдует. Это еще хорошо - у всех конторы богатые. 25 долларов в сутки - не такая уж цена за теплую воду, человеческий туалет и ежедневную баранину в астрономических количествах. И ничего не своруют - все ж свои. И нормальные кровати. И даже если не успел упасть в нее и спишь на полу - все равно на полу не холодно. В общем, все облеплено "тарелками", аппаратура развернута - прямо центр управления полетом. Человек пятьдесят набились в три двухэтажных особняка. Ингушетия, и почти нет помех в эфире...

С пяти утра машины сигналят. Парни уезжают на войну. В Грозный и обратно - 200 долларов было в ту зиму, сейчас не знаю. Кто в складчину ездит, кто побогаче - в одиночку или парами. "Стрингеров" богатые, которые в штате у иностранцев, часто бесплатно подбрасывают - сами все такими были. Обратно приезжают смотря кому во сколько кадры перегонять. Вечером пьют часов до двух-трех ночи. С пяти утра по-новой машины сигналят...

Макс Шведов был "стрингером". А Леша-"Метла" - я уже рассказал, кем. И они близко сошлись, даже подружились. Максу было чуть за двадцать - не помню, говорил или нет уже. Высокий, симпатичный, черноволосый, выглядел старше своих лет. Пил, как животное, но снимал хорошо - с детства увлекался. В школе еще был внештатником в бульварных пионерских газетенках. Потом его снимки заценили ребята из "Транс Пресс". Он еще десятый класс не окончил - а они его стали по войнам гонять, на крушения поездов, самолетов. Аппаратуру выдали. Платили мало, обдирали пацана по молодости - половина гонораров оседала, конечно, у русского начальника отдела, к которому Макса приписали. Но все равно имел он, десятиклассник, до двух "кусков" в месяц...

И съехал, зарвался. Сегодня - война, а завтра - ночное такси, рестораны, проститутки дорогие. Шестнадцать лет! Снял квартиру. Из-за того, что сильно стал пить, курить план и хамить иностранцам, штатная работа ему не светила. Он это понял, и стал внушать себе, что и не стремится. Стал культивировать философию "стрингера":"сам снял - сам продал-заработал - сам купил; сам вложился - сам поехал - сам снял"... ну, и так далее. Связями какими-никакими он обзавелся в иностранных агенствах. Денег на аппаратуру он уже накопил, машину купил, "Бэ-Эм-Вэ" подержаный. То, что "Транс Пресс" его обдирает, давно уже узнал. Разругался с ними, ушел в "Эм-Эф-Эй" "Центральноевропейское фотоагенство", знаешь такое? Неплохо платят... Через полгода и там разругался... Короче, стал Макс Шведов истинным "стрингером". И классные карточки у него продолжали покупать все фирмачи...

Макс Шведов считал, что у него перед "Метлой" - фора. Преимущество. Поскольку он, мол, все делает за свои кровные "сотки баксов", и все время рискует проиграть. И за аренду тарелки платит, чтобы снимки в Москву гонять, и сам все время решает: кому, в какое агенство - что гнать. Все на чутье держится! И все равно не прогорает. И не застрахован. И бронежилета нет. И аккредитации все дутые-просроченные. И если что - вряд ли его вспомнит международная организация "Фридом Ворлд" и вряд ли кто выдаст толковую пенсию его старикам-пенсионерам. А у Леши-"Метлы", мол - пол-лимона "зелени" страховка. То есть ранят чуток в задницу - и двадцать пять "кусков" на бочку. И суточные двести "гринов" капают, и кормовые - полтинник, и бронежилет, и гостиница - "на шару", и машина с шофером арендована "до конца войны" за счет конторы, и "тарелка" своя, и сотовый телефон. И зарплата под пять "кусков", и гонорары - стольник за фотку! А?! Так говорил Макс Шведов. И Леша-"Метла" с ним во всем соглашался. "А все равно я снимаю лучше тебя! горячился Шведов, - И я - только я! - сделаю с этой долбанной Чечни такой снимок, который на сто лет станет единственным фото всей этой войны! Которая еще лет десять будет идти... Только я сделаю! И мне будут предлагать Фулитцеровскую премию - а я не возьму! Знаешь, почему? Потому что я срал на Фулитцеровскую премию!" "Да срал ты, срал, успокойся только..." - соглашался "Метла" и опять виновато улыбался. И, проспавшись, оба в результате делали свою работу. Только Леша-"Метла", как фокусник, поспевал везде первым. А Максу это никак не удавалось...

Сто раз предлагал ему "Метла" поехать с ним! Сто раз! И что он привезет Макса на место и даст снять первому, даже единственному. И что впервые "не успеет" сам, и привезет Маска обратно, и будет присутствовать при триумфе перегона, и никому не скажет. Мол, возьмет Шведова в свою машину незаметно от других, за Назранью. И ссадит Шведова заранее, не въезжая в Назрань. Никто не узнает! Гордый Макс не соглашался. И проигрывал. И злился, и напивался до чертиков. И снова несся в пять утра один в Чечню - в Грозный, Гудермес, Шали, всякие "Старые" и "Новые" Атаги, Бамут, Ачхой-Мартан. Не названия - песня! И снова не успевал. Снимал не самое главное, что происходило в тот день. Лучше всех остальных! Но всегда хуже, чем "Метла"... Друзья...